Читать книгу Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании - Борис Толчинский - Страница 22

148-й Год Кракена (1786),

1 мая, Галлия, окрестности Нарбонны

Галлы не препятствовали высадке имперского десанта. Предупреждённый насчет возможных намерений Софии Юстины, Варг поджидал противника на северной стороне поля Регинлейв. Поле лежало немного в стороне от дороги, связывающей порт и город, в ложбине; вид с моря на Регинлейв загораживала холмистая гряда, так что мятежники могли чувствовать себя в относительной безопасности от луча эфиритовой пушки крейсера. В относительной – ибо, в отличие от поля, дорога в город простреливалась на всём протяжении. В случае разгрома отступающие в свою столицу варвары могли быть добиты огнём с корабля, а в случае победы эта победа могла быть попросту отнята. Варг полагался на третий вариант, в котором он одерживает верх над людьми, а его новые друзья Ульпины – над машиной.

Генеральное сражение представлялось ему неизбежным. Кто бы ни вышел победителем, он или сестра, победитель получит всю власть в Нарбоннской Галлии. Кримхильда, а вернее, её хозяйка, не может сдаться, даже не попытавшись подавить мятеж. Но и он, Варг, не может просто так уйти из Нарбонны: как объяснить отступление тысячам преданных воинов, которых он сам привёл к победе? Нынче им предстояло закрепить эту первую и во многом случайную победу.

Три сотни тяжело вооружённых рыцарей он поставил в центре. Ещё сотня, самые лучшие и надежные воины, была в резерве; ею командовал Ромуальд. Перед рыцарями располагались легковооружённые конники с мечами и пиками. По правому и левому флангу стояли лучники с большими луками; стрелы таких луков могли накрыть всё пространство поля Регинлейв. За лучниками на флангах расположилась пехота; её вооружение составляли короткие копья и мечи.

В качестве артиллерии Варг располагал восемью катапультами и тремя баллистами, причем одна из баллист была трофейной; когда-то её захватил сам герцог Крун, а вот как она сохранилась во время мира, никто сказать не мог. Эта пружинная баллиста была в идеальном рабочем состоянии; едва взглянув на неё, Януарий Ульпин заявил Варгу, что с её помощью можно бросать ядра на расстояние до двух герм, и показал, как быстрее всего перезаряжать эту баллисту. После такой неожиданной консультации пиетет Варга к молодому Ульпину укрепился ещё больше, и вождь повстанцев уже задавал себе вопрос, существует ли какая-нибудь область, в которой спасённые им еретики могли бы дать слабину.

В полдень на южной оконечности поля Регинлейв показались имперские легионеры. Первый день мая выдался ясным, было светло и жарко; в то время как галльские рыцари парились в броне своих тяжелых доспехов, легионеры чувствовали себя вполне комфортно в замечательных мундирах из шкур немейского льва.

О последних следует сказать особо. Немейский лев, или сехмут, принадлежал к породе кабиров, то есть, животных, ставших мутантами под воздействием излучения Эфира. От обыкновенного повелителя зверей лев-сехмут отличался большими размерами и необычайной свирепостью; достаточно заметить, что он был убежденный антропофаг и без человеческого мяса быстро терял интерес к жизни.

Немейские львы обитали преимущественно в «заповеднике мутантов», так назывался ареал радиусом пятьсот-шестьсот герм, считая от места слияния новых рек Маат и Шу. Этот район, в отличие от окрестностей Мемнона, родины всяческих мутаций, богат пищей, водой, имеет удачный, особенно для подобных существ, климат. Обычной пищей немейским львам служат чернокожие жители федеративного государства Батуту, мауры; четвёртая часть территории этого зависимого от Аморийской империи государства лежит как раз в «заповеднике мутантов». Экзотическая охота на сехмутов является одним из самых опасных видов развлечения патрисианской знати. Немейские львы – также наиболее примечательные животные зоопарков в крупных городах Империи.

Однако главную ценность представляет шкура сехмута. Она славится необыкновенной прочностью, поэтому из неё делают разнообразное военное снаряжение. Мундир, сшитый из немейской шкуры, подобен броне. В отличие от доспеха из стали, немейский мундир лёгок, как обычная одежда. Такой мундир считается исключительной принадлежностью аморийского легионера; варварам, даже дружественным Империи, его носить не положено. Несмотря на это, процветает контрабанда. При большом желании такой мундир можно купить у пиратов Эгейского моря; помимо желания, потребуется ещё не менее империала за самый дешевый воинский комплект. И покупатели отыскиваются: тренированный воин в доспехе из шкуры немейского льва становится поистине непобедимым!

На битву с аморийцами Варг вышел именно в таком контрабандном немейском доспехе.

Ещё интересно, что немейские мундиры доспехи подобны скоропортящимся продуктам: во-первых, они изготавливаются аморийцами по особой технологии, которая держится в секрете от варварского мира, а во-вторых, раз в месяц немейский доспех полагается облучать эфиром с помощью сложного устройства; мечта варваров заполучить это легендарное устройство так и остаётся мечтой, но без облучения замечательный мундир расползается по швам и превращается в обычную мешковину.

Итак, легионеры двигались навстречу галлам сплошной коричневато-зелёной волной. Согласно аморийской традиции, сухопутные войска носили чёрные мундиры, по цвету покровительствующего ратному делу аватара Симплициссимуса; внутренние войска, или милисы, имели мундиры коричневого цвета, цвета аватара Цербера; морские пехотинцы носили мундиры коричневато-зеленые, соответствующие покровителю мореходов аватару Кракену. Были, конечно, и подразделения других цветов, например, медицинские части, относящиеся к аватару Кентавру, носили серебристую форму, пожарные, «воины Саламандры», – оранжевую, строительные – желтую, по цвету Феникса, а отряды так называемой «священной милисии», то есть секретных служб, одевались в белое, цвет самого Творца-Пантократора.

Немейский доспех Варга был чёрным. Изображение причудливого существа, похожего одновременно на петуха, дракона и летучую мышь, красовалось на лицевой стороне кителя. Варгу пришлось отдать за этот доспех целых три империала. Покупка была совершена в глубокой тайне от Круна, незадолго до роковой встречи принца с Ульпинами в Нарбоннском лесу. На рукавах сохранились преторские нашивки с тремя звёздами о двенадцати лучах каждая и абрисом грозного аватара.

Помимо кителя, в состав форменного немейского облачения входили маска Симплициссимуса на лицо, колготы, каска и сапоги. От каски и форменной обуви Варгу пришлось отказаться, так как они были малы, да и в китель он влез едва-едва. Сапоги на нём были тяжелые, с «галльскими шпорами», шипами на каблуке. Вместо немейской каски Варг надел стальной рыцарский шлем конической формы, с пышным султаном конских волос. С наружной стороны шлем укрывала накладка из каучука – она защищала от разрядов аморийских электробластеров. Такие же каучуковые накладки предохраняли стальные доспехи других рыцарей.

Что касается немейской маски Симплициссимуса, предназначенной для защиты лица, Варг решил её не надевать: негоже, рассудил он, вождю свободного народа прятаться за личиной вражеского идола!

Как только легионеры вышли на поле битвы, Варг велел атаковать.

* * *

Из воспоминаний Софии Юстины

В этот день всё не ладилось с самого начала, словно небесные силы и люди нарочно объединились против меня.

Утро ещё было ясным, однако днём над морем сгустился туман. Странно, не правда ли? Обычно туман бывает на рассвете, а днём рассеивается. Ещё более странным было то, что белесое марево как будто тянулось к нашему кораблю; над берегом тумана не было вовсе, а с носа крейсера уже к одиннадцати часам дня не видно ни зги. Туман затруднял высадку нашего десанта. И всё же я, по неопытности, не замечала в этом тумане значительной для нас проблемы. Пока Септимий Доламин не объяснил мне, что туман, наряду с дождём и снегом, это, пожалуй, единственная серьезная помеха для эфиритового излучателя.

Меня усадили в кресло-каталку (сама передвигаться ещё не могла) и отвезли на палубу, с тем чтобы я убедилась в справедливости слов командующего своими глазами. При мне включили луч, направив его к берегу. На берегу ничего не изменилось; насыщенный водной взвесью воздух вблизи корабля превращался в горячий пар. Капитан-инженер объяснил мне, что в густом тумане тепловой луч растрачивает энергию на испарение частиц воды в воздухе и до цели если и добирается, то уже изрядно обессиленным и безобидным. Мне нелегко было смириться с поражением. Я приказала увеличить мощность луча. Из башни излучателя выдвинулась энергетическая рамка и сориентировалась на Эфир. Поскольку расстояние от Нарбонны до Мемнона составляло почти две тысячи герм, излучатель не сразу набрал максимальную мощность.

Военные оказались правы. Тепловой луч только зря испарял водяную взвесь. Раскалённые потоки пара уносились в небо и, остывая, оседали на палубе корабля. Чтобы миновать ожогов, нам пришлось укрыться в башне излучателя. А на нарбоннском берегу вспыхивал сухой кустарник, только и всего… Врагам наш грозный излучатель в таком густом мареве был не опаснее «солнечного зайчика».

Командующий предложил мне перенести операцию хотя бы на один день. Природные аномалии каждый день не повторяются, говорил он и, исходя из своего опыта, заверял: завтра тумана не будет.

В отличие от командующего, я понимала, что нынешний туман – никакая не природная аномалия; если нужно, он появится и завтра, и послезавтра; он будет появляться и окутывать корабль столько раз, сколько будет полезно Варгу и насколько хватит сил Ульпинам.

Вот так, ещё перед началом игры, мятежники отобрали у нас важнейший козырь.

Однако я не стала отменять операцию. Несмотря на коварную уловку Ульпинов и численное превосходство бунтовщиков, мы по-прежнему превосходили их боевой выучкой и экипировкой; как известно, в немейских мундирах наши легионеры практически неуязвимы для оружия северных варваров. Кроме того, уловка Ульпинов означала, что они заранее выдали свои карты и, занятые нейтрализацией эфиритового излучателя, не смогут преподнести нам другие сюрпризы.

Что касается моей подруги герцогини Кримхильды, она нисколько не сомневалась в нашей победе. Её голова была занята составлением планов жестокой мести бунтовщикам и собственному брату – в первую очередь; Кримхильда мечтала предать Варга позорной казни через повешение, поскольку он сам отказался от чести умереть как рыцарь. Я не смогла удержать на корабле эту неистовую валькирию, и она высадилась на берег вместе с нашими легионерами. Герцогиня требовала подчинить легионеров ей, как законной государыне нарбоннских галлов, но я, разумеется, этого сделать не могла. Майору, командиру когорты морских пехотинцев, я строго наказала оберегать Кримхильду – как-никак, другой законной креатуры на герцогский престол у нас после смерти Круна не было. Ещё я пообещала командиру когорты серьёзное повышение по службе в случае успеха операции и разжалование в простые солдаты в случае её неудачи.

Битва началась около часа пополудни. Нам – мне, командующему и его старшему помощнику – докладывали о ходе операции по видиконовой связи: у майора имелось портативное зеркало. Изображение и звук шли с помехами; возможно, эти помехи создавала холмистая гряда, отделявшая нас от поля Регинлейв, но не исключено, что и тут постарались гнусные Ульпины. Так или иначе, у нас была возможность судить о ситуации на поле битвы.

Мятежники атаковали первыми. Залпом их катапульт и баллист убило троих легионеров и пятерых ранило. Это внушало нам надежды на скорую победу: если варвары настолько «эффективно» используют свою метательную артиллерию, что уж говорить о мечах и стрелах!

Мы не ответили на их первый залп. Оставшиеся от когорты четыре центурии надвигались на варваров обычным боевым порядком, четырьмя прямоугольниками по двенадцать легионеров в каждой шеренге; таким образом ширина шеренги составляла десять рядов.

Варвары выстрелили снова, на этот раз из дальнобойных луков и арбалетов. Майор докладывал нам, что туча стрел на мгновение заслонила солнце. По его оценке, атака лучников и арбалетчиков унесла не более десятка жизней.

Наши воины наступали, не обращая внимания на комариные укусы мятежников. Живые перешагивали через мертвых и неостановимо двигались вперед. Лишь однажды варварам удалось удивить нас, когда прямо в центр одного из наших прямоугольников упала разрывная бомба. Взрыв унёс жизни пятнадцати человек. Контр-адмирал Септимий Доламин заявил, что выстрел, безусловно, был произведен из трофейной баллисты. За одно это я решила для себя отдать под суд наших инспекторов, полгода тому назад проверявших, согласно мирному договору, арсеналы герцога Круна. Неужели мой мужественный друг сознательно утаил от инспекторов этот давний трофей?.. Не верю! Возможно, кто-то утаил баллисту и от наших инспекторов, и от самого герцога. Семена мятежа зрели уже тогда.

Легионеры приблизились к мятежникам на расстояние в пятьсот мер, взяли в руки бластеры и по команде майора дали разряд. Молнии прорезали воздух и поразили намеченные цели. Майор доложил, что наша первая атака взяла жизни как минимум сотни варваров. Они в ответ снова оросили воздух стрелами. Легионеры двинулись дальше.

В этот момент раздался сигнал с пульта правительственной связи. Нам пришлось отключиться от полевого канала. На экране зеркала в командном пункте возникло лицо кесаревича Эмилия Даласина. Я ожидала увидеть кого угодно, только не его. Лицо моего кузена было бледным и встревоженным. Он попросил военных ненадолго удалиться и, когда они исполнили его просьбу, сообщил мне новость: мой старший сын Палладий в тяжёлом состоянии доставлен в Центральную клинику Фортунатов. Третьего дня мой сын, как предполагают врачи, слишком много купался в озере Феб и застудил ухо; развился отит, а поскольку ни сам Палладий, ни его отец, мой муж Юний Лонгин не обратили должного внимания на боль в ухе, воспаление передалось на мозг. Мой муж забил тревогу только тогда, когда у Палладия начались спазмы и резко поднялась температура. Кесаревич Эмилий тотчас подключился к этому делу, и, благодаря его вмешательству, Палладий уже через час после первого обращения попал в руки лучших врачей нашего государства.

Несмотря на все заверения моего кузена, что худшее осталось позади, ни о чём другом, кроме сына, я думать больше не могла. К счастью для меня, у приёмной мачты крейсера до сих пор висела правительственная аэросфера, которой вчера рано утром доставила меня сюда из космополиса.

Через полчаса после звонка кузена я покинула крейсер «Уаджет», и моя аэросфера, набрав предельную скорость пятьсот герм в час, понеслась на юго-восток.

* * *

Из «Походных записок» рыцаря Ромуальда

Самое лучшее у амореев – это как они наступают. Зрелище не для слабонервных! Представьте себе аморейского морского пехотинца: на двух ногах и о двух руках, но весь коричнево-зеленый, в круглой каске, обтекающей голову, так что она кажется лысой, и в личине, живописующей поганого спрута с бессчётными щупальцами! Словно и не люди вовсе, а какие-то морские твари, вышедшие на берег. Стреляешь в них – из лука, из арбалета, из духового ружья – а им хоть бы что! Если повезёт угодить стрелой в глаз, легионер упадёт замертво. А остальные знай себе идут на тебя, как будто ничего не случилось. И вдобавок у тварей за поясом электробластер, у бедра – кхопеш, а у офицеров – ещё и огнемёт за спиной!

С ними главное – не испугаться и не побежать. Унять дрожь в коленках и припомнить, что это не чудовища, а люди. Если ты не испугался и не побежал, ты уже почти их победил. Чем ближе они к тебе, тем ты сильнее. Лучшие их бластеры бьют с пятисот мер, но плохо. Поэтому им приходится сокращать дистанцию. С трехсот мер удачный выстрел из бластера может тебя поджарить, особенно если ты не прикрылся каучуком и не прикрыл коня. А ты не жди, когда они тебя поджарят – рви с места и скачи врагу навстречу!

Тут нужно знать момент. Если амореи слишком далеко, скакать рано: они увидят, как ты скачешь, успеют достать свои огнемёты и накроют тебя пламенем прежде, чем ты к ним доскачешь. Тут уж никакой каучук не поможет. Чересчур близко подпускать их тоже нельзя: во-первых, они успеют поразить многих наших из бластеров, да и из огнемётов тоже, а во-вторых, на близком расстоянии не всякий конь тебя к ним понесёт, потому что воздух округ них становится как во время лютой грозы, это от разрядов электробластеров. Сам удивляюсь, как амореи дышат таким воздухом! Если твой конь успеет разогнаться, потом его уж скверным воздухом не остановишь.

Герцог подпустил легионеров на четыреста мер и дал сигнал к атаке. Наши легковооружённые конники сорвались с места и что есть силы помчались на врага. Им приходилось вилять по полю, ускользая от разрядов. Амореи уже начали навострять свои огнемёты. К счастью для нас, огнемёты не могут стрелять с руки; чтобы подготовить такую пушку к бою, нужно сперва снять тяжелый ствол со спины, поставить его на штатив и подсоединить трубку к баллону с горючей жидкостью, что остается за спиной. На это даже у самых проворных уходят драгоценные мгновения; дело наших конников успеть добраться до огнемётов прежде, чем они начнут стрелять.

Ура! Наши успели. Первым делом наши конники атаковали огнемётчиков. Тяжелые пики, каждая длиной в пять мер, взвивались в воздух и поражали либо самого огнемётчика, либо его пушку. Разбитый огнемёт уже не опасен.

Ясное дело, враги не стали ждать, пока мы их лишим самого грозного оружия. Они образовали «черепаху», живой щит, вокруг огнемётчиков. Нашим конникам приходилось растрачивать пики на всякую мелкоту. Не забывайте, что в это время легионеры палили из бластеров. Я был на холме и видел это, я видел, как наши мрут, точно мухи, один за другим… и всё же наши добились своего: ни один огнемёт не выстрелил пока!