Читать книгу Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни - Илья Тамигин - Страница 8

Синьорита Эстрелла Роза Мария Рамирес была «гальего» – так на Кубе называли потомков испанских переселенцев. И верно, её предки прибыли на Остров Свободы аж в конце XV века, вместе с четвертой экспедицией Колумба, а Альфонсо Рамирес – пра-пра-пра-…дед Эстреллы – был боцманом на одном из его кораблей. По крайней мере, так гласило семейное предание. Родилась девушка с поэтическим именем в двухмиллионной Гаване, в Кармелитосе – одном из старых районов недалеко от океана. Пабло и Вероника Рамиресы других детей не имели, поэтому вся их любовь досталась малышке. В школе девочка была всегда одной из первых, особенно по русскому языку. В десятом классе даже заняла первое место на олимпиаде, её сочинение на тему «Коммунизм – это молодость мира!» напечатала центральная газета «Гранма». В комментариях Эстреллу сравнивали аж с самим Хэмингуэем!

Через два дня последовало приглашение в райком партии для беседы. Родители не на шутку разволновались, ибо сие приглашение могло означать только одно: дочери собираются поручить нечто очень серьёзное! Может, даже предложат пойти после школы работать в Организацию Коммунистической Молодежи Кубы! А это, знаете ли, уже номенклатура!

Эстрелла вымыла голову, заплела непослушные волосы в косу, чего терпеть не могла, одела свою лучшую голубенькую кофточку-лапшовку производства Горьковской трикотажной фабрики (в России такие носили восемь лет назад!), черную юбку московской фабрики «Большевичка» и казанские босоножки на среднем каблучке. Подводить глаза, красить губы и делать прочий маникюр-педикюр не стала – это считалось мелкобуржуазным, и в официальных учреждениях появляться в таком виде не приветствовалось, хотя на танцах и допускалось. Оглядев себя в зеркале, осталась увиденным довольна: скромненько, со вкусом, ничего лишнего!

– Ну, я пошла!

Отец пожал ей руку, как взрослой, мать расцеловала в обе щеки, а потом украдкой перекрестила в спину.

Идти было недалеко, всего несколько кварталов. Брусчатка набережной Малекон еле слышно звенела под твердыми каблучками новеньких босоножек. Встречные люди, особенно мужчины, улыбались, жестами выражая восхищение, некоторые здоровались. Эстрелла улыбалась в ответ. Проезжавший мимо на самодельном самокате мальчишка-мулат дернул за косу и показал язык. Вот шалопай! Погрозив ему кулаком, крикнула страшным голосом:

– Ну, погоди!

Пацан зашелся в смехе, ибо после просмотра одноименного мультика эту фразу знала наизусть вся Куба.

Автобус с иностранными туристами, судя по доносившимся громким немецким словам, из Западной Германии, остановился у мемориального комплекса Героям Революции. Пузатые дядьки в ярких рубашках и шортах и их бледные рыхлые женщины в мини юбках, галдя, принялись фотографировать все подряд. Некоторые даже карабкались на памятник и позировали там в обнимку со статуями Фиделя и Че Гевары. Эстрелле это не понравилось, но замечание им делать она воздержалась, ибо на собрании Организации Коммунистической Молодежи всех предупредили, что иностранные капиталисты есть источник необходимой отечеству валюты, а потому к их мелким глупостям следует относиться снисходительно. Сделав строгое лицо, она прошла мимо, игнорируя направленные в её сторону вспышки фотоаппаратов и реплики типа: «Эй, девушка! Постойте минутку, познакомимся!»

Вот ещё! Она им не какая нибудь!

Около храма Сан Кристобаля девушка быстро оглянулась, нет ли поблизости знакомых, и, сотворив молитву, перекрестилась. Заступничество высших сил никогда не лишнее!

К накрошенному на паперти для птиц хлебу, между тем, подошла бродячая собака. Подозрительно оглянувшись, она принялась жадно поедать разбросанные кусочки, жмурясь от удовольствия.

– И не стыдно тебе птичек объедать? – строго спросила Эстрелла, сдвинув для пущего эффекта брови.

Собака застеснялась ужасно! Хвост моментально спрятался между ног, тело выгнулось подковой, верхняя губа вздернулась в заискивающей улыбке. Весь её вид как бы говорил:

– Да я… это… не знала, что хлеб для птиц… Шла мимо, вижу – еда, дай, думаю, поем…

Согнувшись ещё сильнее, так, что голова касалась зада, собака медленно улеглась, подставила горло и замерла, что означало:

– Давай, твоя сила, кусай, если хочешь… А только мёртвый лежачий труп не бьют!

Эстрелла разглядела отвисшие соски с каплями молока и ей стало жалко безответное животное. Кормит псина щеночков, еду добывает с трудом, вон, сухие корки лопает, а она тут с критикой выступает!

– Да ладно, всем хватит… Ешь, я пошутила!

Глянув на часики, она ускорила шаг.

Райком партии находился в помпезном, но слегка обветшавшем трехэтажном доме с колоннами, в котором до революции располагалась какая-то американская страховая компания. В высоком сумрачном вестибюле Эстрелла предъявила вахтеру паспорт, и в бюро пропусков, объяснив, к кому её вызвали, получила пропуск. По широкой мраморной лестнице поднялась на второй этаж.

В кабинете, украшенном портретами вождей – Фиделя и Рауля Кастро, а также Че Гевары – навстречу ей приподнялся с кресла смуглый лысоватый мужчина лет сорока в белой рубашке и галстуке. Второй мужчина, помоложе, явно русский – это было сразу ясно по выражению его светлых глаз – приветствовал девушку со стула у стены.

– Проходите, садитесь, синьорита Рамирес! – показал на стул у стола хозяин кабинета, широко улыбаясь, – Я Мигуэль Санчес, инструктор райкома. А это товарищ Федорчук из советского посольства, помощник атташе по культуре.

Дипломат слегка наклонил голову. Волосы у него были с проседью, странным образом сочетавшейся со светлыми, почти бесцветными глазами. И, вообще, вид у него был какой-то блеклый, усталый, неулыбчивый.

«Тяжело ему, наверное, вдали от родины!» – мысленно пожалела мужчину Эстрелла.

– Я читал ваше сочинение и оно мне очень понравилось, – негромко произнес по русски Федорчук, – А бегло говорить на нашем языке тоже можете, Эстрелла Роза Мария?

«Откуда он знает все мои имена?» – удивилась девушка, а вслух ответила:

– Да, я говорю по русски, но, возможно, не очень быстро. Зато знаю на память много стихов и песен! Пушкина, Лермонтова, Маяковского!

– Говорите вы без ошибок, и выговор у вас правильный! – удовлетворенно кивнул дипломат, – А знаете ли вы, кто в СССР сейчас возглавляет Коммунистическую Партию Советского Союза, Эстрелла Роза Мария? – он опять старательно выговорил все её имена и ощутимо напрягся, как будто от ответа на этот вопрос зависело что-то важное.

«Легче ничего не мог спросить?» – подумала Эстрелла, а вслух ответила:

– Генеральный секретарь ЦК КПСС сейчас товарищ Андропов, Юрий Владимирович.

Санчес расцвел улыбкой и кивнул. Федорчук открыл папку, прочитал там что-то и тоже кивнул.

– А когда был основан Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи?

– 4 ноября 1918 года, на Всероссийском первом съезде союзов рабочей и крестьянской молодежи. Только тогда он назывался РКСМ, – без запинки ответила Эстрелла.

Федорчук снова открыл папку, перелистнул несколько страниц, прочитал правильный ответ и кивнул.

Последовало ещё несколько вопросов в том же духе. Эстрелла отвечала уверенно и правильно, это было видно по довольному лицу товарища Санчеса. И вдруг прозвучал вопрос, от которого у девушки аж в глазах потемнело:

– Хотели бы вы, Эстрелла Роза Мария, учиться в СССР?

Сердце десятиклассницы забилось часто-часто. Вот оно! То, о чем она – да и все её друзья! – мечтала всю жизнь! То, ради чего она зубрила до одури русские падежи и склонения, а также исключения, всякие, там: «стеклянный, оловянный, деревянный»! Поехать в Советский Союз, увидеть Ленина в Мавзолее, Кремль, Красную Площадь! Учиться на…

– Да, я очень хотела бы учиться в СССР… Но, на какую специальность?

Тут в разговор вступил товарищ Санчес:

– Родине нужны квалифицированные врачи, девочка. Есть мнение послать тебя в Москву учиться медицине.

Голова Эстреллы закружилась. Врачом! Она будет врачом! Да это же самая престижная работа… если не считать партийной!

– Партия и правительство возьмут на себя все расходы по твоему обучению, – продолжал Санчес, – Ты будешь получать стипендию, жить в общежитии, ни в чем не будешь нуждаться. Дорога туда и обратно тоже за счет государства. Надеюсь, ты оправдаешь наше доверие?

– Это высокая честь для меня! – слёзы наворачивались на глаза, мешая говорить, – Конечно, я оправдаю доверие Партии! Клянусь! – она непроизвольно перекрестилась.

Федорчук, увидев это, изумленно поднял бровь, но Санчес успокоил его движением руки: мол, все в порядке.

– Очень хорошо. Заканчивай школу, девочка. Ты получишь распределение на работу санитаркой в больницу имени Ленина, здесь, в Гаване, на Пласа-де-ла-Революсьон. Для направления на учебу нужен год стажа, да и профессию лучше почувствуешь. Отработаешь год, и, если руководство даст тебе хорошую характеристику, станешь студенткой-москвичкой!

– КПСС и правительство Советского Союза со своей стороны сделают все возможное для получения вами, Эстрелла Роза Мария, самых лучших знаний! – добавил, по прежнему без улыбки, Федорчук.

Как дошла до дома, Эстрелла не помнила. Перед глазами сумбурно мельтешились кремлёвские звезды, картины Третьяковской галереи, которые она раньше видела в виде репродукций в журнале «Огонек», Большой Театр и, почему-то, темные распахнутые глаза незнакомого бледного парня.

На лавочке у подъезда, как всегда, сидели и судачили бабки-соседки. Увидев возвращающуюся Эстреллу, они оживились, гадая, почему девушка в будний день расхаживает при полном параде, во всем новом. Синьора Фернандес вынула сигару из беззубого рта и сложила черное морщинистое лицо в улыбку, предвкушая обмен свежими новостями. Синьора Ди Монтез придержала руку с семечками и тоже улыбнулась.

– Что нового, малышка Эстрелла? – спросила она, когда девушка, поравнялась с ними.

– Я еду учиться в Москву! На врача! – радостно выпалила красавица, – Прошу меня извинить, синьоры, я должна поскорее рассказать это маме! – и, прыгая через две ступеньки, побежала на свой третий этаж.

Бабульки немедленно покинули свой пост и резво двинулись: одна – в «Гастроном», а другая – в аптеку, чтобы возможно быстрее разнести сию новость по кварталу.

Отец был на работе, и Вероника ждала дочь одна, сгорая от нетерпения за двоих.

– Ну, что? – воскликнула она, когда сияющая, раскрасневшаяся и слегка растрепанная Эстрелла вихрем ворвалась в комнату.

– Ты меня сперва накорми, напои, да в баньке попарь, а потом уж и спрашивай! – важно ответила дочь по русски.

Вероника встала с дивана и уперла руки в свои широкие бёдра:

– Синьорита Рамирес! Рассказывай моментально, не то моё сердце лопнет по швам от любопытства!

– Мама! Меня решено послать на учебу в Москву! Я буду врачом! Ура! – темпераментно изложила новость дочь, кинувшись в объятия матери.

Слёзы счастья хлынули из глаз Вероники.

– Доченька! Да как же это! Такое доверие Партии! Тебе, совсем юной! – бессвязно восклицала она.

Позже, когда обе слегка успокоились, она заставила Эстреллу слово в слово пересказать разговор в райкоме. Внимательно выслушав, Вероника переспросила, напряженно думая о чем-то:

– В больницу имени Ленина, говоришь? Которая для правительства?

– Ну, да!

– Если будет выбор, просись в детское отделение, дочка.

– Но, почему в детское, мама?

Мать вздохнула и погладила дочь по голове:

– В правительстве у нас кто? Мужчины! А они все такие шалуны! Будут тебя щипать за попу во время мытья полов!

Эстрелла залилась краской. Тактильные контакты с лицами мужского пола у неё до сих пор ограничивались только танцами.

Вечером пришел со своей сигарной фабрики отец, и новость пришлось пересказывать заново. Пабло достал из буфета припасенную к празднику бутылку рому и сделал жене и дочери Мохито. Себе же налил чистого.

– Ну, девочки, выпьем за Советский Союз!

Все трое чокнулись и выпили. Стоя!

Всё вышеописанное произошло почти полтора года назад. Эстрелла закончила школу с одними пятерками в аттестате и отработала год в хирургическом отделении санитаркой. Мать оказалась права: пациенты пытались щипать за попу! Приходилось постоянно быть настороже и уворачиваться, но, в общем, было не так плохо. Характеристику завотделением написал отличную, и уже через неделю товарищ Санчес в торжественной обстановке вручил ей направление на учёбу во Втором Московском Медицинском Инстиуте имени Н. И. Пирогова.

На проводах гуляли все друзья и знакомые семьи Рамирес, а также соседи, знакомые соседей и соседи знакомых. Вероника плакала: ещё бы, расстаться с доченькой на целых шесть лет! Пабло крепился, но подозрительно часто сморкался в красный клетчатый носовой платок…

Флагман «Аэрофлота» Ил-62М оторвался от бетона взлетно-посадочной полосы, набрал высоту. Из иллюминатора было видно кубики домов, серп набережной, бирюзовую гладь Атлантики. До свиданья, Куба!

6 мая 1984 года сотрудница посольства Республики Куба Анджела встретила новоиспеченную студентку в аэропорту «Шереметьево-2», помогла устроиться в общежитии и заверила, что будет за ней приглядывать.

– После праздников, 10-го, сходишь в деканат иностранных студентов, там тебе все объяснят, войдешь в курс студенческой жизни, а до тех пор – отдыхай, осматривайся. Если что – звони, поможем.

На прощание расцеловала в обе щеки.

Впервые Эстрелла осталась совсем одна, в новом, незнакомом мире. Голова кружилась от впечатлений, хотелось есть. Но где взять еду? Задумчиво перебрала тонкую пачечку советских рублей, выданных перед отлетом. Можно сходить в магазин… или в кафе. Подумав, решила, что обойдется и так. Выходить из комнаты на ночь глядя девушка побоялась. Общежитие огромное, шестнадцать этажей, коридоры с одинаковыми дверями – заблудиться можно! Подошла к огромному, во всю стену окну. За стеклом раскинулась загадочная Москва, но уже стемнело, и видно было только светящиеся разноцветные окна высоченных домов и огоньки ползущих по улицам машин. Через полчаса глаза начали неудержимо слипаться, и Эстрелла решила лечь спать: утро вечера мудренее! Закутавшись с головой одеялом, поплакала, сама не зная, почему, потом помолилась Деве Марии и провалилась в сон.

Утром голод заявил о себе с новой силой. Набравшись храбрости, Эстрелла вышла из комнаты и, хорошенько запомнив номер на двери – 16—3, подошла к лифту. Нельзя сказать, что сие устройство было ей совсем незнакомо: она видела лифт много раз в кино, взять, хотя бы, «Иван Васильевич меняет профессию»! Но вчера проехалась первый раз, и то, кнопки нажимала Анджела. Заглянув в пустую кабину, решила не рисковать и спуститься по лестнице. На первом этаже она обнаружила кафе-самообслуживание. Посетителей было всего трое. Один парень уже принимал пищу за столиком у окна, две девушки набирали на подносы тарелки и стаканы. Эстрелла храбро последовала их примеру. Взяла тарелочку с сыром, который на родине завозили в Гастроном раз в месяц, рисовую кашу, масло, ломтик черного хлеба, который раньше не пробовала. Из напитков на стойке можно было выбрать чай, который не понравился своим видом сразу, или компот – мутноватая жидкость с какими-то ягодами. Взяла, попробовала – вкусно! Кофе, судя по всему, наливали из титана около кассы.

Женщина в несвежем белом халате окинула взглядом содержимое подноса, нажала кнопки на кассовом аппарате.

– Пожалуйста, кофе, – попросила Эстрелла.

Та кивнула, и налила светло-бежевую жидкость в граненый стакан.

– А сахар? – спросила девушка, любившая сладкое.

– Кофе сладкий! – пояснила кассирша, – Пятьдесят две копейки!

Тут вспомнилось наставление Анджелы насчет городского транспорта.

– Мне ещё талончиков на автобус! На… на рубль!

Эстрелла протянула два маленьких желтых бумажных рубля, и получив сдачу, отошла к столику. Сыр оказался очень вкусным, каша тоже, особенно с маслом. Часть масла намазала на хлеб. Получилось просто здорово! Но кофе… Да, он был сладкий. И горячий. Но вкус напоминал кофе так же, как луна напоминает солнце! Весьма отдаленное сходство, г-м. Выпив кофе и съев компот на десерт, Эстрелла вышла на улицу. Адрес, чтобы не заблудиться, записала на всякий случай: «Ул. Волгина, д. 37». На автобусной остановке села в первый подошедший автобус, справедливо рассудив, что куда-нибудь да привезет, а вернуться можно, сев на тот же номер. Пассажиров было немного, и нашлось место у окна. Примерно через полчаса, увидев большую вывеску «Универмаг Москва», Эстрелла решила, что стоит в магазин зайти! Так она оказалась на Ленинском проспекте.

Побродив по универмагу и ничего не купив, кроме флакона духов «Кармен», хотя соблазны так и лезли в глаза со всех сторон, девушка вышла на улицу, решив, что покупки сделает позже, когда будет с кем посоветоваться. Мало ли, может, в Москве носят совсем не то, что на Кубе! А вот продуктов купить необходимо, ибо питаться каждый раз в кафе, наверное, дорого. Не спеша она пошла по тротуару, высматривая вывеску Гастронома. Взглянула на часики «Заря», подаренные коллективом больницы перед отъездом: было 9:17. В этот момент у светофора раздались гудки. Эстрелла непроизвольно обернулась и оцепенела: на неё в упор, не отрываясь, уставился распахнутыми до предела темными глазами красивый парень, сидящий за рулем огромного черного лимузина. Зрачки этих необыкновенных глаз ощутимо пульсировали, гипнотизировали, втягивали в себя. Перед ней как-будто открылся туннель, ведущий в иные миры! Это длилось долю секунды… Затем машины тронулись и парень исчез из виду.

Эстрелла застыла на месте. Что-то произошло, но она не могла понять, что именно. Парень, тот парень… Он снился ей… Или – нет! Она видела его раньше… Тоже нет! Но почему так сладко сжимается сердце?

Какой-то прохожий толкнул её, и девушка пришла в себя. Надо обязательно найти того кабальеро! Она не сможет жить спокойно, если не увидит его ещё раз! Отойдя к стене, постаралась думать логически. Он был за рулем шикарного автомобиля, в котором ездят, скорее всего, члены правительства. Значит – шофер. Уже есть, от чего оттолкнуться! Номер машины… Эстрелла закрыла глаза и сосредоточилась. Перед мысленным взором всплыло: 28—70… и буквы – МКА! Если позвонить Анджеле, та по своим каналам, наверное, сможет выяснить, кому принадлежит машина? Попробовать, во всяком случае, стоит! Телефон-автомат нашелся через минуту, но трубка была обрезана. Странно! Другой оказался в рабочем состоянии, слава Иисусу! Нетерпеливо накрутила диск. Гудки, гудки… Трубку никто не брал. Вспомнила: суббота, в посольстве выходной. Придется отложить поиски…

Сколь долго она шла, погруженная в свои раздумья, Эстрелла не помнила. Остановилась внезапно, перед входом в магазин с вывеской «Гастроном». Вспомнила, что нужно купить продуктов, вошла. В каждый отдел пришлось стоять отдельно, но, в конце концов, купила копченую колбасу, сыр, сливочное масло, картошку, подсолнечное масло (оливкового не было!), хлеб – белый и черный, яйца, макароны, соль, сахар, молоко, а главное – кофе! Отличные, крупные зерна «Арабика» из Бразилии. Пришлось купить также две сумки-авоськи, плетеные из сетки. В соседнем, хозяйственном магазине, купила сковородку с электрокофемолкой, пару тарелок, шесть вилок, шесть ложек (набор такой!), кухонный нож и, на всякий случай, штопор.

«Надо будет ещё кастрюлю купить!» – подумала Эстрелла, выйдя из магазина, но решила отложить это на потом. И так нагрузилась, еле поднять!

Остановка 196-го автобуса была через дорогу, около киоска «Союзпечати». В мозгу молнией сверкнула мысль: карта Москвы! Седенькая киоскерша долго рылась под прилавком, затем выпрямилась с улыбкой:

– Повезло тебе, девонька! Последняя, однако! Восемьдесят копеек давай.

Эстрелла протянула рубль.

– Ох-ти, а сдачи-то у меня нету! – огорченно всплеснула руками киоскерша, – Может, вот, авторучку за двадцать копеек возьмешь?

Это была маленькая хитрость, призванная служить выполнению плана.

Девушка радостно согласилась, ручка была в хозяйстве нужна.

– С Украины, что ли? – бабульке хотелось пообщаться.

– Нет… С Кубы.

– Ого! Далеконько!

Но беседу развить не удалось, позади Эстреллы уже топталась нетерпеливая очередь, да и нужный автобус подошел. На этот раз пришлось стоять, устроившись у заднего окна. Люди вокруг толкались, громко переговаривались, даже ругались. К Эстрелле вплотную приблизилась цыганка с чумазым младенцем.

– Ай, красивая-пышноволосая, дай рубль ребенку на молоко, а я тебе погадаю, что было, что есть, что будет скажу!

Улыбнувшись, Эстрелла вспомнила, как соседка, синьора Ди Монтез, природная гитана, учила её цыганскому языку. Достала из кармана брюк всю мелочь, протянула цыганке и сказала:

– Возьми! Но в гадание я не верю, ибо судьбы нет!

Цыганка, услышав это на языке, хотя и не совсем похожем на её собственный, но, тем не менее, понятном, взглянула пристально.

– Ты не отсюда, красивая, из другой земли, заморской. Откуда?

– Из Гаваны, с Кубы.

Ребенок заплакал, и цыганка, не стесняясь, дала ему грудь.

– Судьбы нет, красивая, это верно. Но, кое-что, сказать про тебя могу! Человек у тебя на сердце… Звать его Михаилом. Только… – тут она вдруг замолчала, в глазах её появилось странное выражение: не то восхищение, не то сожаление.

Отвернулась, заторопилась к выходу, оставив Эстреллу в недоумении.

Вот и знакомые корпуса общежития! Протискавшись к двери, девушка вышла. Веревочные сумки немилосердно резали руки. Поставив авоськи на тротуар, долго массировала пальцы. Затем решительно подхватила ношу и направилась в корпус. Предъявив бдительной вахтерше новенький пропуск, храбро вошла в лифт и нажала кнопку 16-го этажа. Лифт мигнул лампочкой и вознесся.

«И ничего страшного! Подумаешь, лифт! Я ещё и на метро покатаюсь… с кем-нибудь… потом!» – улыбалась довольная собой Эстрелла, входя в свою комнату.

Разложив в тумбочке продукты и посуду, занялась неотложным делом: оставшимися от прежних жильцов кнопками укрепила на стене карту Москвы. Всмотрелась: вот здесь её общежитие… вот тут автобус повернул… вот Ленинский проспект… Вот оно, то самое место! Перекресток, где они встретились с… Михаилом? Может быть, его и вправду так зовут? Взяв новоприобретенную шариковую ручку, нарисовала на карте крестик.

«Я обязательно найду тебя! Не знаю, как, не знаю, когда, но найду!» – такая мысль настойчиво пульсировала в голове.

В дверь постучали. Кто бы это мог быть? Она же никого здесь не знает! Открыла, забыв спросить, кто там. На пороге стояла худенькая девушка с двумя чемоданами и стопкой белья подмышкой.

– Здравствуй… те… Комендант мне сказала, что у вас есть свободная кровать и я могу её занять, – несколько неуверенно, со странным акцентом, проговорила незнакомка.

– Да! Конечно! Входи… те, – обрадованно заулыбалась Эстрелла.

Девушка вошла, поставила чемоданы, положила бельё на койку.

– Давайте знакомиться! – она протянула руку, – Я Хельга Мюллер, из Шварценбурга. Это в ГДР.

– А я – Эстрелла Рамирес, из Гаваны! – пожала руку Эстрелла, – Это на Кубе!

Несколько секунд они изучающе разглядывали друг-друга. Хельга была блондинка с короткой стрижкой, длинноватым носом, большим тонкогубым ртом и серыми глазами. Не красавица, одним словом.

– Я только что приехала в Москву, голова от впечатлений трещит! – бледно улыбнулась Хельга, – А вы здесь давно?

– Давно… Вчера приехала, – сообщила Эстрелла, затем не удержалась и гордо похвасталась:

– Сегодня даже гулять ходила!

– О, так вы… как это сказать по русски… старожилица!

Обе облегченно рассмеялись.

– Я собиралась готовить обед. Вы, наверное, голодны? Поедим вместе?

– С удовольствием! Только у меня никаких продуктов нет…

– Неважно, я все купила! Представляешь, без талонов! Даже сыр!

Хельга недоуменно подняла брови: тайна торговли по талонам была ей неизвестна.

Совместное приготовление обеда на непривычной электрической плите способствовало сближению. К концу этого процесса девушки были уже на «ты». Правда, картошка слегка подгорела, но это не имело большого значения.

– Я привезла бутылку вина, чтобы отпраздновать приезд, – застенчиво поведала Хельга, доставая из чемодана упомянутый сосуд, – Только у меня нет штопора.

– Есть штопор, есть! – Эстрелла достала из тумбочки инструмент, – Давай, открою!

Чмокнула пробка, светлое вино забулькало в стаканы. Девушки чокнулись. Вино было сладковато-горьковатое, легкое, с отчетливым терпким привкусом белого винограда. Немецкий готический шрифт на этикетке Эстрелла расшифровать не смогла.

– Как называется это вино?

– Это есть «Либфраумильх», а по русски… э… «Молоко Любимой Женщины» – перевела Хельга.

– О! Тогда оно для мужчин!

Они смеялись, лопали жареную картошку с «Полтавской» колбасой, и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Двум девушкам с разных концов планеты найдется, о чем поговорить, не так ли? Решили завтра сделать совместную вылазку в магазины, надо же чем-то тело прикрыть! А десятого числа они пойдут в деканат и попросят, чтобы их определили в одну группу.

Потом Эстрелла опробовала новенькую кофемолку и сварила кофе в маленькой кастрюльке для варки яиц, нашедшейся в чемодане Хельги. Не забыть завтра купить джезву!

Хельга попробовала бодрящий напиток и сморщилась:

– Такой густой… как это сказать по русски… О! Как деготь! И горький!

– Так ты… это… сахару положи! – нашлась Эстрелла, слегка обескураженная оценкой своего кофеварного мастерства, ибо дома её кофе всегда хвалили.

Хельга всыпала в свой стакан три ложки сахара и долила молока.

– Никогда не пила такой крепкий! Я теперь, наверное, всю ночь не усну!

– До ночи ещё далеко, – возразила Эстрелла, – Слушай, а расскажи мне о…

И они продолжали обмениваться информацией до самой темноты.

Наконец, зевая, девушки принялись готовиться ко сну. Когда Хельга надевала ночную рубашку, Эстрелла заметила нечто необычное, и, не удержавшись, спросила:

– А ты, что, подмышки бреешь?

– Ну, да! – удивленно откликнулась Хельга, – А ты, разве, нет?

Эстрелла смущенно промолчала, сделав вид, что ищет зубную щетку. Завтра она купит бритву, чтобы соответствовать европейским обычаям и стандартам!

Так прошло 7-е мая 1984 года.