Читать книгу Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона - Александр Рудазов - Страница 17

– Чепуха какая-то… – загрустил я, глядя в окно.

Я уже четвертый день пребывал в относительно комфортном месте – небольшом московском отеле, название которого вылетело из головы через минуту после того, как я его прочел. Номер мне достался не то чтобы высшего класса, но вполне пригодный для проживания одного неприхотливого существа. Даже с телевизором.

Правда, он не работал. Но по уважительной причине – у него не было антенны. Зато можно было смотреть видео – я купил на барахолке подержанный видеоплеер и несколько видеокассет.

Надо признать, поначалу мне пришлось нелегко. Первое, что я сделал, приземлившись в столице России – совершил очередной налет на магазин одежды. На сей раз я замотался во столько слоев, что на поверхности не осталось ни единого миллиметра моей нечеловеческой серой чешуйчато-хитиново-панцирно-скелетной кожи.

Вопрос с деньгами тоже решился довольно просто – я нашел не слишком щепетильного ювелира и загнал ему крест, конфискованный у дотембрийского кардинала. Побрякушка действительно оказалась на редкость дорогой. Даже как золотой лом она тянула на немаленькую сумму, а если учесть его стоимость как ювелирного изделия…

Конечно, я получил в лучшем случае десятую долю его истинной стоимости, если не меньше, но тут уж делать нечего…

Впрочем, креста мне показалось жалко, поэтому ближайшей же ночью я проник к этому ювелиру в лавку, разрезал сейф на ленточки и выкрал свое добро назад. Ничего страшного, он не обеднел – того, что осталось в сейфе, хватило бы, чтобы купить еще с десяток таких крестов.

Гораздо сложнее оказалось решить проблему с документами. Помог Рабан – он дал мне адрес человечка, который решил эту проблему для Волдреса, когда они были в Москве в последний раз. Этот тип действительно оказался знатным фальсификатором, или как там называется его профессия. Паспорт, который я у него купил, выглядел даже убедительнее настоящего.

Правда, он очень ругался, что я наотрез отказываюсь сфотографироваться – у него имелись и готовые фотографии, но моего лица на них, естественно, не было. Я объяснил, что мое лицо ужасно изуродовано, и в паспорт такую фотографию вклеивать просто нельзя, но он мне, разумеется, не поверил…

Конечно, я не настолько свихнулся, чтобы останавливаться в «Метрополии» или еще какой-нибудь элитной гостинице. Отельчик, ставший моим домом на эти несколько дней, явно доживал последние дни. В нем было всего два этажа, потолки протекали, из кранов удавалось добыть только холодную воду, да и то не всегда. Про антенну я уже говорил… С кормежкой вообще полный пинцет – подобными обедами, вероятно, кормят в солдатских столовках. Хотя тараканам явно нравилось – их в этом отеле было больше, чем в Москве – лиц кавказской национальности.

Но жаловаться не приходится. Здесь зато никому не было дела до моего лица. Метрдотель даже ничего не спросил – просто скользнул по мне равнодушным взглядом, взял деньги и бросил ключ. В показанный ему паспорт он, кажется, даже не посмотрел.

Все это время я занимался исключительно поисками – чего-нибудь полезного. Профессора Краевского, некоего Баринова или хотя бы Палача. Днем я в основном торчал в своей комнатушке, изо всех сил напрягая направление, а по ночам летал над городом, действуя опять же с помощью него.

Но все без толку.

Палача я не смог обнаружить вообще. Скорее всего, он снова включил свою блокировку. Да и не так уж он мне нужен, вообще-то…

Краевский и Баринов… К сожалению, я не знал в лицо ни того, ни другого, а найти человека исключительно по фамилии не получалось. Быть может, где-нибудь в тайге что-нибудь и вышло бы, но здесь, в многомиллионном городе… Сигналы поступали отовсюду, и у меня никак не получалось их рассортировать.

Базу «Гея» тоже не получалось обнаружить. Я понятия не имел, как она выглядит, не знал даже, под землей ли она или на поверхности. Знал только, что где-то неподалеку от Москвы. Но «неподалеку» – понятие растяжимое, оно может означать как один километр, так и сотню.

Россия велика…

Еще меня неоднократно навещал Серый Плащ… целых четыре раза. Пакостей не делал – просто появлялся где-то поблизости и внимательно на меня смотрел. Я на него уже и не реагировал – привык, знаете ли…

В дверь постучали. Ненавязчиво, даже равнодушно, как бы сообщая, что стучащему, собственно говоря, все равно, откроют ему или нет. Чувство направления незамедлительно сообщило, что тот, кто за дверью, совершенно безобиден, и я отодвинул задвижку.

Вошедший парень шмыгнул носом, неторопливо поставил принесенные подносы на стол, так же неторопливо сунул в карман заранее приготовленные чаевые и, не сказав ни единого слова, удалился. А я приступил к ужину.

Вообще-то, в этом отеле полагалось спускаться к трапезе вниз, но за отдельную плату вполне могли доставлять жратву и в номер. Мне было бы весьма затруднительно есть на людях, поэтому я, естественно, выбрал последнее.

Доставкой попеременно занимались двое – миловидная зеленоглазая девушка и этот самый парень. Как ни странно, я предпочитал именно второго – в отличие от своей напарницы, он отличался редкостным безразличием ко всему, выходящему за рамки его задачи. Принес, забрал деньги, ушел. Все. Кстати, именно он регистрировал меня при заселении.

А вот девушка каждый раз пыталась завязать со мной разговор, нисколько не смущаясь тем, что я только огрызаюсь. Ее ужасно интересовало, что у меня с лицом и почему я даже в жару (а на улице стояла редкая для мая жара) не снимаю всех этих одежек.

Качество пищи оставляло желать лучшего. Как и всегда. Успевшая остыть овсянка с явно недожаренными котлетами, скверно приготовленные голубцы, позавчерашняя булочка с повидлом и вишневый компот.

К компоту претензий нет – компот у них хороший.

Подносов было два – на одном три двойные порции никак не уместились бы. Как-никак, это двенадцать тарелок и шесть стаканов! И этот вопрос тоже очень интересовал любопытную официантку – как я умудряюсь каждый раз лопать такое количество продуктов? Не прячу ли я здесь еще кого-нибудь?

За едой я продолжал думать. В первую же ночь я навестил квартиру Краевского – ту, в которой Волдрес и Рабан встречались с уважаемым профессором два года назад. Увы, безуспешно. В квартире жили совершенно другие люди, переехавшие туда в прошлом году. О предыдущем жильце они знали даже меньше, чем я.

На вторую ночь я проверил канал, по которому профессора нашли Волдрес и Рабан. Тоже ноль результатов – тот тип, оказывается, месяц назад умер. Рабан засомневался – их знакомый по кличке Ушастик был как раз таким человеком, которому время от времени приходится «умирать». Я не поленился слетать на кладбище, на котором, как мне сообщили, его похоронили. Действительно, лежит – Рабан и направление подтвердили. Никто из его знакомых ни о каком Краевском даже не слышал.

На третью ночь я побывал на Петровке, 38 – уж этот-то адрес сидел у меня в памяти крепко. Благодаря направлению я проскользнул незаметней, чем человек-невидимка, добрался до компьютера их ЦАБа (Центральное Адресное Бюро) и порыскал в базе данных.

В Москве отыскалось двое Львов Михайловичей Бариновых и один Павел Романович Краевский. Увы, ни один не подходил – двое были слишком молоды, а один, наоборот, слишком стар – я сильно сомневался, что Баринову девяносто два года.

– Умные мысли есть? – осведомился я у своего симбионта.

– Найдется кое-что… – невнятно пробурчал Рабан. – Но вообще, патрон, ты очень уж нетерпелив!

– Угу. В каком смысле?

– Да в таком! Знаешь, сколько мы с Волдресом разыскивали Краевского в прошлый раз? Почти месяц! И ничего, не жаловались! Такую тьму народа пришлось перекопать, пока этого Ушастика нашли, что просто…

– Угу. Слушай, а у этого Ушастика сильно большие уши были?

– Да нет, обыкновенные. У него просто фамилия – Ушастов. На редкость отвратительный тип – это он и доставлял Краевскому всякие донорские органы. Что попроще, конечно. Мозги и все такое этот профессор где-то еще выкапывал…

– Угу. Ладно, я понял. Но ты так ничего путного и не предложил.

– Ну чего тут предлагать-то… Поработать надо. Скажем, объявление в газету дать, перво-наперво. Потом обойти всех Бариновых и Краевских в городе, наверняка кто-нибудь окажется родственником того, нужного. Можно в ту передачу обратиться, как ее… «Ищу себя», что ли?..

– Гениально, Ватсон! – прохрипел я. – Только вот ты забыл, что мы ищем не Васю Иванова, слесаря с соседней улицы! Краевский с Бариновым – жутко засекреченные личности. Это все равно как если иностранный шпион начнет спрашивать у прохожих на улице: «А где тут у вас секретный завод баллистических ракет?» Толку не будет, а вот неприятностей огрести вполне реально.

– А Волдрес справился.

– У Волдреса был опыт. Его, полагаю, чему-то учили на этих ваших курсах энгахов. К тому же он, если не ошибаюсь, был человеком. А когда такая вот мумия, – я с ненавистью посмотрел в зеркало, – о ком-нибудь расспрашивает, ее сразу начинают в чем-то подозревать. Ну сам подумай – разве законопослушный гражданин станет ходить в маске? Серый Плащ, например… Вот фигли он ходит в маске? Рожу прячет, конечно…

– Это все, конечно, так, – не желал сдаваться Рабан, – только ты, патрон, не забудь и своем преимуществе!

– Каком именно?

– А направление? Раздобудь фотографию или какой-нибудь предмет того, кого ищешь, и все проблемы отпадут!

– А то б я без тебя не догадался. Может, заодно подскажешь, где что-нибудь такое добыть?

Рабан задумался. Надолго. Пока он думал, я успел съесть все, что мне приволокли на ужин, плюс половину ложки. В смысле, я нечаянно откусил пол-ложки и проглотил этот невкусный алюминий прежде, чем сообразил, что делаю.

Гадость.

Ну ничего, переварится. Оставшуюся половинку я разрезал на стружку и смыл в унитазе – мне совсем не хотелось рассказывать той официантке, как я съел ложку. Уж лучше скажу, что потерял.

– Помнишь, я тебе рассказывал про нашего заказчика? Которому понадобился проект «Зомби»? – нарушил молчание Рабан.

– Угу. И что с ним?

– Я не уверен… может быть, он его уже давно выбросил…

– Угу.

– Нет, это я к тому, что у него было письмо от Баринова. Что-то насчет того, что проект близится к завершению… и все такое. Он нам показывал. Это ведь можно назвать личной вещью?

– Хочешь сказать, что Баринов переписывался с иномирцем?

– Да это не к нему письмо было. Он так и не признался, откуда его взял… хотя мы особо и не расспрашивали. Но ведь подойдет?

– Надо думать. И где сейчас ваш друг?

– Один шаг. Стартовать?

– В другом мире… – с каким-то удовлетворением хмыкнул я. – А ты уверен, что сможешь вернуть меня сюда же? Мне что-то не хочется на этот раз очутиться где-нибудь в снегах Антарктиды.

– Не, патрон, проблем не возникнет! – с просто-таки неприличной горячностью вскинулся Рабан. – Вернуться в исходную точку легко – трудно попасть туда, где еще ни разу не был.

– Тогда стартуй.

– Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

До чего же все-таки удобно путешествовать между мирами – даже из комнаты выходить не нужно. Произнес все эти «ссы» и «ассы», и готово – ты уже там, куда не долетит ни один самолет, лети он хоть миллион лет. Благодать, да и только. В глазах, правда, двоит, но ведь всего какую-то секунду.

Я очутился посреди леса. Точнее, лесочка – очень уж крохотные здесь росли деревца. Самое высокое было лишь вдвое выше меня, а остальные и вовсе… До верхушки вполне можно допрыгнуть. И плоды на них росли какие-то странные – словно бы желуди, только размером не больше горошинки. Про листья вообще молчу – никогда в жизни не слышал о том, чтобы листья имели форму почти правильных пятиугольников.

– А тут все пятиугольное, – сообщил Рабан. – И все очень маленькое. Это не мир, это анклав. У него у самого форма додекаэдра. Длина стороны – два с половиной километра.

– Действительно, маленький, – согласился я. – Карманный мирок…

– А тут ты в самую точку попал, патрон. Именно карманный. Его сотворил один очень могучий маг – для одного себя. На настоящий-то мир ни у одного колдуна сил не хватит, а вот небольшой анклав – пожалуйста. Потом он умер, а Додекаэдр остался. Ну а лет десять назад здесь поселился Йехудин – тот, к кому мы идем. Он, правда, не маг, а ученый, но среди ученых тоже бывают Высокие Мастера.

– Небо здесь красивое… – почему-то сказал я.

– Это не небо, патрон, – хмыкнул Рабан. – Это противоположный пентагон – Озерный. А под ногами у нас Лесной пентагон.

– Пентагон?.. – не понял я.

– Не тот, который в Америке. Геометрическая фигура – правильный пятиугольник. В Додекаэдре их двенадцать – Лесной, Озерный, Морской, Болотный, Пустынный, Степной, Горный, Ледяной, Лавовый, Железный, Хрустальный и Мертвый. Йехудин живет на стыке Лесного и Пустынного.

Я послушно взмахнул крыльями и неторопливо двинулся, куда было сказано. Конечно, такое малое расстояние вполне можно пройти и на ногах, но если есть крылья, почему не летать?

По дороге я то и дело посматривал вверх. Мне не верилось, что это не небо, а вода. Почему же она не выливается мне на голову?

– Поверь, патрон. В Додекаэдре нет единого центра гравитации, как на Земле. Каждый пентагон притягивает отдельно. В самом центре здесь невесомость. Поверишь или проверишь?

– Поверю. Вот еще – проверять все, что ни попадя… Был, помню, один такой недоверчивый – решил лично проверить, что чувствует повешенный…

Пустынный пентагон выглядел так же игрушечно, как и Лесной. Со стороны он напоминал изрядно раздавшуюся песочницу – ни тебе барханов, ни кактусов… Чего там еще бывает в пустынях? Только ровный серый песок до самого горизонта.

А на горизонте… В этом мире не было горизонта, был… антигоризонт, что ли… Панорама не обрывалась вдали, а как бы ломалась, пейзаж искривлялся и шел вверх, к небесам.

Пустынный пентагон примыкал к Лесному, как довольно крутой пандус, но стоило мне сделать один лишь шаг, и весь мир словно пошатнулся, переворачиваясь с ног на голову. Теперь уже Лесной пентагон стал пандусом, а Пустынный – ровной поверхностью под ногами. Над головой теперь простиралась не яркая синева Озерного пандуса, а нечто серое, похожее цветом на мою шкуру.

– Это Мертвый пентагон, – прокомментировал Рабан. – Туда ходить не рекомендуется, там от земли ядовитые испарения и вообще… Пошли лучше к Йехудину.

Я обернулся и заметил металлический дом в форме приплюснутой полусферы. В стенах на равном расстоянии друг от друга виднелись небольшие квадратные окна, похожие на пулеметные амбразуры, а прямо передо мной виднелась дверь. Высокая дверь, почти трехметровая, так что этот Йехудин, видимо, немаленького роста.

– Стучи, – посоветовал Рабан. – Звонка у него нет…

Возле ручки висел массивный дверной молоток, похожий на утолщенную лопату. Я взялся за него и с силой ударил. Железо соприкоснулось с железом и по всему дому разнесся гул, как от колокола.

Какое-то время ничего не происходило. А потом я расслышал странный звук, похожий на цоканье моих когтей, только в несколько раз звонче, и сопровожденный недовольным кряхтеньем. Йехудин остановился на самом пороге, но дверь открывать и не подумал. Он некоторое время стоял там, вероятно, надеясь, что гости уйдут сами, а потом недружелюбно рявкнул из-за закрытой двери:

– Я никого не жду, убирайтесь!

Я опешил, не зная, что на это можно ответить.

– Это ты, Локс? – подозрительно осведомился Йехудин. – Сколько раз можно повторять, что я не собираюсь его продавать?! Проваливай, пока автоматы не запустил!

– Стучи три коротких, два длинных, два коротких, – посоветовал Рабан.

Я отстучал вышеупомянутый пароль, и дверь в то же мгновение распахнулась. Оттуда заорали:

– Волдрес, ублюдок, ты опоздал на два года!..

А потом Йехудин заткнулся, удивленно разглядывая меня. Я, в свою очередь – его. Посмотреть было на что.

От пояса и выше это был человек как человек. На вид лет семидесяти, седой, но еще крепкий, жилистый. Правую бровь пересекает длинный шрам и правый глаз подозрительно мутный, но в остальном полный порядок.

А вот ниже пояса… Ниже пояса у него красовался некий прибор, из которого росли четыре металлические ноги, похожие на лапки какого-то насекомого. Теперь я понял, почему он так странно цокал – кончики этих лап были острыми, как иглы. Будь у него не четыре ноги, а только две, он просто не смог бы стоять.

– Ты не Волдрес, – сделал довольно логичный вывод Йехудин. – Твое имя?..

– Яков из яцхенов.

Я протянул новому знакомому правую верхнюю руку, но ему, по-видимому, этот жест был не знаком. Он довольно подозрительно уставился на мою кисть, а потом сухо сказал:

– Мне это ничего не говорит. Кто ты вообще такой?

– Довольно долгая история… Можно войти?

– Нет, – грубо отрезал Йехудин. – Я не приглашаю в свой дом кого попало. Тебя что, прислал Волдрес?

– Волдрес умер два года назад.

– А-а-а… – без особой печали протянул Йехудин. – Ну, все там будем. Значит, свой заказ я уже не получу?.. Жаль, жаль…

– Что ж, если этот заказ тебе по-прежнему нужен, полагаю, мы могли бы договориться… – насколько мог равнодушно произнес я.

Йехудин некоторое время молча размышлял, а потом коротко кивнул:

– Проходи.

Я вошел. Изнутри дом Йехудина был примерно таким же, как и снаружи, и очень соответствовал своему хозяину. Кругом какая-то техника, разнообразные приборы… по крайней мере половина явно сломанные. Но здесь хотя бы не было матричных репликаторов – их я успел здорово возненавидеть.

Хотя нет, один все-таки был, и в нем плавало что-то, похожее на чересчур разжиревшую крысу с мятно-розовой кожей.

– Гомункулус? – неодобрительно прохрипел я.

– Какой еще гомункулус? – не понял Йехудин. Он проследил за моим взглядом и раздосадованно чертыхнулся. – Что за дела такие?! Совсем забыл, совсем забыл… Ведь переварился же! – взвизгнул он, вытряхивая эту крысу на ближайший стол.

Теперь я понял, что это вовсе не матричный репликатор, а просто необычной формы кастрюля со стеклянными стенками, и стоит она на плите. Тоже очень необычной, но, несомненно, плите.

– Переварился, переварился… – растроенно охал Йехудин, тыкая в свой обед чем-то, напоминающим вилку с сильно отстоящими зубцами. – Точно! Теперь и в рот не возьмешь…

– А можно мне? – попросил я. Ужинал я недавно, но есть уже снова хотелось, а я за свою короткую, но насыщенную жизнь привык жрать любую дрянь.

– Да пожалуйста, если желудка не жаль… – отмахнулся Йехудин.

Вкус неожиданно оказался вовсе даже неплохим. Похоже на молодого барашка, только очень уж постное.

– Так ты тоже энгах? – задумчиво осмотрел меня хозяин дома.

– Угу, – кивнул я с набитым ртом.

– Говоришь, можешь раздобыть то, что мне нужно?

– Угу.

– А ты хоть знаешь, что мне нужно-то? – скептически хмыкнул Йехудин.

– Угу.

Йехудин вопросительно приподнял левую бровь.

– Проект «Зомби»? – предположил я, наконец-то дожевав крысу.

– Ну да, в принципе… – неохотно промямлил Йехудин. – Конечно… только…

– Только что?

– Да как-то так получилось, что он мне больше не нужен… Прошло два года, обстоятельства изменились. Теперь мне его уже и приткнуть-то некуда… Но зато мне теперь нужно кое-что другое – и найти это можно примерно там же, где и «Зомби».

– Внимательно слушаю, – поощрительно кивнул я.

Йехудин отошел к небольшой железяке с тремя кривыми ручками, поковырялся в ее недрах, задумчиво почесал переносицу и спросил:

– Ты в двигателях случайно не разбираешься?

– А в каких?

– Внутреннего сгорания.

– Нет, не разбираюсь.

– Ой, патрон, можно подумать, что в паровых двигателях ты просто дока! – насмешливо фыркнул Рабан. Хорошо, что кроме меня его никто не слышит…

– А к чему этот вопрос? – попытался прищуриться я. Не получилось, конечно, моя мимика напоминает мимику деревянной куклы.

– Да так, интересно стало… Так вот – мне нужен другой проект тех же разработчиков. Кодовое название – «Палач».

Я сохранял каменное выражение лица. Мне отнюдь не улыбалось сообщать этому барыге, что Палача сейчас, быть может, и в живых-то нет.

– Так вот… – продолжил Йехудин, так и не дождавшись никакой реакции. – Палач, значит… Собственно, весь он мне не нужен – достаточно схемы. И тоже не всей – хватит мозга. Это робот, и вместо мозга у него компьютер… сложный компьютер, какого-то особого типа. У меня такого еще нет, и я его хочу.

Я по-прежнему молчал. Йехудин подозрительно зыркнул на меня. По-моему, он ожидал вопроса. Долго ожидал. Мы соревновались в терпении минут пять, но он таки сдался первым.

– Ладно… – проворчал безумный ученый. – В общем, искать его нужно там же, где и «Зомби». Как он выглядит – не знаю. Доставь его мне в течение месяца, и получишь столько же, сколько я обещал Волдресу. Если успеешь быстрее, получишь премию. Как – по рукам?

«Сколько он обещал Волдресу?» – мысленно спросил я.

– Шестнадцать тысяч красных злотов. Валюта Родахи – полупланеты Йехудина.

«А это сколько? И что такое полупланета?»

– В долларах – чуть больше тридцати тысяч. А полупланета… Это словами не объяснить, это увидеть надо. Желательно со стороны, из космоса. Но обещаю, патрон, скоро такое не позабудешь. Хочешь, потом слетаем?

«Что я там не видел… Так что, соглашаться?»

– Патрон, плата, конечно, хорошая, но нам же вроде память надо восстанавливать? Когда ты собираешься еще и Палача искать?

«Да не собираюсь я его искать. Мне, главное, это дурацкое письмо получить…»

– Идет, – наконец-то ответил я Йехудину, со скучающим видом переминавшемуся с лапы на лапу. – Только у меня будет одно маленькое условие…

Теперь пришла очередь Йехудина молчать, всем видом показывая, что он внимательно слушает.

– Мне известно, что ты показывал Волдресу письмо от некоего Баринова. Это так?

Йехудин кивнул.

– Это письмо все еще здесь?

Йехудин снова кивнул.

– Я хочу получить его. Хотя бы на время.

– Это нетрудно сделать, мне оно не нужно… но зачем?

– Скажем так… у меня есть особый метод работы. И это письмо значительно ее облегчит.

– Что ж… – пожал плечами Йехудин. – Но придется подождать – я совершенно не помню, куда его засунул…