Читать книгу Я русский. Вольная русская азбука - Александр Образцов - Страница 43

Германия ушла от фашизма практически на второй день после капитуляции. Италия вспоминает дуче конфузясь. Венгрия даже не возмущается тем обстоятельством, что половина венгров из-за Хорти оказалась без родины – так им стыдно. Одна Прибалтика каким-то непонятным образом героизирует своих фашистов.

С коммунистическими идеями все обстоит совершенно иначе. Вчера еще казалось, что стоит только рассказать широким массам о преступлениях Ленина, Сталина, Мао или Пол Пота и они в ужасе отшатнутся от вчерашних вождей и их доктрины. Не тут то было. Победоносное шествие компартий по Восточной Европе продолжается и набирает силу. Как бы они сегодня не назывались, эти компартии. В Италии коммунисты наконец-то проникли в правительство. Китай осуществляет экономическую экспансию в следующий век. Даже брошенные на произвол судьбы реликты массовых истерий КНДР и Куба не сдаются, гнут свою линию.

Возникает вопрос – действительно ли мы наблюдали закат большевизма или это был небольшой и плодотворный выдох перед решающим броском на современную цивилизацию? И тогда уже разговоры о бесполезных жертвах для России станут беспочвенными и она снова ворвется в умы западных интеллектуалов, как это было в двадцатые-шестидесятые годы.

Для того чтобы знать будущее, не надо забывать о прошлом. Именно эта особенность – короткая память – стала сегодня основной во многих прогнозах левых и правых.

Почему-то и те, и эти рассматривают современное состояние постбольшевистских стран по аналогии со странами фашистскими. Напротив – нет ничего более враждебного друг другу, чем германский национализм и большевистский интернационализм. Не случайна их смертельная схватка на уничтожение. Не случайны скрытые симпатии западных, в общем-то, националистических государств, к Гитлеру в его восточных притязаниях и, с другой стороны, явная поддержка большевизма остальным, экономически отсталым миром.

Здесь напрашивается вывод о том, что если фашизм – это плохо, то большевизм – это хорошо. Именно такая система мышления, черно-белая, двухполюсная постоянно и каждый раз ложно использовалась в человеческой истории. Тогда как невооруженным взглядом видно то, что история человечества это ни в коем случае не борьба добра со злом. Эта история написана исключительно битвами зла со злом. И как бы мы ни выуживали некие добрые побуждения у греческих городов в борьбе с персидскими полчищами Кира, мы должны помнить о попытке экспансии греков в Малой Азии при Дарии, отце Кира.

Двухполюсная система мышления вынуждает современных демократов отождествлять фашизм и большевизм. Тогда на другом полюсе оказывается западный мир. Но западный мир тридцатых годов это совсем не современный западный мир. В тридцатые годы одной Англии принадлежали полмира. По какому праву? По праву беззаконного и кровавого захвата. И Англия, и Франция в тридцатые годы не могли называться полюсом добра. Так же, как Соединенные Штаты, объявившие всю Америку зоной национальных интересов. Что уж тут говорить о Японии, беззастенчиво грызущей громадные туши Китая, Индокитая и прочих материковых азиатских тираний?

Вот и получается, что все многообразное зло мира благодаря развитой системе коммуникаций схлестнулось в кровавой драке в двух мировых и множестве региональных войн двадцатого века. Если в дальнейшем каждому веку человеческой истории будет присвоен свой знак, то знаком двадцатого века станет, несомненно, знак гиены. Никогда еще взаимный обман не приобретал свойств основной добродетели. Главные герои века – шпионы и агенты тайных охранок. Варлам Шаламов и другие очевидцы называют мрак двадцатого века абсолютным и не имеющим оправданий и смысла.

Так почему в таком случае к концу века мы видим чрезвычайно дисциплинированное человечество с решительными силами сдерживания и наказания преступлений против человечности? Каким образом взаимное зло, борьба зла со злом породили пусть и хилое, неустойчивое, но – добро? Является ли это следствием атомной опасности самоуничтожения или имеются и другие объяснения?

Минус на минус дают плюс. Это физический закон. Улугбек был внуком Тамерлана. Своеобразный баланс добра и зла наступает почему-то только тогда, когда зло окончательно обессиливает во взаимоистреблении. Беда добра в том, что оно обессиливает не от борьбы, а от свободы. И тогда его можно брать голыми руками. Что и доказывалось на протяжении веков многократно. Так было в России в 1917 году. Так и сегодня ржавые сталинские выблядки сметают с улиц жалкую породу русских интеллигентов.

Но надо расставить некоторые акценты на событиях последних десяти лет. Пока еще можно сделать это.

Когда Горбачев, подобно тореадору, пропустил перед собой два-три состава Политбюро, и бешеные быки с кровавыми глазами раз за разом вонзали рога мимо красной тряпки, чтобы окончательно потерять всякое представление о реальности и проголосовать за собственную политическую смерть, он не мог самому себе внятно объяснить истинные причины своих действий. Его политика отличалась странным соединением гениальности и зауряднейшего советского обывательского романтизма. Этим романтизмом он их и ослеплял. Если бы Горбачев сам сознавал то, что он делает, он был бы съеден любым из аппарата в пять секунд. Никакой академик Сахаров или фрондирующий Борис Николаевич не представляли для КПСС ни малейшей реальной опасности, потому что КПСС была продуктом генной инженерии и победить ее мог хирург, выросший из самых сокровенных ее глубин, из праклеток, которые вне подозрений.

Если мы сегодня решаемся говорить об итогах большевизма, то только потому, что Горбачевым была нарушена основная его формула. Больше того, Горбачев все на том же интуитивном уровне заложил основы рынка. Сегодня можно возмущаться – он развалил Союз, угробил оборонку, вырубил виноградники. Но мы должны отдавать себе отчет в том, что Россия и остальные страны СССР были в полушаге от еще более кровавой резни, чем все революции вместе взятые. Я не собираюсь этого доказывать: по телевидению каждый день можно видеть глаза тысяч людей, готовых на все.

Демократы – по недомыслию, а большевики – из-за врожденного человеконенавистничества все эти десять лет не перестают петь одну и ту же песнь о близкой и окончательной гибели России. Можно понять своеобразный заупокойный тон средств массовой информации: работать в одну краску легко, удобно – это затягивает. И приносит неплохой доход. Однако, как бы ни было инфантильно поколение шестидесятников, должны же были в его гитарно-самодеятельном лоне родиться трезвые и деловые люди? Нет. Практически ни одного из кухонных стратегов в руководстве страны мы не найдем. К власти пришли комсомольцы.

В этой ситуации не может не поражать еще один факт, доказывающий возвращение Бога – хотя бы взглядом – на эту несчастную и проклятую землю. Это – перерождение комсомольцев.

Позорные страницы биографий либералов отнюдь не мешают им чувствовать себя абсолютно комфортно в новой реальности. Ни Черномырдин, ни Лужков, ни Зюганов не испытывают никакой ответственности за прошлые дела своей бывшей партии. Это тоже во многом – итоги большевизма.

Большевизм, в отличие от фашизма, монархизма и прочих измов проник в подсознание своих подданных и произвел там необратимые изменения. Почему это произошло? Видимо, потому, что большевизм выстроил абсолютно неуязвимую изнутри картину мира. Для этого ему понадобилось полностью исключить все туманное, двойственное. Категорически отвергнуты были религия, все виды искусства кроме реалистического, все виды медицины кроме аллопатии. Были запрещены любые изыскания в области расовых различий, ни один народ не должен был хоть в чем-то превосходить другой народ. Более того, народы, обладающие очевидными преимуществами перед соседними, как бы наказывались за эти преимущества. Таковыми негласно были признаны русские, евреи и украинцы – эти названия употреблялись крайне редко.

Вот в такой стерильной обстановке полной гармонии можно было проводить любые программы: от бредовых воспитательных акций при помощи органов до невиданных и необъяснимых прорывов в технологиях. Народ кряхтел, но ликовал, как в банный день, изумляя вождей просьбами подкинуть еще парку.

К сожалению, избыток «парку» начисто вымыл из народного тела все лишние для повседневной жизни шлаки – сострадание, чувства родины, семьи, земли. Возникли замечательные по своим профессиональным качествам солдаты, разведчики, полярники, летчики, инвалиды, пионеры, чекисты.

Однако ненужные эмоции и чувства не нужны лишь на короткую компанию всемирной революции. В далекой перспективе жизни без них стало совсем плохо. Солдаты завшивели, разведчики сломались, полярники увяли, летчики поразбивались, инвалиды поумирали, пионеры перевозбудились, чекисты попрятались.

Одни бандиты благоухали. Потому что бандит лишен сострадания из-за некомплекта генов, а чувства родины, семьи и земли ему заменяют волчье чувство опасности и блатная песня.

Таким образом, к 1985 году СССР представлял из себя территорию, населенную праздным и малотребовательным населением. Когда Горбачев пообещал перестройку, а Гайдар, последовательно, полные полки колбасы, этот народ вяло отмахнулся от большевизма и развернулся к рынку со своим небольшим, но стабильным аппетитом. Какое-то время нефть заменялась по бартеру жратвой и обносками Европы, и жить было можно. Во всяком случае, в переходное время. Когда-то это переходное время должно кончиться? Должно. Народ ждал. Оно не кончалось.

Бывшие комсомольцы знали, что народ способен терпеть бесконечно. Поэтому не церемонились – повышали, изымали, тормошили. Необходимо было пробудить творческие силы. Они не пробуждались. Зато мигом пробудились творческие силы у бандитов. На лбу у него не написано – бандит он или не бандит. К тому же сталинский вывод о классовой близости уголовного элемента прочно засел в комсомольской голове. Даже в Гарварде можно было убедиться в том, что вчерашние бандиты свободно перетекают в громадные состояния. И так далее. Главное – дать рынку насытиться людьми, а затем их можно коллективно сводить в баню и отмыть от всякой преступной грязи.

Так почему все-таки Германия и Япония прошли в дамки, а мы и нам подобные никак не начнем использовать наш трудолюбивый и талантливый народ для освоения неисчислимых природных богатств? Почему не прекращается распад промышленности, а сельское хозяйство умирает на глазах? Почему люди звереют?

Ответы на эти вопросы надо искать все там же – в прошлом. Они очевидны, но почему-то ускользают из всех анализов и обзоров.

Надо четко и навсегда затвердить себе: люди не звереют. Они из зверей таким мучительным способом по укороченной программе пробуют превратиться в людей.

И только.