Читать книгу Комбинация номер Ноль - Алексей Хромов - Страница 14

Вернувшись в отделение, Анисимов окунулся в ту же атмосферу бумажной рутины и тихого гула, которую оставил утром. Казалось, за то время, что он успел побывать в царстве смерти, здесь не изменилось ровным счетом ничего. Та же пыль, пляшущая в косых лучах света, тот же запах остывшего чая, та же бесконечная партия в «Изображаем бурную деятельность».

Он не успел дойти до своего стола, когда из кабинета вышел майор Одинцов. Он поманил Анисимова пальцем.

– Ко мне зайди.

Кабинет Одинцова был святая святых отделения. Ковровая дорожка, массивный письменный стол, на котором стоял телефон с гербом СССР, графин с водой. На стене – портрет Дзержинского, чей стальной взгляд, казалось, буравил каждого входящего. Это было место, где вершились судьбы, выносились приговоры и раздавались нагоняи.

Одинцов обошел стол и тяжело опустился в свое кресло, которое под ним жалобно скрипнуло. Он не предложил Анисимову сесть. Это был первый ход в их короткой партии. Игра «Кто здесь хозяин».

Майор достал из ящика стола толстую сигару – трофей, привезенный, по слухам, с Кубы, и долго, с наслаждением ее раскуривал. Он молчал, и это молчание было частью ритуала. Он заставлял ждать, наполняя кабинет ароматом власти и дорогого табака. Анисимов стоял и тоже ждал. Он знал правила.

– Ну, что у тебя там, по этому… директору? – наконец спросил Одинцов, выпустив облако сизого дыма. Он говорил лениво, с той легкой степенью пренебрежения, с которой говорят о досадной, но мелкой помехе. – Пантелеев рапорт принес. Несчастный случай. Верно?

– Проверяем, товарищ майор, – ровно ответил Анисимов.

Одинцов прищурился. Его маленькие, глубоко посаженные глазки внимательно изучали Анисимова. Он не был глуп, этот румяный провинциальный майор. Он был опытным аппаратчиком, который инстинктивно чувствовал любую угрозу стабильности своего маленького мирка.

– Что там проверять, Анисимов? – тон стал чуть жестче. – Человек напился и задохнулся. Заключение из морга у меня на столе. Что ты там еще ищешь? Золото партии?

Это была стандартная насмешка, но Анисимов уловил в ней второе дно. Уловил легкий, едва заметный оттенок нервозности.

– Просто делаю свою работу, – так же спокойно ответил он.

И тут Одинцов сменил тактику. Он отложил сигару в тяжелую пепельницу, наклонился вперед и посмотрел на Анисимова почти по-отечески. Началась новая игра. «Я твой друг, но не создавай мне проблем».

– Послушай, Родион… – он впервые назвал его по имени. – Я же понимаю, ты из Москвы. Там у вас другие масштабы, другие дела. Ты привык копать. Я это ценю. Но ты сейчас здесь. А здесь свои правила. Этот город – он как часовой механизм. Все шестеренки притерты, все работает. А ты сейчас лезешь в этот механизм с ломом. Не надо этого делать.

Он говорил тихо, доверительно, словно делился сокровенным знанием.

– Этот Громов – не просто директор завода. Он был уважаемый человек. Депутат. У него связи… были. И наверху не хотят никакого шума. Ты меня понимаешь? – он сделал акцент на слове «наверху».

Анисимов понимал. Он даже знал, как выглядит это «наверху». Оно имеет форму черного телефона на столе майора.

– Мне уже звонили, – подтвердил его догадку Одинцов, снова понизив голос до шепота. – Интересовались. Вежливо. Просили, чтобы все было тихо и по закону. А по закону у нас что? Самоубийство. Несчастный случай. Называй как хочешь. Но дело ясное, как божий день.

Он откинулся на спинку кресла, давая понять, что основной посыл донесен. Прямого приказа не было. Он не сказал: «Закрой дело». Он сказал: «Я твой друг, и я тебе советую». Но за этим советом стояла неприкрытая угроза. Откажешься от дружбы – пеняй на себя.

– Ты мужик толковый, Анисимов. Не дурак. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. И себе не хочу. У нас впереди квартальный отчет, висяки надо закрывать, а не новые придумывать. Так что давай так: ты сегодня же готовишь постановление об отказе в возбуждении, и забыли. Идет?

Он смотрел на Анисимова в упор, ожидая ответа. И в его взгляде Анисимов прочитал все. И собственный страх майора перед невидимыми хозяевами города. И его раздражение от того, что этот ссыльный москвич нарушает привычный порядок вещей. И даже какое-то странное, извращенное сочувствие.

Анисимов молчал секунду. Он думал о глазах профессора Шульгина. О бегающих зрачках Цалько. О пустом, выжженном взгляде женщины в черном. Эти люди не были частью «ясного, как божий день, дела». Они были знаками чего-то иного, скрытого в густой, мутной воде.

– Я подумаю, товарищ майор, – наконец сказал он.

Это был самый дерзкий ответ, который он мог себе позволить. И самый опасный. Он не отказал. Но и не согласился. Он оставил дверь приоткрытой, демонстрируя, что намерен продолжать свою игру.

Лицо Одинцова застыло. Отеческая маска сползла, и под ней проступило холодное, злое раздражение.

– Думай, – процедил он сквозь зубы. – Только недолго. Иди.

Анисимов повернулся и вышел. Он закрыл за собой дверь и почувствовал, как напряжение отпускает его. Разговор закончился. И он понял: Одинцов – не игрок. Он всего лишь фигура на доске, которую двигает чужая, невидимая рука. И эта рука только что сделала свой ход. Она пыталась убрать его, Анисимова, с поля. Мягко, но настойчиво.

И его ответ означал, что игра переходит на новый уровень. Теперь против него будет не только безликая система, но и ее вполне конкретные, напуганные слуги.