Читать книгу Михалыч (сборник) - Александр Блик - Страница 9

В школе был праздник елки. Праздник был в спортзале. Мы, младшие классы, сидели на длинных лавочках вдоль стен. А елка стояла в углу. Дед Мороз сказал речь голосом Борькиного папы:

– Да здравствует великий и могучий советский народ, покоритель космоса!

На нем был красный халат, расшитый ракетами и спутниками из картонного серебра. Самая большая ракета была пришита у него сквозь нижнюю переднюю пуговицу. На нас тоже были костюмы и маски. Я был заяц, а Танечка – снежинка. И оба – с октябрятскими звездочками. Которые с портретом Ленина, кучерявого мальчика-отличника. А на большинстве были маски в виде ракет с прорезями для глаз и дыхания. Типа иллюминаторы. Сами вырезали на прошлой неделе.

А потом Дед Мороз вдруг как заорет:

– Ну-ка, елочка, зажгись! – и велел и нам всем, и Снегурочке тоже кричать.

А сам подошел к стене. И начал давить всякие выключатели. Борькин папа работал электриком в нашей школе. Свет вверху погас. Елка красиво засияла. Хоть это и были обычные лампочки. Как у всех дома. Только выкрашенные красными и синими чернилами.

Танечка прошептала мне на ухо:

– Михалыч, хочешь поцеловать моего Ленина? А я твоего поцелую.

– Какого Ленина?

– Этого! – и показала на свою (снежинкину) грудь. – А я – этого, – и показала на мою (зайкину).

Я недолго думал. И согласился. Танечка была самая красивая Снежинка на нашей лавочке. И мы стали обмениваться поцелуями под елкин свет и песню «В лесу родилась ёлочка» из репродуктора. Подбежала Снегурочка и громко и взволнованно зашептала:

– Михалыч, что это вы здесь вытворяете! Я вот Мише… твоему папе… все скажу!

– А что?! Мы Ленина целуем!

– Какого Ленина?

– Вот этого! – сказали мы с Танечкой. И показали.

– А ну-ка, оба, марш в хоровод и больше так не делайте!

Мы пошли.

В машину Борькиного папы залезли все дети из нашего двора. А мне не хватило места. Я пошел пешком. И понес подарок, целлофановый пакет с конфетами. Целлофан был прозрачный, раскрашенный красным. Внутри виднелись знакомые конфеты. Такие, с полкарандаша размером. И каждая завернута в целлофан с красной раскраской. Летом нам с Борькой продавщица давала такие, если нам везло найти бутылку из-под лимонада. Так вот, та краска была сладкая. Я решил проверить – а не такая ли и эта? На пакете? Лизнул. Она была такая. И стал идти и лизать дальше. Только не замечал, что лицо сильно красилось.

Зима была теплая. А улица глиняная и волнистая. Так что повсюду были большие глубокие лужи, заполненные коричневой жижей. Я старательно обходил их своими кирзовыми сапогами. Но в конце пути таки не повезло. Упал. Успел поднять пакет над головой. Но сам весь стал коричневый и мокрый. «Надо же… – подумал, – Ну, ничего, пакет-то целый! А это помоем – бабушка поможет».

Увидев меня, бабушка стала сползать вниз по стене коридора. И то ли шептать, то ли кричать, взявшись за сердце:

– Боже мой, Михалыч, азохен вэй!

И упала совсем.

Выбежали соседи. Дядя Жора и тетя Варя. Только почему-то дядя был в тетиной ночнушке, а тетя – в дядиной пижаме. Раньше я такого не видел. Тетя Варя медсестра. А дядя Жора самогонщик. Оба очень хорошие. Они сделали бабушке укол. А надо мной начали смеяться. И тоже сползать вниз по стенке. Меня отнесли в ванную. На печь поставили тазы. Тетя Варя сказала:

– А давайте его не мыть, пока Миша не придет. Он скоро придет, и мы сделаем Мише весело!

А дядя Жора:

– Отличная идея! И выпьем.

– Вы это бросьте. И мойте. Мне за шиворот затекло. Сами бы плюхнулись – знали бы…

Бабушка пришла в себя:

– Выпивать и ржать все равно будете. Только над собой. Чего так вырядились?

– Это для новизны ощущений, Анна Михайловна!

…А я Танечку вспоминал. Пока они на меня, всего одетого, лили воду.

А на следующий день Борькин папа подарил нам две лампочки – красную и синюю.