Читать книгу Зарево - Алла Кречмер - Страница 27

Часть 1
Глава 25

Оглавление

Галиция 1915 год. Весна.


Иван Карлович Бергер умывался под рукомойником в хате, куда его определили на постой. Рядом стояла хозяйка хаты, дородная молодуха в очипке и теплой кофте. Она держала в руках чистый рушник с вышитыми петушками. Старуха – свекровь топила печь, а красивая золовка накрывала на стол, не забывая стрелять глазками в сторону симпатичного офицера.

Недавно принесли донесение от агента, оставшегося на той стороне, оккупированной наступающими германцами. Агент был заброшен в австрийский Лемберг, позднее переименованный во Львов, сразу после вступления России в войну. Агент, имевший кличку Лесовик, передал номера частей, базировавшихся на дороге, ведущей в Ровно.

Выполняя задание штаба, Лесовик побывал в Черновцах – город, ныне находящийся в руках Австро – Венгрии. В донесении он подробно описал состояние дел в городе, не забыв коснуться настроения, царившего у местного населения, финансов и тому подобное.

Иногда Бергер пытался представить себе пресловутого Лесовика – кем он должен быть, чтобы влиться в многонациональное население Лемберга и Буковины? Из истории было видно, что город переходил из рук в руки, поэтому на его улицах царило смешенье языков. Официальным считался немецкий, и все делопроизводство проводилось на языке бюргеров. На базаре, в магазинах и кустарных мастерских говорили на смеси русского, польского и украинского, куда иногда примешивался колоритный идиш. Самое интересное, что обыватели понимали друг друга, и порой на польское «цо пан хце?», отвечали на идиш «каше мит кнейдл и большая кишкес».

Запахло кашей, и Бергер заторопился. Он вытер лицо и руки и вернул полотенце хозяйке, а сам сел за стол.

Вошел Петр Силин, новый вестовой, с бумагами в прозрачной папке. Он замер у входа и обратился громким голосом:

– Ваше благородие, Вас срочно требуют в штаб. Вас и капитана Беркутова.

Ах, Петя, хороший ты парень, старательный, но аппетит ты мне испортил. Ну что могло случиться, что надо все бросать и бежать в штаб.

– Неужели приехали с проверкой? – предположил Бергер.

– Никак нет, – отчеканил Петр. – Лазутчика поймали с той стороны.

– Иду, – вскочил офицер.

Появление лазутчика означало одно: противник планирует наступление на этом участке. Что ж, надо подготовиться.

Офицер надел шинель и двинулся вслед за Петром. Штаб находился в доме деревенского священника, вернее в сарае, где хранился церковный инвентарь. Кабинет, отданный полковнику, представлял собой кладовую, где хранились свечи и канистры с лампадным маслом. Теперь там не было ни того, ни другого – все припасы либо пошли на нужды штаба, либо хранились в ящике в подвале. И все-таки неуловимый запах ладана никак не хотел выветриваться.

В кабинете их уже поджидал Аристарх. Он поздоровался с Бергером, а на Петра едва взглянул. Полковник попеременно смотрел то на одного, то на другого, пока офицеры рассаживались вокруг стола. Петр присел на скамейку возле порога.

– Приведите задержанного, – приказал полковник. – И переводчика.

Его адъютант принялся вводить в курс дела:

– В непосредственной близости от нашего штаба был задержан якобы богомолец. Он ходил и высматривал все вокруг. На него обратили внимание, попросили документы, он предъявил подлинные. Однако закралось подозрение: ногти у бродяги-богомольца были чистые, аккуратно подстриженные. После задержания его конвоировали для допроса, но ему удалось отвлечь конвоира и бежать. При попытке к бегству вынужденно ликвидирован. Это произошло за околицей, и там же наши силы обстрелял немецкий десант. С нашей стороны без потерь, а у них один раненый, которого захватили с оружием на месте перестрелки.

– Так введите его, – потребовал Аристарх. Бергер кивнул.

Вскоре привели пленного – молодого солдата, худого и высокого, похожего на подростка. Его волосы и ресницы были нежно – персикового цвета, как у персидского кота, левая рука на перевязи. Он испуганно озирался и хлюпал носом. Офицеры смотрели на него, как на диковинное животное. Чувствуя всеобщее отторжение, парень совсем смешался и опустил голову.

– Фамилия, имя? – мягко спросил Иван Карлович: в его устах грубая немецкая речь звучала спокойно – интеллигентно, словно малороссийская мова.

– Мои? – переспросил пленный.

– Естественно, – добавил Беркутов.

– Фридрих Парше, – еле слышно пробормотал немец.

Беркутов вел протокол: он уже сделал первую запись – ответ на вопрос.

– Откуда? – продолжал Бергер.

– Из Вупперталя, – отчеканил пленный более уверенно.

– Возраст?

– Девятнадцать.

– Профессия?

– Нет профессии, помогал отцу в магазине – у нас магазин лаков и красок.

– А теперь расскажи, кого это вы здесь караулили на окраине села? Кто этот человек, одетый в нищенские одежды? Говори.

– Я не знаю, – перепугался Фриц. – Я ничего не знаю.

Он не успел ответить, как в комнату влетел дежурный.

– Вашбродь, – прохрипел он. – Проверка из штаба из штаба командующего.

Услыхав об этом, полковник вскочил, словно грозный командующий уже стоял перед ним. Вслед за ним поднялись Бергер и Беркутов. Все трое, чеканя шаг, вышли за дверь. Оставшиеся без офицеров денщики растерянно переглянулись, а пленный оживился.

– Что делать будем? – спросил Степан, денщик Беркутова. – Куды этого красавца?

Слово «красавца» он произнес с ударением на последнем слоге, и Петр невольно улыбнулся.

– А что, если я попробую? – осторожно промолвил Петр, глядя на Степана. – А ты веди протокол.

Степан смотрел на Силина во все глаза.

– Ты хочешь допросить?

– Хочу – не хочу, какая разница! А ты садись, пиши, вместо своего Аристарха.

Петр сосредоточился на допросе.

– Скажи, кого вы поджидали на краю села? Тебе что-нибудь известно?

Его немецкий, выученный в гимназии, был немного улучшен в университете, однако далек до совершенства, а фразы, предназначенные пленному, он скопировал у Бергера.

– «Пойму ли я его ответ? От этого зависит дальнейшее. В крайнем случае, Степа запишет все точно.» – подумал он и кивнул дрожащему от страха Фрицу, словно поощряя его к ответу.

Фриц жалобно заскулил:

– Я простой солдат, мне неведомы планы начальства, герр официр.

– Ну, до «герр официра» мне еще очень далеко, но, возможно, ты слышал что-нибудь?

– Если не скажешь, то тогда erschissen – по законам военного времени, – ляпнул по-русски Степан, оторвавшись от писанины.

Фриц не понял ничего, кроме слова «расстрелять». Он заплакал тихо и безнадежно. Рука на перевязи мешала ему вытереть слезы, и они стекали по щекам и подбородку и капали на порванный мундир.

Острая игла кольнула в сердце Петра – что же произошло? Почему неизвестно чьи амбиции вырвали его и этого немца, его ровесника, и привели сюда, в Галицию? Так ли нужны России Босфор и Дарданеллы, и только ли огромной территорией определяется величие страны? Виновен ли сербский фанатик, кстати, тоже ровесник, что Петра выдернули с учебы в столице, а этого Фрица из далекого Вупперталя, где он спокойно унаследовал бы отцовский магазин и продолжал торговать колбасами и ветчиной? Или чем там, лаками и красками, что ли?

– Я человек маленький, мне знать не положено, – произнес, наконец, Фриц. – Но я слышал разговор, что есть среди ваших один, он все передает нашим. Правда это или ложь, я не знаю.

Фриц снова залился слезами, а Петр потрясенно сказал Степану:

– Степа, пиши и по-немецки, я продиктую, и перевод. Не пропусти ни одного слова – это очень важно.

Зарево

Подняться наверх