Читать книгу Политология - Валерий Ачкасов - Страница 4

Политология считается одновременно и старой, и новой дисциплиной. Историческими корнями она уходит в античную традицию политического знания, сконцентрированную прежде всего в трудах Платона и Аристотеля. Однако с точки зрения истории политология, как и другие социальные науки, является сравнительно молодой, начавшей движение к своему нынешнему статусу только в эпоху промышленной революции в Европе.

До сих пор некоторые специалисты склонны разделять подход Аристотеля, который отстаивал приоритет политики перед всеми другими формами знания. Отождествляя в начале «Никомаховой этики» высшее благо с конечной целью всех человеческих стремлений, он относил его к ведению науки о государстве, или политике, определяющей при помощи законов, «какие поступки следует совершать и от каких воздерживаться», и пользующейся всеми остальными науками по своему усмотрению.

Следуя за Аристотелем, часть ученых рассматривают политическую науку в соответствии с принципом primus inter pares на том основании, что ни одно из обществ не может существовать без цели, а политика выполняет в структуре социума «целедостигающую функцию». Этот подход отразился на терминологии. Например, в немецкой литературе, посвященной методологическим проблемам политики, в качестве синонимов политологии нередко используются термины «политическая теория», «история политических идей» и, наконец, «политическая философия». В частности, профессор Майнцкого университета М. Моле в статье, опубликованной в тематическом словаре «Государство и политика», писал: «Наука о политике (политология, научная политика, политическая наука, political sciense, sciense politique и т. д.) представляет собой восходящее к Платону и, прежде всего, к Аристотелю изучение смысла и институционально-организационных форм человеческой жизни с точки зрения политики».

В послевоенный период на долгие десятилетия восторжествовало представление о синкретическом единстве социальных наук, находящихся в процессе постоянного взаимодействия и взаимообогащения. «Политическая наука, – отмечал в 1966 г. американский политолог Р. Янг, – является теперь менее самовлюбленной, чем до войны, но именно это стремление к объединению с другими дисциплинами слишком явно продемонстрировало тот факт, что различие между социальными науками является минимальным, за исключением разве того, что на них накладывают отпечаток их собственная интеллектуальная история, закрепленные законом имущественные права факультетов, книгоиздателей и бюджеты академических деканов».

Описанная выше тенденция к синкретизму также имеет исторический отпечаток. Политическое знание в различные эпохи, не теряя своей специфичности, развивалось в рамках смены разнообразных парадигм, характерных для истории мировой общественной мысли. Так, на протяжении столетий изучение политики осуществлялось внутри различных философских систем. Это позволяет понять, почему до сих пор политологи по-прежнему могут найти для себя так много ценного и в античных, и в средневековых философских текстах, и в философских системах Нового времени. Именно в Новое время политическая философия приобретает вполне самостоятельный статус, вследствие того что увеличивается количество сочинений, авторы которых демонстрируют интерес к проблемам политики (Н. Макиавелли, Дж. Локк, Т. Гоббс, Ш.-Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Э. Берк, Дж. Ст. Милль, социалисты-утописты и др.). В результате сложилась определенная иерархия внутри самой политической мысли, когда вместе с философией политики, т. е. рассуждениями на политические темы, органически включенными в различные претендующие на универсальность философские системы (например, системы Канта, Фихте и Гегеля), возникают многочисленные направления политической философии, теснейшим образом связанные с не менее многообразными нормативными политическими теориями.

Ко времени возникновения политической науки уже существовало достаточное количество вполне прагматических направлений политической философии и политической теории (например, утилитаризм Дж. Бентама и классический либерализм) для того, чтобы предопределить тенденцию не только к постепенному отделению «научной политики» от классической традиции, но и к появлению как научных политических теорий среднего уровня, так и различных спекулятивных вариантов научной политической философии (аналитическое направление и др.).

В наши дни широко распространен подход, согласно которому единой науки о политике вообще несуществует. Это совокупность большого количества политических дисциплин, имеющих в различных странах неодинаковый статус, признание в обществе и влияние на общественное сознание. Неслучайно у специалистов-политологов находит широкую поддержку мнение, в соответствии с которым политическая философия должна выступать в качестве общей политической теории, вбирающей в себя достижения как собственно философской мысли, так и различных эмпирических политических наук.

Наряду с философией на право называться универсальной формой социального знания на протяжении длительного периода не без успеха претендовала и юриспруденция. В европейской традиции теснейшее соприкосновение политической и правовой проблематики было запрограммировано самим характером античной общественной мысли и закреплено в имперских кодексах римского права, формировавшихся под воздействием традиции стоической этики и политической философии. Поэтому неудивительно, что политические идеи, развивавшиеся в течение столетий на основе различных систем философии права, до сих пор продолжают оказывать влияние практически на все направления политической теории.

Говоря об организационных аспектах формирования политической науки, следует отметить, что к тому моменту, когда философия и юриспруденция стали утрачивать контроль над политическим знанием, ее эволюция уже во многом определялась особенностями университетской традиции в различных странах и регионах. Например, в Европе на рубеже XIX–XX вв. анализ общественно-научных дисциплин на юридических факультетах охватывал некоторые теоретико-политические проблемы прежде всего в рамках теории международного права, хотя в нем исключалось большинство элементов, свойственных современной политической науке, в ведение которой постепенно стало переходить преподавание административного и конституционного права. В США, напротив, чисто технический характер подготовки юристов вместе с повсеместным закреплением в институциональном плане преподавания политических наук с самого начала создавали для развития последних чрезвычайно благоприятные условия, порождая стремление к развитию междисциплинарных исследований.

Как уже отмечалось, различные аспекты политики изучаются такими дисциплинами, как история, география, психология, антропология, социология и экономика. В американской научной традиции по мере распространения бихевиоралистской методологии последние четыре дисциплины стали относить, наряду с политологией, к категории фундаментальных наук о человеческом поведении. В связи с чем неизбежно возникал вопрос: в рамках какой из наук должна разрабатываться общая поведенческая теория? Одни ученые отдавали предпочтение экономическим теориям на том основании, что они дальше других наук продвинулись в указанном направлении. Другие отстаивали первенство социологии вследствие ее всеохватывающего характера, затрагивающего в том числе экономику и политику, религию и право.

Теоретики социологии оценивали роль политической науки и других дисциплин в зависимости от того, насколько они продвинулись вперед в разработке общей концепции человеческого поведения. Так, американский социолог Т. Парсонс, один из создателей всеобщей теории действия, исходил из того, что политическая наука в отличие от экономической использует максимальное количество элементов этой теории. Другой американский социолог – Д. Труман, рассматривая соотношение «науки о поведении» и политической науки, подчеркивал, что оно может быть установлено в соответствии с принципом взаимодействия между «базовыми» и «прикладными исследованиями».

Впрочем, споры социологов с представителями других дисциплин относительно приоритетов начались еще задолго до распространения бихевиоралистской методологии анализа общества. Например, еще во второй половине XIX в. Г. Тард – один из основателей психологического направления в социологии – в работе «Социальная логика» опровергал претензии политэкономии на право называться базовой общественной дисциплиной: «Последовательные захваты политической экономии, – отмечал он, – очевидны. Припомните ее главные подразделения: производство, распределение, потребление богатств, и исследуйте каждое в отдельности. Вы увидите, что в сущности все три являются узурпациями: первое в области политической науки, второе в области юридической науки и третье в области морали. По отношению к производству я знаю, что экономисты либеральной школы восхваляют невмешательство государства, но советовать государству ретироваться, когда его присутствие является нескромностью и вредит его собственным целям, значит тем не менее говорить с авторитетом государственного человека и указывать правила разумной политики. Если бы политика, это высшее искусство, возымела претензию сделаться в свою очередь наукой подобно педагогии, этому скромному искусству, которое вдруг вздумало раздуться до размеров верховной науки, то она должна была бы формулировать причины, производящие национальное могущество, и элементы, входящие в его состав. Но в такое время, когда могущество кажется заключающемся в богатстве, как вид заключается в роде, лучшим средством достигнуть максимума власти будет, по-видимому, стремление к максимуму общего богатства».

Если отвлечься от характерного для американской научной традиции стремления выстраивать иерархию общественных наук в зависимости от их близости или, наоборот, удаленности от общей теории человеческого поведения, можно также постулировать тезис о теснейшем взаимодействии политологии с многообразными эмпирическими направлениями политического знания. В структуре эмпирических дисциплин, постепенно отделившихся от политологии, следует выделить:

• политическую социологию, изучающую политические институты и процессы в их социальном контексте;

• политическую психологию, которая занимается исследованием политико-психологических феноменов и факторов, влияющих на политическую деятельность и поведение людей;

• политическую экономию– изучение системы отношений между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ;

• теорию и историю государства и права – исследование закономерностей и особенностей возникновения и развития государственных и правовых институтов;

• политическую историю – изучение и систематизацию политических фактов и событий, происходящих в человеческой истории.

К политическим наукам можно отнести также теорию и историю международных отношений, международное право, политическую географию, политическую журналистику, политическую этику, политическую риторику и др.

Границы между политологией и другими родственными дисциплинами, по отношению к которым она нередко выступает в качестве научной теории среднего уровня, далеко не всегда являются четкими и определенными. Это связано не столько с исходными принципами и методологией, характеризующими специфику различных дисциплин, сколько с ориентациями самих ученых. В настоящее время увеличилось число специалистов, сознательно стремящихся изучать политические проблемы на междисциплинарном уровне. Такое стремление особенно свойственно тем из них, научные пристрастия которых связаны с разработкой общетеоретических проблем политики. Иногда интерес к смежным дисциплинам диктуется не только научными, но и прагматическими, а также идеологическими соображениями. Например, восходящие к социальным теориям Ж. Бодена и Ш.-Л. Монтескье идеи о влиянии местоположения стран и климатических зон на государственные формы и политические процессы в XX в. трансформировались в квазинаучные геополитические конструкции (теория контроля над «хартлендом» X. Макиндера и др.).

В настоящее время сторонники геополитического подхода к анализу проблем мировой политики стремятся – особенно в России – представить такую квазинаучную дисциплину, как геополитика, в качестве фундаментальной теории, призванной заменить традиционные теории мировой политики и международных отношений. Но в целом большинство заимствований осуществляется прежде всего из различных направлений современной социологии, антропологии и психологии.

Взаимосвязь между политологией и политической социологией настолько очевидна, что некоторые ученые (например, французские политологи М. Дюверже, Р. Шварценберг и др.) даже не считают, что речь идет о различных науках. По их мнению, термин «политическая социология» является наиболее адекватным для характеристики современной политической науки, особенно если учитывать всеобщее распространение социологических концепций и количественных методов анализа.

«Более рационально… – отмечает российский политолог А.А. Дегтярев, – разводят политологию с социологией политики некоторые американские ученые – С. Липсет, Р. Бендикс и другие, относя к предмету политологии прежде всего изучение политических институтов и способы их прямого воздействия на социальные группы и граждан, тогда как социология политики изучает группу обратных связей и механизмов влияния гражданского общества на государственные институты. В качестве рабочей дефиниции можно было бы использовать следующее определение предмета социологии политики: социология политики (политическая социология) изучает социальные механизмы власти и влияния в обществе, закономерности воздействия социальных общностей на политические институты и взаимодействия граждан и их групп с государством по поводу властных основ социального порядка. При этом в политической социологии уже выделилась такая особая дисциплина, изучающая мировую политику, как социология международных отношений».

Интерес к психологической мотивации человеческого поведения, обусловленной «природой человека», был характерен уже для античной традиции политической философии («Государство» Платона и др.). Но само использование психологических методов в политическом анализе стало возможным только в XX в., после того как политология и психология приобрели самостоятельный научный статус. Взаимовлиянию психологии и политологии способствовало и то обстоятельство, что как основатель психоанализа 3. Фрейд, так и его последователи (К. Юнг, Э. Фромм и др.) при разработке своих теорий проявляли самое непосредственное внимание к политическим вопросам.

Распространение в США бихевиорализма также сделало возможным формирование нового синкретического направления – политической психологии, одним из основателей которой стал Г. Лассуэлл, выпустивший в 1930 г. книгу «Психопатология и политика». «Может показаться странной, – писал он, – мысль о применении психоанализа к исследованию политики. Психоанализ возник как отрасль психиатрии и был первоначально ориентирован на терапию душевнобольных. Специалисты в области политической науки только изредка интересовались психопатологией политических лидеров. Они всегда разделяли равнодушие историков к наличию или отсутствию психических болезней или дефектов у власть имущих». Тем не менее методология этого направления в конечном итоге привилась, причем не только в американской политической науке. Политологи усвоили и применяют до сих пор психологические концепции Лассуэла, выраженные в понятиях «личность», «позиция» (attitude), «восприятие» (perception) и др., например, для анализа общественного мнения. Изучение политической социализации, с особым акцентом на роль семьи при передаче политических ценностей, приблизило политическую науку не только к методологии психологического анализа, но и к методам, употребляемым антропологами, поскольку именно в рамках антропологии исследование семейных традиций и связей – от первобытных племен до ранних форм политической организации – имеет первостепенное значение.

Политическая антропология возникла в результате синтеза идей, развиваемых в русле философской и социальной антропологии, с одной стороны, и новых устремлений политической науки – с другой.

Проблему проекции природы человека и его потребностей на общественно-политическую сферу изучают многие гуманитарные науки. Но только в трех из них – философской, социальной и политической антропологии – человек является исходной категорией для анализа. Между данными дисциплинами не существует четких границ. Это означает, что, обладая собственным предметом, понятийным аппаратом и методологией, они не только постоянно взаимодействуют, обогащая друг друга, но и выявляют многообразные пограничные темы. Последние группируются вокруг таких кардинальных проблем человеческого существования, как свобода, разум, истина, любовь, самореализация человеческого «Я» и т. п. Например, в работах одного из основоположников современного психоанализа, немецкого ученого Э. Фромма «Иметь или быть», «Бегство от свободы» и др. сформулирована концепция сущности человека и его потребностей на основе синтеза философских, социологических, политологических и психологических теорий. «Человек, – отмечал психолог, – стоит перед страшной опасностью превращения в узника природы, оставаясь одновременно свободным внутри своего сознания; ему предопределено быть частью природы и все же единовременно быть выделенным из нее, быть ни там, ни здесь. Человеческое самосознание сделало человека странником в этом мире, он отделен, уединен, объят страхом».

Присущие людям потребности в общении и любви, в творчестве и ощущении глубоких корней, гарантирующих прочность и безопасность, в идентичности и познании выражают тенденцию к универсализации человеческого бытия на основе обретения свободы и раскрытия всех потенций, заложенных в человеческой личности.

Философская антропология возникла как одно из направлений трансцендентальной философии (И. Кант и его последователи) и в настоящее время развивается на основе синтеза философских дисциплин, концентрируя основное внимание на проблемах человеческого онтогенеза во всех его проявлениях: теоретическом, практическом, культурном, моральном, психологическом и др. «Задачи философской антропологии, – писал немецкий философ М. Шелер в статье „Положение человека в космосе“, – состоит в том, чтобы выработать на основе частнонаучных определений единую систематическую теорию человека».

Современная социальная антропология, беря за отправной пункт своего анализа отдельного человека, делает акцент на его социально значимых качествах (физических, нравственных, психических, творческих, интеллектуальных) и на возможности их реализации в тех или иных социальных условиях. Таким образом, специальным предметом социальной антропологии является человек как потенциальный и реальный субъект общественных отношений.

Хотя и философская, и социальная антропология учитывают политику с точки зрения ее влияния на формирование сущностных и социальных аспектов человеческого бытия, только политическая антропология является наукой о «человеке политическом» по преимуществу: человек в рамках этой дисциплины рассматривается как субъект политического творчества. В рамках дихотомии «субъект—система» политическая антропология представляет именно субъекта, тогда как другие политические науки делают акцент на системных, институциональных сторонах политики.

«Политическая антропология», как понятие, так и сама дисциплина, до сих пор воспринимается в научных кругах далеко не однозначно. Например, в Германии в первой половине XX в. политическая антропология рассматривалась как один из разделов политической философии, объектом которого считалась оценка потенций человека в качестве исходного пункта анализа всякого политического действия.

В настоящее время большинство ученых представляют политическую антропологию как науку, изучающую человека как политически активное существо путем сравнительного анализа всех обществ – не только цивилизованных, но и первобытных. Развиваясь в этом направлении, она соприкасается с эмпирически ориентированными социологическими и политологическими исследованиями. Перед ними у политической антропологии есть преимущество, которое классик французской социологии Р. Арон называл «спасительным средством от провинциализации» социологического и политологического знания. Подобного мнения придерживается и другой французский политолог Ж.-В. Лапьерр. Таким спасительным средством является постоянное обращение политической антропологии к данным современной этнологии, этнографии, теоретической археологии и др. Собранный этими науками материал позволяет гораздо шире рассматривать как феномен политического, так и место человека в нем.

Основным ценностным ориентиром политической антропологии является положение, сформулированное российским политологом А.С. Панариным: «Не человек для общества, а общество для человека». Проблема человеческого измерения политики, соотношения целей «большой политики» с запросами личности, ценностями индивидуального блага требует гуманитарной экспертизы, которую, в частности, обеспечивает политическая антропология путем анализа актуальных проблем гуманизации политики, защиты человека от жестких политических технологий.

В современной российской гуманитарной сфере политическая антропология играет особенно важную роль при изучении вопросов, связанных с распределением власти, разумным разграничением экономики и политики, политики и культуры, политики и идеологии. Трагические эксперименты по формированию «нового человека» в советскую эпоху, попытки тоталитарных диктатур «национализировать» не только частную собственность, но и личность привели в России и в других странах, где проводились аналогичные опыты, к появлению своеобразного «гуманитарного ренессанса» в форме постмодернизма, неонатурализма, стремящихся к реабилитации человека, гармонизации его жизни с природным окружением (экологические движения), к созданию новых социально-политических условий.

Основными принципами антропологической переориентации гуманитарного знания являются:

• принцип многообразия — отказ от любого одномерного подхода к политической деятельности и к проблеме «человек – политическая система», сводящего человеческий фактор к роли винтика политической «мегамашины»;

• принцип целостности – признание человека самодостаточным существом, живущим в соответствии с собственным предназначением (природным, социальным), которое самоутверждается путем воспроизводства своей сущности в пространстве и времени;

• принцип универсализма – преодоление любых сектантских представлений о торжестве «избранного народа» (народов, цивилизаций) или класса, породивших в XX в. геноцид и рецидивы варварства и даже феномен самоистребления народа в результате социалистических экспериментов;

• принцип субстанциональности – признание неотъемлемых прав человека, соотнесение с ними любых политических реалий и действий, решение проблемы соотношения социологического и антропологического в пользу последнего, соотнесение с ним политического сознания и политических теорий;

• принцип свободы – рассмотрение индивида как носителя качеств, не предопределенных, не запрограммированных строго социальной системой. Признание постоянной возможности проявления «альтернативного сознания» на всех уровнях: воображения, воли и политического действия.

Процесс взаимодействия между различными политическими науками происходит непрерывно, и его результаты не могут считаться окончательными до тех пор, пока заимствованный материал не прошел проверки в рамках дисциплины, представители которой заинтересованы в рецепции методологии смежных общественных наук. Никто не берется утверждать, насколько он будет полезен. Тем не менее постоянно возникающее у исследователей искушение к заимствованию из других родственных областей знания, иногда наугад, часто оказывается непреодолимым, даже если шанс совершить новое открытие является минимальным.

Контрольные вопросы

1. Какие существуют критерии научного определения политики?

2. В каких социальных структурах характер политики проявляется с наибольшей отчетливостью?

3. В чем состоит основная дилемма государственной политики?

4. Является ли конфликт неизбежным основанием политического процесса?

5. Чем определяются предмет, метод и функции политологии?

6. Каковы критерии, характеризующие политологию как научную дисциплину?

7. В чем состоят особенности построения гипотез и теорий в области политического знания?

8. Существуют ли различия между институционными и бихевиоральными методами политического анализа?

9. Имеет ли научный политический анализ ценностное содержание?

10. В чем заключаются отличия политологии от других политических наук?

11. Какие можно выделить критерии взаимодействия между политической наукой, политической социологией, политической психологией и политической антропологией?