Читать книгу Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона - Александр Рудазов - Страница 16

– Это не Земля, – авторитетно заявил я. – И на Миргород тоже не похоже.

– Конечно, не похоже. Из Дотембрии в твой мир одним шагом не шагнешь. Если идти через Миргород, пришлось бы сделать четыре шага, а если вот так, как сейчас – только три. Сейчас, отдохну немного, и прыгнем дальше.

Я слегка прошелся взад-вперед. Почва под ногами крошилась и проваливалась, как если бы я шагал по прогоревшей насквозь доске. Вдали я увидел что-то, напоминающее автомобиль. Мне стало интересно.

Это и правда оказался автомобиль, только без колес. Похоже, таким он и должен быть – днище было гладкое, покрытое странным синеватым металлом.

Во всем же остальном – самый обычный фольксваген-«жук». Конечно, очень и очень старый – эта штука ржавеет здесь уже лет десять, не меньше.

– Это тоже в какой-то степени Земля, только другая, – сообщил Рабан. – Здесь уже двадцать четвертый век.

– Это – наше будущее? – недоверчиво переспросил я, оглядываясь по сторонам. На горизонте струился дым, над головой ползли тяжелые тучи, почему-то зеленого цвета. Кроме странных деревьев, больше похожих на корявые арматурины, не было никаких признаков жизни.

Такое будущее мне не понравилось.

– Альтернативное, – пояснил Рабан. – После ядерной катастрофы.

– Здесь была война?

– Точно. Да не одна, а шесть войн – с Первой по Шестую мировые. Самая первая началась еще в девятнадцатом веке.

Мне снова стало интересно. Рабан это мгновенно уловил и принялся рассказывать:

– Первую мировую в этом мире начала, как ни удивительно, Швейцария. Но корни всех бед кроются гораздо глубже. Началось все в 1843 году – когда в бедной швейцарской семье родился некий Генрих Пфаальтен, человек, полностью отсутствующий в истории, которую знаешь ты. С юных лет Пфаальтен проявлял необычайные способности. Он был гением – однозначно, гением, да таким, что Эйнштейн рядом с ним показался бы жалким дилетантом. Пфаальтен всегда стремился к самому истоку – к ядру атома. Он хотел расщепить его, и посмотреть, что получится. Ему было едва за тридцать, когда он создал первую атомную бомбу. Однако поначалу только на бумаге. У молодого гения не было денег, и не нашлось людей, способных заинтересоваться его проектом. Академии наук только презрительно фыркали, когда он пытался представить им свои идеи. Маститые профессора авторитетно заявляли ему, что это бред собачий, что такое невозможно. Неудивительно – Пфаальтен на полвека опередил естественное движение науки.

– Но потом он все-таки сумел протолкнуть эту бомбу?

– Да. А вот в твоем мире он или вовсе не родился, или умер никому неизвестным, проклиная недалеких академиков, не понявших его гений. Но в этом мире родился еще один человек, которого не было в твоем – Матиас Рейерман, сын бранденбургского крестьянина, переехавшего в Швейцарию. У Рейермана тоже был дар, только не научный, а политический – он умел увлекать за собой людей примерно так же, как Гитлер или Ленин. В конце семидесятых в Швейцарии грянул переворот, возглавляемый молодым Рейерманом, после которого страна превратилась в некое подобие нацистской Германии. И тогда Пфаальтен решил обратиться со своим проектом на самый верх. Всеми правдами и неправдами он умудрился добиться аудиенции у Верховного Архистратига Рейермана…

– Подожди. Это что же – титул такой?

– Точно. Швейцарский диктатор был не обделен тщеславием. Так вот – после того, как Рейерман ознакомился с проектом Пфаальтена, он моментально сообразил, что в его руки попал самый настоящий клад. Он-то сразу понял, как это можно применить. Пфаальтену была дана зеленая улица, огромные средства и строгий приказ в кратчайшие сроки создать действующий образец.

– И его создали, – закончил я.

– Правда, не очень быстро. Переход от теории к практике занял двенадцать лет – все-таки дело происходило полувеком раньше, чем в вашем мире, и техника была более примитивной. Но тем не менее, ядерное оружие все-таки было создано… К 1894 году у Рейерман имелось уже двадцать прекрасных бомб. Не ракет, заметь, – до реактивного двигателя в этом мире вообще так и не додумались. Первоначально их планировали сбрасывать с дирижаблей…

– Ну и когда же началась война?

– В 1897. Причем сразу атомная – Рейерман не разменивался по мелочам. Первое, что он сделал – сбросил одну из самых мощных бомб на Краков.

– И тут с Польши начали!

– С Австро-Венгрии. Впрочем, остальной мир подключился очень быстро – новое оружие швейцарского диктатора никому не понравилось. До этого момента на то, что там творилось, смотрели сквозь пальцы – мол, внутренние проблемы, – но когда Архистратигу показалось мало его крошечного государства…

– Угу. Хорошо, я понял – переходи сразу к концу.

– Извини, патрон, увлекся. Ну и вот – Первая мировая здесь продолжалась почти девять лет. Всего через двенадцать лет после ее окончания началась Вторая мировая. Собственно, все эти шесть войн – это одна колоссальная война с небольшими передышками. Шестая мировая закончилась в 2011 году, и с тех пор в этом мире войн не было. Просто больше некому стало воевать. В конечном итоге выжили какие-то горсточки людей, попрятавшиеся по разным медвежьим углам. Конечно, прошло три с половиной века, теперь здесь населения побольше… Но все равно очень мало, и жизнь у них поганая – радиоактивный фон за это время стал почти нормальным, но планета все равно похожа на тлеющий уголек.

– Угу. А вот объясни-ка – что это за тачка и откуда она здесь взялась?

Рабан на некоторое время задумался. Действительно, загадка – если в этом мире от цивилизации не осталось почти ничего, что здесь делает эта штуковина?

– Такие автомобили делали в Североамериканских Штатах Свободной Америки в промежутке между Пятой и Шестой войнами, – наконец промямлил он. – До реактивного двигателя они не додумались, зато умудрились изобрести антигравитацию. А вот почему она тут валяется… Ума не приложу – разве что тоже спасли несколько штук в каком-нибудь бункере. А какая разница?

– Угу. Я понял. Рабан, нас здесь что-нибудь задерживает?

– Все понял, патрон. Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Сумрачный свет апокалиптического мира померк, сменившись другим – мягко-голубым, того цвета, какого бывает небо особенно приятным утром.

Только вот в этом мире небо было сразу со всех сторон!

Я в ужасе замахал крыльями, оказавшись где-то в поднебесье, но уже в следующий момент сообразил, что никуда и не падаю, а просто висю (или все-таки вишу? Никогда не знал, как это правильно произносить) в абсолютной пустоте. Правда, судя по тому, что пространство вокруг было не черным, как в космосе, а нежно-голубым, это все-таки была не пустота.

– Объяснения будут? – без лишних предисловий поинтересовался я.

– Будут, конечно… – промямлил Рабан. – Только вот как бы объяснить попонятнее… Хм, патрон, ты, может быть, слышал, что другие миры могут быть совсем не такими, как твой? Я имею в виду – совсем не такими.

– В смысле?

– В твоем мире… да и во всех остальных, в которых мы уже побывали, физические законы примерно одни и те же. Вселенная устроена по единому принципу – бесконечный вакуум, в котором плавают звезды, планеты и все остальное, что там еще есть. Но это всего лишь один из вариантов устройства Вселенной!

Я молчал, не совсем понимая, о чем он, собственно, талдычит.

– А вот здесь Творец использовал другой вариант. Космос тут тоже бесконечен, но он отнюдь не пуст! Звезд, планет и вообще объектов крупнее астероидов здесь нет. Зато и вакуума нет – все пространство заполнено чистым, светящимся изнутри воздухом. Прекрасная дыхательная смесь, кстати. В этом мире по космосу свободно можно путешествовать на самолете, на воздушном шаре… да хоть просто вплавь!

Я еще некоторое время повертелся, силясь разглядеть в этой бесконечной голубизне хоть что-нибудь определенное. Далеко-далеко виднелась крошечная черная точка, и на этом пейзаж заканчивался.

– Здесь хоть кто-нибудь живет?

– А как же! – искренне удивился Рабан. – Жизнь приспосабливается к чему угодно! Только тут, конечно, все по-другому… Местные формы жизни больше всего похожи на рыб и прочую водную живность – в невесомости ноги, крылья и прочая ерунда никому не нужны. Зато вот реактивный двигатель, как у кальмаров, – очень даже востребован!

– А люди?

– Есть и люди… Люди в этом секторе везде водятся…

– И они тоже… плавают в невесомости?

– Нет, живут на своих крошечных планетках… там у них все как и на Земле, только масштабы мелкие. Большинство здешних планеток – размером с небольшую гору, их можно за час-два обойти по экватору.

– Эвона как, – подивился я. – А они с них не падают?

– Не падают. Взлетают. С таких крошечных планеток можно взлетать без всяких ракет – просто заберись повыше, да подпрыгни – и улетишь в стратосферу. У них тут всякие воздушные сани, летучие парусники… Ну ладно, патрон, ты еще хочешь тут побыть, или мне можно перемещаться?

– Угу.

– Угу – да, или угу – нет?

– Угу. И не зли меня!

– Как скажешь, патрон. Следующая остановка – Земля! Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Небо над головой по-прежнему оставалось ослепительно-голубым. Зато под ногами образовалась твердая поверхность. Снег. Холодный снег, в который я сразу же провалился по щиколотку. Еще бы – с моими когтями ходить по снегу или песку довольно трудно.

Уж не знаю, куда нас занесло, но это ничуть не напоминало Москву – я откуда-то помнил, как она выглядит. И тайгу, в которой я пережил второе рождение – тоже.

Дело в том, что ни в Москве, ни в сибирской тайге нет и быть не может таких гор. Исполинские пики, вершины которых терялись где-то за облаками, чередовались с более пологими, но не менее заснеженными. На одном из них я сейчас и стоял – примерно на полпути к вершине.

– Рабан, где это мы?

– Что? Ах да… Это Тибет.

– Тибет? – переспросил я.

– Тибет, – подтвердил Рабан.

– Тибет. Тибет? Тибет! Прости, а что мы вообще здесь делаем? Вряд ли профессор Краевский сейчас где-нибудь в Тибете!

– Извини, патрон, у меня опыта пока маловато… – виновато пробурчал мой симбионт. – Я просто не сумел попасть поточнее… Извини, а?

Я еще немного посердился. Потом еще немного. А потом простил Рабана.

– Ладно, Тибет так Тибет. А поточнее? Он большой, если я не ошибаюсь…

– Самая середка. Юго-Западный Китай, самый безжизненный район. На двадцать километров вокруг – ни единого человека. До ближайшего города – пятьсот километров.

– В какой стороне Москва и сколько до нее лететь?

– Северо-запад, три тысячи восемьсот километров. Десять часов полета.

– Далековато… – загрустил я. – Пожалуй, сначала я посплю, потом поем, а уж потом… Давай, усыпляй меня… – я на миг запнулся, – …усыпляй, чего ждешь?

– Так уже все сделано, патрон, – хмыкнул Рабан. – Ты спал три часа, больше тебе пока не нужно. Еще будут пожелания?

– Будут. Что насчет еды?

– Примерно в километре к северу есть горный козел. Хороший, сочный, вкусный.

– Устраивает.

Я расправил крылья и взмыл в небо. Не пришлось даже прикладывать усилий – восходящий воздушный поток поднял меня сам собой.

Правда, ветер дул с запада, и меня понесло немного не туда. Тогда я расправил крылья так, чтобы улавливать ветер и двигаться именно в ту сторону, в какую нужно.

Примерно так в свое время исхитрялись капитаны парусных судов.

Бедный козлик только мемекнул, когда я упал на него сверху. Но, по крайней мере, он не мучился – я одним взмахом когтей перерезал ему горло. Голова повисла на ниточке.

– Может, строганину забабахаем, а, патрон? – с интересом осведомился Рабан, наблюдая, как я расчленяю козлиную тушу. – Климат подходящий…

– Угу. Только времени нет. Сейчас перекусим и пойдем на Москву.

– Давай лучше в Питер? – хмыкнул Рабан. – В Москве мы с Волдресом уже были, а вот в Питере как-то не довелось…

– Угу. А где вы еще были?

– Да так, там-сям… Лет двести назад в Америке были… Бенджамина Франклина знаешь? Мы у него целую неделю гостили, даже продали ему кое-что.

– Что?

– Кое-что, – непреклонно ответил Рабан. – Какая разница теперь?

– Понятно. А еще с кем-нибудь из знаменитостей ты знаком?

– Ну… Так, про Джордано Бруно я тебе уже рассказывал… Еще мы пару раз встречались с ницше и один раз с Францем-Иосифом.

– А это кто такой?

– Император Австрии! – удивился Рабан. – Ты что, патрон, это же он Первую мировую начал! Больше, кажется, ни с кем не встречались – мы не так уж часто у вас и бывали. В первый раз еще в шестнадцатом веке, в Италии и Германии. Во второй – уже в конце восемнадцатого, в Соединенных Штатах. В третий раз – в начале девятнадцатого, в Индии и немножко в непале. В четвертый – в конце девятнадцатого – в Германии и Австрии. Ну а в последний раз – вот, два года назад, в вашей России. Искали проект «Зомби»…

Прошло еще сколько-то времени… Усталости я не ощущал, безразлично наблюдая за проносящимися подо мной пейзажами. Пока еще это были горные пейзажи Тибета, но, насколько я помню мировую карту, в ближайшие часы должны начаться степи Киргизии и Казахстана, а там уже и до России недалеко…

К сожалению, у моей бешеной скорости и фантастической выносливости имелась и оборотная сторона – метаболизм требовал постоянного притока топлива. То есть, вульгарно выражаясь – жрачки. Желудок уже не помнил, что сравнительно недавно поглотил целого горного козла, все настойчивее сигнализируя о своих потребностях. С помощью направления я поймал на лету какую-то птицу, похожую на ястреба, и сожрал ее прямо с перьями. Вкус отвратный, но живот на время утихомирился.

– Киргизия, патрон! – выкрикнул Рабан. – Если будешь лететь так, как летишь, пройдем точно над Бишкеком!

– Киргизия, говоришь? Это что, выходит, мы только что границу пересекли?

– Точно так. Китай кончился!

– Ты что мелешь, дурак? – передернулся я. Уж очень эта фраза нехорошо прозвучала. – А вот интересно – у китайцев есть такие тайные базы, как «Уран»?

– Да должны быть, – неуверенно ответил Рабан. – Что же они – хуже других? Вам, кстати, с китайцами еще повезло…

– Чего это вдруг?

– А вот мы с Волдресом были в одном мире, там тоже есть Китай, только немножко другой… Так вот в том мире китайцы еще в девятнадцатом веке начали «дранг нах вестен» – натиск на запад. Сорок пять лет воевали, но таки захватили всю Евразию и почти всю Африку. А потом и на Америку перекинулись. В том мире белые остались только в Калифорнии, а черные – в ЮАР. Резервации, чтоб его… Весь остальной мир – Великий Китай.

Я тупо попытался представить себе карту, выкрашенную одним только желтым цветом. Два пятнышка сиротливо прячутся где-то по углам… А с Австралией что стало?

– А Австралии в том мире нет, – охотно объяснил Рабан, моментально уловивший мою мысль. – В том мире материк Му утонул целиком.

– Какой материк?

– Материк Му. Не слышал, что ли? В вашем мире он после первого Потопа раскололся на два маленьких – Лемурию и Австралию, а после второго Лемурия большей частью утонула, а то, что осталось, стало Индонезией и Филиппинами.

– Второго Потопа? А сколько же их всего было?

– Только два… кажется. А в том мире, где Китай победил – всего один, но зато вдвое мощнее.

– Ты-то откуда все это знаешь?..

– Чай, грамотный… – почему-то обиделся Рабан. – В том же Миргороде зайди в библиотеку магической школы, в исторический раздел, все и прочтешь. У них для многих миров летописи есть…

– И вы просто для развлечения прочитали историю нашего мира за последние… хрен знает сколько лет? – скептически осведомился я.

– Ну не прочитали, конечно… К твоему миру у них летописи сорок тысячелетий назад начинаются, там месяц будешь читать – не прочтешь. Так, полистали пару часиков… Должны же мы были узнать, куда отправляемся и чего там ждать? А Всемирный Потоп – событие значительное, мимо него никак не пройдешь…