Читать книгу Прощай, солнце. Книга вторая - Василий Варга - Страница 6

Возвращение Тимура из Абхазии в Москву было менее шумным и менее торжественным, чем приезд к себе в Пицунду. Тем не мене, чтоб показать русским, что кавказские обычаи соблюдаются в любом, даже захудалом городке России, если туда возвращается человек такого уровня как Тимур, многочисленные родственники собрались на встречу, громко приветствовали его, мешая простым людям двигаться в нужном направлении. Здесь были и родственники от пятого до десятого поколения.

– Тымур, брат мой дорогой! – пел какой-нибудь Сулико Жопанадзе, целуя его в обе щеки, хотя Тимур его никогда в жизни не видел. – Ти есть великий чэловэк, Москва по тэбэ скучал невероятно. Пачэму так долго гуляла на Пицунда. Ай, яй, яй. Как ны хорошо твоя дэала.

– Откуда еще одын брат появился? – спросила Манана, троюродная племянница Тимура, поправляя расстегнувшуюся молнию на сапогах и как—то ненавидяще поглядывая на новоявленного родственника.

– Все грузины и абхазы родственники во Христе, – сказал Тимур, а Сулико на эти слова среагировал моментально. Он бросился на шею Тимуру и целовал его так долго, пока всего не обслюнявил.

Далекие братья, братья во Христе стали заведовать торговыми палатками на Москворецком рынке, покупать квартиры в Москве от ста до пятисот тысяч долларов. Как в волшебном сне, жизнь некоторых грузин и абхазов совершила грандиозный скачок. Часть горцев, жившая в хижинах, топавшая босиком по лесным тропинкам и очень редко по прибрежной морской гальке, все длинное кавказское лето, переселилась в роскошные московские квартиры с заграничной экипировкой. Что такое биде и почему оно в туалете либо в ванной, южные женщины не знали, а, узнав, не признавали и не желали пользоваться им. Импортная сантехника быстро выходила из строя и тут же заменялась дорогой и новой.

Из числа родственников, самих крепких и молодых, Тимур обновил состав своей команды и превратил свою бандитскую группировку в довольно мощную силу. Работники милиции, за определенную сумму обучили этих парней меткой стрельбе и элементарным навыкам ближнего боя. Гвардия молодых киллеров могла приступить к своим обязанностям уже через три месяца.

На Москворецком рынке, кроме азербайджанской группы Халилова были еще две группы. Одна под руководством Саркисяна, армянская бандитская группировка, а другая под руководством Мошонко – ореховская группировка.

– Нам надо убрать группу Мошонко в первую очередь, – сказал Тимур на совещании своей шумной группы.

Его парни, в основном одетые в кожаные брюки и дорогие кожаные куртки, были очень нетерпеливы и рвались в бой вопреки желанию своего командира Тимура, ставшего несколько умеренным и даже интеллигентным главарем.

– Моя стрелять, весь рынок перестрелять, и пригласить всех земляков из Пицунда, пусть торгуют земляки, а русских прогнать на чертова мать. Вон, сколько русских здесь, просто ужас, – произнес дальний родственник, но называвший себя ближнем родственником Короношвили. – Ти, Тэймур, толко разрешай.

– Молчи, дурак и без разрешения не выступай, – приказал Тимур. – Земляки плохо платят нам, а русские безоговорочно: сколько скажешь, столько и несут. Так что никаких военных действий. А потом за каждого убитого нами – взятка в размере десять тысяч долларов.

– Моя предлагает провести санитарный чистка не на рынке, а на дому, – предложил племянник Тимура Заур по кличке Талейран. – Кроме нас, ореховские коллеги обирают наши палатки. Их надо убрать. Члены этой банды говорят: абхазы, убирайтесь вон.

Это было серьезное сообщение, взволновавшее Тимура. Он почесал за ухом, но недолго думал и обратился ко второму племяннику Шония.

– Что скажет Шония?

– Я за чистку, но как узнать того, кто нуждается в санитарный чистка? – Его же надо отловить на безлюдном месте. На рынке слишком много народу, чтобы устраивать стрельбу, – привел убедительный аргумент Шония. – Придется узнавать домашние адреса, врываться в квартиры и убивать всех, даже детей.

– Детей не будем трогать, пусть живут. Вырастут – нам отомстят, – сказал Тимур. – А пока я свяжусь с работником милиции округа, он узнает через адресное бюро, – сказал Тимур. – Можно обратиться и в паспортный стол. Только надо платить. Деньги нужны, везде деньги. Любой работник милиции за деньги родную мать продаст.

– Моя будет ждать адрес и команда, – сказал Талейран.

Бандиты, кроме Тимура, ушли на рынок и там растворились в толпе. Под видом покупателей уни узнали у продавцов фамилии сборщиков налогов. Каждый собственник палатки, или магазина с удовольствием сообщал фамилию того, кому он отстегивал ежемесячно почти половину дохода. Уже несколько дней спустя фамилии ореховских бандитов были у Тимура на столе.

Тимур вызвал Диму, отдал ему все фамилии ореховских «сборщиков налогов», и отправил в южный округ управления МВД к полковнику Бочкареву.

Дима обрадовался новому заданию и тут же стал названивать Бочкареву по прямому проводу.

– Звонит 33—й. Надо увидеться. Срочно. Для доклада. Можно чичас? Опосля обеда? в три? Оченно хорошо, понимаешь.

Повесив трубку, Дима уставился на Тимура.

– Что на меня уставился, говори, – спросил Тимур.

– Я задаю тебе молчаливый вопрос: сколько ты выделяешь, чтоб я мог позолотить ручку этому плутковнику?

– Десятку, – сказал Тимур.

– Мало. Это же рука плутковника, а не х. собачий. Что если он меня пошлет к чертовой матери? И, ты знаешь, не просто прогонит, а еще и нас с тобой возьмет за яйца. Мы раскроем перед ним свои карты и уйдем ни с чем. Это недопустимо. Такой финал ни тебя, ни меня устроить не может. Я знаю: сам в милиции служил.

– Эту милицию надо упразднить: дармоеды они все, и взяточники. Ну, да черт с ними. Я выделяю двадцать тысяч баксов, – сойдет?

– Двадцать пять, – потребовал Дима. – Не будь жмотом.

– Иди ты в п…

– Тогда поручи это дело кому-нибудь другому, Борису, например, – сказал Дима.

– Ладно, возьми, и пусть этот Бочкарев подавится. Но адреса, где они проживают должны быть у меня через три дня.

Дима набил полную сумочку портмоне и еще положил за пазуху и отправился к полковнику. В управление МВД округа, он посетил нулевое помещение и отложил из общей суммы пять тысяч долларов для личных нужд. Эту операцию удалась на славу: в помещении никого не было, а о камере слежения милиция не позаботилась. Лицо у него покраснело, лоб несколько вспотел, но он достал свежий платок из кармана брюк, стал перед зеркалом, вытер лоб и причесал свои жидкие волосы и внимательно оглядел свою упитанную фигуру. Ни один карман не оттопыривался, две пачки с долларами находились в портмоне, а портмоне у каждого бизнесмена пузатое, на это никто не обращает внимания, все уже к этому привыкли.

– Вперед, Дима! – скомандовал его внутренний голос.

Он вошел в приемную бодрым шагом, где дежурил офицер в звании майора.

– Товаришш майор, передайте немедля плутковнику Бочкареву, шо тридцать третий прибыл для доклада. Дело государственной важности и промедление смерти подобно. Я надеюсь, что плутковник прикажет объявить готовность номер один для сбора всего личного состава округа и выступит с речью.

– Рядовой Бельмега, сми—ирно! – приказал дежурный майор.

Дима крепко прижал руки к бедрам, задрал подбородок кверху, но тут открылась массивная дверь, оббитая черной кожей, и появилась голова Бочкарева.

– Ну что, прибыл? заходи. А, вольно, господин генерал.

– Срочное дело, товарищ плутковник! – произнес Дима заходя в просторный кабинет строевым шагом. У самого стола он остановился и приложил руку к голове.

– Вольно, рядовой Буль—Буль—Мега.

Дима вытер ноги о ворсистый ковер у стола Бочкарева и снова принял стойку смирно.

– Вольно, я уже сказал тебе: вольно; садись и приступай к докладу.

– Тут знацца, докладные с мест, которые, знацца, будут расширены, дополнены устным рассказом по существу промблемы. Здесь двадцать тысяч промблем, – лепетал Дима, извлекая пачки и опуская их в приоткрытый ящик стола, за которым сидел полковник.

Полковник в это время нажал на кнопку вызова, и тут же вошел дежурный майор. Дима так перепугался, что стал тянуть руки вверх.

– Да опусти ты руки, – приказал полковник. Майор уже стоял у дверей, ждал приказаний. – Не пускай ко мне никого, пока этот человек не выйдет из кабинета.

– Слушаюсь! – отчеканил майор и строевым шагом направился в приемную.

– Испугался, что ли?

– Так точно. Малость, испужался: думал: приказали меня рестовать за дачу взятки, – лепетал Дима.

– Брось ты. Сейчас не то время. Ты мне еще не один раз будешь нужен. Я дачу решил строить, дом в деревне… но такой дом, чтоб каждый вздыхал, глядя на него, а это дорого стоит… А теперь докладывай.

– Так вот, знацца, нам нужны домашние адреса этих людей. Это наши соперники на рынке. Они хотят захватить рынок полностью, а мы не можем им это позволить. На рынке отстрелять их нейзя: там слишком много народу, а вот в фатиру пробраться попытаемся.

– Э, вы завалите эту кампанию. Я пошлю своих людей в милицейской форме. Они свободно пройдут в любую квартиру и проведут там санитарную чистку без единого шума и выстрела. Достаточно газового баллончика, а потом затянуть веревку на шее. Но за каждого убитого пять тысяч долларов. Согласен?

– Я должен согласовать этот вопрос с руководством, – сказал Дима.

– С Тимуром что ли?

– Да, с ним. Тимур богатый человек, и я у него всего лишь на побегушках.

– А ты никого ни разу не убил?

– Нет, товарищ плутковник, рука не поднимается.

– Ну, молодец, молодец. Если не уверен, не надо браться. Иди, договаривайся и завтра в это же время мне позвонишь по другому телефону, только этот телефон не записывай, а так запомни. Запомнишь?

– Постараюсь запомнить. А ежели запишу на бунажке, позвоню, а затем изорву?

– Из тебя разведчик не получился бы, – сказал полковник с укором. – Но ты надежный человек и не болтун? говори честно, а то и к тебе в дом могут зайти работники милиции… с газовым баллончиком.

– Тады не буду записывать: так запомню.

– Запомни: 179 – 33—40.

– Так точно: 179— 33 – 40.

– Если все нормально, скажешь мне в трубку: операция «Д», что значит – действуй, а если нет, скажи: операция «О», что значит отставить. Запомнишь?

– Так точно, – сказал Дима.

– Повтори.

Дима все повторил слово в слово и был отпущен полковником. Он был горд, что полковник проявил к нему такое уважение и посвятил его в тайны щекотливого, но очень важного соглашения. Выйдя из кабинета полковника, Дима прямым ходом помчался к Тимуру и выложил ему все подробности общения с важным милицейским чином, от которого зависели жизни ореховских бандитов, отхвативших довольно лакомый кусок на Москврецком рынке.

Тимур пришел в негодование.

– Ты просто балда, Дима, ты меня извини. Ты не обговорил самое главное. Если они войдут в квартиру к Мошонко, скажем, а у этого Мошонко девять детей, жена и бабушка и он сам, это составляет двенадцать человек, – что мы должны выложить шестьдесят тысяч? Откуда у нас такая сумма? А руководителей Ореховской группы шесть, или семь человек и у каждого семья. Что тогда делать, скажи?

– А что я могу сделать?

– Как что? ты должен обговорить, что мы согласны на пять тысяч баксов только за члена группировки. Детей пусть не стреляют и старух тоже, – зачем нам это барахло? они для нас не конкуренты. Кроме того, каждый член семьи побоится на улицу выйти, после того, как убьют их отца.

– Да, ты прав. Я чичас помчусь к плутковнику немедля.

– Давай. Одна нога здесь, другая – там. Возьмешь мою машину и мчись изо всех сил. Я вечером жду твоего доклада. Тридцать пять тысяч я найду. Все семь человек отправятся на тот свет, а потом возьмемся за армян и за азербайджанцев.

Дима помчался к Бочкареву и сообщил ему условия договора. Полковник долго крутил головой, все соображал, как поступить. Дима уловил его колебание.

– Поймите, товарищ плутковник, мы чичас на мели. За каждого члена семьи мы заплатить не сможем, это срыв нашей операции. Но ведь есть перспектива.

– Какая?

– После ликвидации ореховской банды, мы расширимся и, следовательно, у нас появятся более широкие возможности. На рынке еще две группировки, одна армянская, другая азербайджанская. Тогда ставку можно будет увеличить, и заплатить за одну голову не пять, а восемь тышш долларов.

– Ну, ладно, черт с вами, – бросил полковник и открыл новую пачку сигарет. – Послушай, а я тебя где-то видел, где я мог тебя видеть, а?

– Я тоже был работником милиции. Дежурил у авто магазина на Варшавском шоссе.

– Ты по званию ефрейтор?

– Так точно, товарищ плутковник!

– Сми—иррна! И не товарищ, а господин полковник!

Дима вытянулся в струнку, руки по швам и устремил глаза в потолок.

– Смотреть мне в глаза и не моргать!

Дима поднял глаза и тут же опустил.

– Не могу, господин плутковник: у вас глаза, яко у Сталина, кошачьи.

– Ладно, садись, закури. Много наших сотрудников сейчас переметнулись к бандитам. Я тоже намеревался возглавить одну из группировок. Доходное место, я те скажу. Ты-то сколько получаешь в месяц? Только правду.

– Десять тышш долларов, – ответил Дима.

– Ну, вот видишь. Ты ефрейтор получаешь десятку в месяц, а у меня даже сто долларов не выходит. Смешно, не правда ли?

– Но, господин плутковник, я вам скоро принесу тридцать пять тышш, разве это мало?

– Ты думаешь: мне все достанутся? Ничего подобного. Я тоже должен делиться.

– С кем же, если не секрет?

– Никакого секрета нет. Кроме меня есть прокуроры, судьи, разные эксперты, следователи и городское начальство нельзя забывать. Если все сосчитать, остаются крохи.

– Идите к нам, господин…

– Полковник.

– Так точно, господин плутковник.

– Я подумаю. Звони мне на той неделе, ну, скажем в субботу.

– По тому же телефону?

– По другому. Запомни: 167—12—12. Все, будь здоров.

Все члены Ореховской бандитской группировки были ликвидированы с понедельника на вторник. Только в двух семьях погибли и жены бандитов, которые, обняв своих обреченных мужей, вопили: стреляйте нас вместе, гады в милицейской форме!

Тимур захватил половину рынка, увеличив доходы на сто тысяч долларов ежемесячно. Дима надеялся на прибавку к зарплате, но Тимур от повышения воздерживался.