Читать книгу Встреча Вселенных, или Слепоглухие пришельцы в мире зрячеслышащих - А. В. Суворов - Страница 13

Узнав о существовании слепоглухоты, зрячеслышащие в полной растерянности, даже в шоке, спрашивают: как это можно обходиться без зрения и слуха? Какое в этих условиях возможно познание окружающего мира? И возможно ли вообще?

Тем самым специально для случая слепоглухоты формулируется основной вопрос философии, который как раз о познаваемости мира, включающего в себя человечество; и если мир познаваем, то каким образом; и откуда мир взялся, и каково в нем место человечества…

Имея в виду именно основной вопрос философии, я и назвал первую часть этой книги «Основной вопрос», – тот самый, который стоит перед каждым человеком, зрячеслышащий он или слепоглухой. При всем разнообразии материала, вошедшего в первую часть, в ней речь идет именно о тифлосурдогносеологии – теории (и практике) познания в условиях слепоглухоты. Что познание в условиях слепоглухоты в принципе возможно, доказывается уже тем фактом, что автор этой книги – слеп и глух с детства, и я не единственный слепоглухой автор; за сто с лишним лет, прошедшие после выхода в свет книги Елены Келлер «История моей жизни», возникла целая литература, созданная слепоглухими авторами. А как бы она могла возникнуть, если бы познание без зрения и слуха было невозможно?

И не просто познание, а человеческое познание, то есть преломленное единственным, по сути, действительным «органом чувств» – культурой, созданной и созидаемой человечеством на протяжении всей его истории.

А поскольку познание, да еще человеческое, в условиях слепоглухоты возможно и это неоспоримый факт, встает следующий вопрос: как процесс познания «запускается от нуля», у ранооглохших и ослепших детей, а тем более слепоглухорожденных? Елена Келлер стала слепоглухой на третьем году жизни в результате тяжелой болезни. Скороходова ослепла и оглохла в семи-, если не восьмилетнем возрасте…

А если врожденная слепоглухота? Или приобретенная в таком нежном возрасте, что ничего толком не успело сформироваться до потери зрения и слуха?

Я таких малышей брал на ручки, беседуя с их воспитателями, но личного опыта их воспитания у меня нет. Как-то содержательно с ними, уже подростками, я мог работать лишь после первоначального и нескольких лет школьного обучения. Что ж, ведь и обычные педагоги специализируются на том или ином возрасте…

О маленьких я читал в трудах своих учителей и коллег. Прежде всего, у А. И. Мещерякова, А. В. Апраушева и Т. А. Басиловой. И поскольку в моей книге по тифлосурдопсихологии нельзя совсем обойти вопрос о первоначальном обучении рано оглохших и ослепших, или слепоглухорожденных, малышей, я и опираюсь при ответе на него на труды названных и некоторых других авторов. Как оно и полагается вообще-то: каждый исследователь обязан хоть в какой-то степени владеть «литературой вопроса». В моем случае оговорка про «хоть какую-то степень» особенно уместна – и потому, что слеп и глух, и потому, что знаю только русский язык, так что на исчерпывающую эрудицию претендовать не приходится…

Ну, кому надо, тот и без меня доберется до всего того, что мне долгие десятилетия было недоступно и наверстывать в оставшиеся годы жизни поздно, а я чем богат, тем и рад. Впрочем, А. А. Бодалев серьезно полагал, что недостаток эрудиции в моем случае скорее плюс, чем минус. Как-то я похвастался ему, что в моем компьютере установили CD-ROM и теперь я могу через брайлевский дисплей читать диски типа «Библиотека в кармане». Он всполошился, запереживал, не помешает ли мне слишком подробное знакомство с литературой оригинально мыслить… Я со смехом его успокоил: поздно уже, я не студент, а как-никак доктор наук, и столь высоко Бодалевым ценимому оригинальному мышлению не может повредить никакая эрудиция-ерундиция.