Читать книгу Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни - Илья Тамигин - Страница 18

Сигарный дым плотными слоями висел в комнате с зашторенными окнами. Лучик света, проникавший в щелочку, казался стеклянной трубочкой, в которой причудливо вихрились голубовато-серые волны. Трое мужчин за столом были, несмотря на жару, одеты в черные костюмы, застегнутые на все пуговицы.

– Наш друг, Григорио Каррера, купил «Banco di Palermo», синьоры. Я со всей учтивостью поздравил его с ценным приобретением и предложил моего племянника Джузеппе на должность вице-президента. И он, представьте себе, отказал! Правда, очень вежливо. Тогда я предложил продать нам сорок процентов акций по самой выгодной для него цене и ввести в правление другого моего племянника, Луиджи. Увы! Синьор Каррера опять отказался… – синьор, сидящий во главе стола скорбно покачал седой головой, – Я деликатно попытался узнать, не даст ли он нам беспроцентный кредит на девятьсот девяносто девять миллионов лир, на тридцать лет. Угадайте, что он мне ответил!

– Согласился? – с надеждой спросил синьор, сидевший справа от говорившего.

– Нет! – развел руками седой, – Мне ничего не оставалось, как встать и уйти.

– Он болен! – печально понурился третий синьор, сидевший слева, – Нормальный человек так поступать с друзьями не может.

– Да, не жилец… Будем надеяться, синьоры, что его брат и наследник Костанцо проявит большее стремление к сотрудничеству, – синьор, сидящий во главе стола, пыхнул сигарой так, что полетели искры, – Дон Ринальдо, распорядитесь насчет достойного некролога и, конечно, венка от скорбящих друзей.

– Э-э… А на какое число, дон Федерико? – почтительно спросил упомянутый дон Ринальдо, тот, сидевший слева.

– Это вам скажет дон Паоло. Он знает, сколько продлится болезнь синьора Карреры…

Сидящий справа синьор кивнул и загасил окурок сигары в пепельнице.

Через два дня после вышеописанного совещания Григорио вышел из новоприобретенного банка. Здание «Banco di Palermo» находилось на центральной площади города, украшенной фонтаном для красоты. И именно из-за этого фонтана и вылетел мотоцикл с двумя седоками! Сидящий на заднем сидении поднял короткий автомат и, не тратя времени на приветствия, принялся стрелять, как показалось Григорио, куда попало. Три пули, впрочем, попали в голову, грудь и живот новоиспеченного банкира. Последней мыслью Григорио было: «Зря они со мной так! Брат отомстит…»

До свадьбы Марины и Костанцо оставалась всего неделя. Уже было готово платье: с глубоким декольтэ растопырочкой, кружевами по корсажу и манжетам, с вытачками вот тута и вот здеся для лучшего окаймления фигуры, с воротником стоечкой, хлястиком, бантиками и накладными карманчиками, а также разрезом слева до самого этого самого! Фата с диадемой из серебра ждала на распялке. Уже был сделан заказ в ресторане «Центральный» на пятьдесят персон! И вдруг – на тебе! Телеграмма о безвременной кончине Григорио! Костанцо рыдал и рвался в Италию. Во первых, на похороны брата, во вторых – отомстить. Ни Марине, ни Лючии эта идея не нравилась. Марина прекрасно понимала, что свадьба вообще может быть отложена на неопределенный срок – пока-то Костанцо отомстит за брата, если вообще сумеет! Да и наследство не сразу оформляется… Год, не меньше, на все дела. А за год мало ли что может случиться! И выездная виза в Италию должна быть вот-вот готова, только паспорт со штампом о браке показать! Что ж, все бросить, чтобы потом начинать сначала?

А Лючия… Ей, уже познавшей радости плотской любви, хотелось большего – хотелось замуж за Серджио. Ради этого итальянка была готова на все, даже остаться в СССР! Но как объяснить ему это? Проклятый языковый барьер! Короче, оставшиеся дни были необходимы, чтобы внести ясность в отношения, которые с каждой ночью нравились Лючии все больше и больше.

А посему, обе дамы, приводя каждая свои аргументы, уговаривали Костанцо не уезжать скоропалительно, но довести дело со свадьбой до конца. Дескать, о живых думать надо, а похороны подождут!

Референт Абдулла вошел в комнату отдыха неся на золотом подносе хрустальный бокал с водой и лекарства от печени, сердца и желудка, прописанные профессором кремлевской поликлиники на прошлой неделе. Хозяин лежал на тахте отвернувшись к стене, и его спина выражала грусть и уныние.

Дождавшись, когда лекарство было употреблено, Абдулла осторожно спросил:

– О, Великий Хан Гепардов Пустыни! Что гнетет тебя? Ты не кушаешь плов, не пьешь коньяк, не посылаешь за наложницами… На твоем челе печаль, разрывающая моё сердце!

Протяжный стон был ответом.

– Уж не скука ли гложет тебя, Великий Хан Гепардов Пустыни? Прикажи – и лучшие лицедеи Ашхабада будут здесь незамедлительно!

– Нет, Абдулла, это не скука… Чресла мои сжигает неутоленная страсть! Повелеваю: поезжай в Москву и привези мне Марину-танцовщицу! Скажи ей, что я не могу без неё, что я кину к её ногам всё, что имею… Лишь бы она была со мной! Я старею, Абдулла. Мне нужна молодая, горячая в ласках наложница. Никто не сравнится с Мариной-ханум.

– Я понял тебя, Великий Хан Гепардов Пустыни! Но, если она откажется?

– Все равно привези. Кто слушает возражения женщин, э? Потом сама спасибо скажет, да! Возьми с собой столько нукеров, сколько посчитаешь нужным, но привези мне Марину-ханум. Отправляйся немедленно, и пусть Всемогущий Аллах сделает твои ноги резвыми, руки цепкими, а глаза внимательными!

Референт, кланяясь, попятился из кабинета Второго Секретаря Ашхабадского Обкома Компартии Туркменистана.

Мечты о привольной жизни в Загранице с каждым днем всё сильнее бередили душу Сергея. Что он там конкретно будет делать, было не ясно, но он придумает что-нибудь, не пропадет! Тем более, если будет жена-миллионерша, г-м! Ласковая, покорная, пылкая! Такой женщины раньше у него не было. Эх, если б он мог жениться на Лючии! Но уверенности в данном вопросе не было. Кто он ей, просто скоротечный любовник из экзотической России, или… нечто большее? Представил, как смешно будет звучать предложение руки и сердца на латыни, которую Лючия понимает с пятого на десятое. А вдруг она расхохочется ему в лицо? Проклятый языковой барьер! Ну, как тут объясняться, в таких условиях?

Референт Абдулла с двумя помощниками неловко топтались на площади внуковского аэропорта. Вопреки ожиданиям, и несмотря на заранее посланную в представительство Туркмении телеграмму, их никто не встретил. Не удивительно, ибо в Москве служили люди из клана Горных Барсов, а не из клана Гепардов Пустыни, к которому принадлежал Абдулла.

«Вот, из-за этой феодальной раздробленности важное дело может пострадать!» – раздраженно сучил ногами референт, – «Придется ехать на такси, поступиться гордостью.»

– Пойди, пригони такси! – высокомерно кинул он одному из помощников.

Тот послушно пошел на стоянку. Ему повезло: таксярник остановился в нескольких метрах, высаживая пассажира.

– Э, уважаемый! – вежливо окликнул таксиста Гепард Пустыни, – Подъедь во-он туда, пожалуйста, у нас там багаж.

Шофер окинул приезжего наметанным взглядом: среднеазиат, но костюм хороший, хоть и не модный. Явно денежный клиент. Тем не менее, сделав равнодушное лицо, заявил:

– У меня обед!

– Понимаю, дорогой! Но, очень ехать надо! Сколько скажешь – столько заплатим!

«То, что и требовалось доказать!» – удовлетворенно ухмыльнулся работник общественного транспорта.

– Куда поедем, командир?

– Э, тут недалеко! Представительство Туркменистана знаешь?

– Да, знаю! Ладно, садись!

Сдав назад, погрузили остальных членов команды и чемоданы. Следуя принципу «Куй клиента, пока горячий!», водила объявил:

– Имейте в виду, дотудова не меньше, чем пятьдесят рублёв будет!

На самом деле, по счетчику вышло бы семь с полтиной, если ехать не нарезая круги по кольцевой дороге.

– Заплатим, уважаемый, заплатим! – безразлично отозвался Абдулла, – Погоняй!

В представительстве Туркмении их приняли радушно, хотя и с некоторым замешательством.

– Клянусь Аллахом, никакой телеграммы не получали, потому и не встретили! – конфузясь, разводил руками глава представительства, – Разве я мог бы такое неуважение к землякам проявить! Да ещё к посланцам самого Великого Хана Гепардов Пустыни!

«Ага, наш Хан вашего не слабее!» – гордо улыбнулся Абдулла.

А тут, как раз, и телеграмму принесли, и все шероховатости встречи исчезли.

На дело референт решил идти уже этим же вечером.

Лючия нашла выход: лихорадочно учила русский язык. Из итальянско-русского словаря были выписаны необходимые слова, самые важные слова. Сегодня вечером она скажет их Серджио – и будь что будет! Конечно, он такой красавец, а она – стареющая женщина… Правда, судя по событиям последних дней, она ему нравится, иначе не проводил бы с ней долгие часы под одеялом! Так что, шанс выйти замуж, хотя бы и маленький, у неё есть. Лишь бы мужчина её мечты согласился, а уж она разрушит любые преграды на пути к их счастью, даже Железный Занавес!

Марина и Костанцо в этот вечер устроили романтический ужин при свечах. Ужин удался на славу, разве что был излишне калорийным. Но Марина уже не боялась немного поправиться, тем более, что Костанцо горячо одобрял её слегка округлившиеся формы. После ужина они затеяли игру в карты на раздевание, шалуны эдакие! Марина жульничала, и в результате Костанцо лишился одежды первый. Пришлось ему бежать в ванну, чтобы замотаться полотенцем…

Через сутки после водворения в инфекционное отделение Боткинской больницы Люся Воробьёва решилась на побег. Понос и рвота прекратились, а на воле оставалось недооконченное дело с совращением Михаила. Пусть на сутки позже, но она добьется своего! В лучших традициях прочитанных книг она сплела канат из простыней и покинула палату через окно. Как герцог де Бофор из «Двадцать лет спустя»! Подумаешь, всего-то второй этаж! Выбравшись на улицу, принялась махать руками, пока не остановила такси.

– Куда поедем? – поинтересовался пожилой таксист, с сомнением поглядывая на Люсин больничный халат и тапочки.

Люся назвала адрес.

– А деньги-то у тебя есть, красавица? – продолжал сомневаться работник общественного транспорта.

– Есть! – девушка показала горсть трёшек и пятерок, прихваченных с собой во время госпитализации.

– Ну, тоды ладно. Поехали, значит. Не психическая, нет?

– Нет. Я с инфекционного сбежала, – простодушно объяснила Люся.

Шофер опасливо ёрзнул:

– Ты, это… на меня не кашляй, ага?

– Не буду, дяденька! – пообещала Люся, и они поехали.

По дороге маленькая и хрупкая художница содрогалась от ужаса, вспоминая пережитое в приёмном покое Боткинской больницы. Сначала толстая грубая медсестра в халате с засученными на волосатых руках рукавами подвергла её промыванию желудка, заставив глотать резиновую кишку. Люся давилась и отказывалась, но её скрутили и запихнули зонд насильно. Ощущения были отнюдь не радужные! Кроме того, ей была сделана, несмотря на яростное сопротивление, здоровенная клизма. И ещё заставили слопать таблетки активированного угля!

В запальчивости Люся обозвала тетку гестаповкой, но та лишь жизнерадостно заржала. Кобыла! А в отделении весь день кормили ненавистной жидкой рисовой кашей, изверги!

Вот и Мишин дом.

– Здеся, что ли?

– Да, вон тот подъезд. Вот деньги, сдачи не надо.

Таксист поспешно уехал, решив после смены обязательно принять профилактические меры. В смысле, выпить водки и закусить салом с чесноком и луком. Мало ли, какая у пассажирки инфекция! Ещё закапает с конца, потом красней перед женой! Деньги – две инфицированные трёшки, он завернул в бумажку отдельно, чтобы завтра отдать должок заразе-диспетчерше Семеновне. Зараза к заразе не прилипнет!

Поднявшись на нужный этаж, Люся нажала кнопку звонка. Ей долго не открывали, затем замок щелкнул и на пороге появилась Марина в пеньюаре на голое тело. Люся представила, как она смотрелась бы в таком. Мишенька точно, отпал бы!

– Здрассь, а Миша дома?

– Нету его! – сквозь зубы процедила Марина, которой приход этой сикильдявки мог испортить вторую фазу романтического вечера.

– Ну, я подожду? – как ни в чем ни бывало улыбнулась Люся.

– Ну, жди… Только туда-сюда не мелькай, ко мне жених пришел. А ты что, поправилась уже?

– А то! – гордо вскинула голову беглянка из инфекционного отделения, протискиваясь мимо хозяйки в отведенную ей комнату.

Референт Абдулла подъехал к дому Марины-танцовщицы с двумя нукерами на машине представительства Туркмении – черной Волге с занавесочками. Дело, в общем, было пустяковое: объявить девке волю Великого Хана, помочь собраться – и на самолет! А если будет брыкаться, то укол спецпрепарата в жопу – и все равно на самолет! Вот и вся разница: с уколом или без!

Дверь оказалась незапертой, и он смело шагнул внутрь. Джигит он или кто? В квартире было тихо, только из дальней комнаты доносились какие-то странные звуки: стоны, вскрики, всхлипывания. Сделав знак нукерам оставаться на месте, Абдулла двинулся туда. Два тела, сплетенные в узел любовной страстью, сверкнули наготой ему в глаза. В замешательстве Абдулла не смог в первый момент выговорить ни слова. Затем, запинаясь, он произнес:

– Марина-ханум… Великий Хан Гепардов Пустыни желает видеть тебя! Немедленно!

От волнения он выпалил все это на родном языке и Марина ничего не поняла. Ясно было только одно: в квартиру вломились посторонние, может быть, даже грабители! Она завизжала так, что звуковая волна вынесла Абдуллу из спальни и столкнула с помощниками. Один из них не удержался на ногах и упал. Возникло замешательство. Костанцо, до которого, наконец, дошло, что закончить начатое не получится, обернулся к Марине:

– Che cosa? (Что это? – итал.)

– Ladroni! (Разбойники! – итал.) – объяснила она.

И Костанцо ринулся в бой. Ударом головы в лицо он снес посланника Великого Хана с ног, повергнув его в нокаут. Затем, по инерции пролетев к пиршественному столу, схватил нож, которым Марина разделывала курицу, и попытался сходу пырнуть младшего нукера в живот. Тот с визгом отскочил. Другой, отступая и ставя блоки, попытался вступить в переговоры:

– Э, слушай, не надо так! Ещё порежешь кого-нибудь, нехорошо будет! Мы только пришли Марину-ханум в гости пригласить, да! Слушай, убери нож, поговорим, как мужчины!

Но сицилиец не понимал русского языка и продолжал атаковать, грязно ругаясь по своему. Достать противника никак не удавалось, ибо тот оборонялся качественно, используя в качестве щита табуретку. Младший нукер сидел у стены на корточках и закрывал голову руками. Через полминуты пришел в себя Абдулла и поднялся на ноги, цепляясь за косяк. Заметив краем глаза это движение, Костанцо резко развернулся… и нож, описав неширокую дугу, вонзился в грудь очухавшегося на свою беду референта по самую рукоятку. Выдернуть нож было затруднительно, поэтому Костанцо самую малость замешкался – и получил табуреткой по голове! Он упал на ковер и затих.

Марина, тем временем, выскочила из спальни и спряталась в туалете.

– Вай, слушай! Курбаши Абдулла умер! – запричитал в панике младший нукер.

– Умер-шмумер, – проворчал старший нукер, – Смерть в бою – самая лучшая смерть! Аллах примет его душу в райские кущи!

– А этот, нерусский человек… Ты не убил его, да?

– Нет, дышит… Слушай, надо убираться отсюда! Где девка-то?

И тут оба Гепарда Пустыни заметили онемевшую от ужаса Люсю, вышедшую в спортивном костюме «Трудовые Резервы» посмотреть, что за фигня происходит.

– Эй, ты, дэвушка! Стой там! Иди сюда! – крикнули они хором и надвинулись на несчастную.

Старший нукер схватил её за худенькие локти:

– Шприц! Давай, укол делай, да? – крикнул он товарищу.

Тот, помешкав, достал из кармана пиджака небольшой стерилизатор, дрожащими руками собрал шприц, отломил клювик ампулы, порезавшись при этом.

– Эй! Вы чего, обалдели? А ну, пусти, гад! – завопила Люся и рванулась, дабы избежать укола.