Читать книгу Зарево - Алла Кречмер - Страница 21

Непонятно, что связало двух столь разных людей, как богемно – артистическая дива и простой крестьянский парень, но тайный роман Фионы и Матюши продолжался уже около месяца. Ни Петр, ни остальные ничего не подозревали: любовники вели себя осторожно, и в присутствии остальных большей частью пикировались. Иногда их взгляды, как стрелы дикаря, пересекались из одного конца коридора до другого, и в глубине зрачков вспыхивал озорной огонь.

Матюша, боготворивший «страдалицу» Глашу, не считал связь с Фионой за измену: актриса чем-то напоминала деревенскую красавицу. Возможно, его и оттолкнули бы вульгарные манеры последней, но яркая красота Фионы дразнила его воображение. Матюша не заметил, как прикипел душой к соседке, хотя, обнимая ее, представлял в своих объятиях Глашу.

Фиона не была влюблена в Матюшу, и причина была не в его деревенском происхождении: по правде говоря, она тоже не во дворце родилась. Дело в том, что Матюша, будучи ее моложе на целых четыре года, смотрел ей в рот и не смел возражать даже, когда питерская красотка намеренно говорила заведомые глупости.

Сначала Фиону это бесило, а затем она смирилась и дала зарок на будущее никогда не связываться с малолетками. Именно на будущее, потому что в настоящем ей нужен был Матюша.

Фиона первой оценила опасность, исходившую от Зои – эта способна отбить всех парней в квартире! Понятно, до всех неудачливой актрисе и дела не было: она не обращала внимания ни на давно знакомого Гришу, ни на старательного в учебе Петра. Даже Матюша до поры до времени ее не интересовал.

Сценическая дива из передвижного театра так и не сумела выкинуть из головы воспитанного и немного бесшабашного барона. Ошибался, ошибался Николай, полагая, что окончание их романа прошло для подружки так же безболезненно, как и для него. В присутствии посторонних они вели себя, как супруги со стажем, уставшие от семейной рутины. Впрочем, занятые добыванием денег, они редко виделись, и это обстоятельство облегчало Фионе сосуществование в одной квартире: она давно уже отбросила мысль найти другое жилье, привыкла к уютной комнате у Марфы Петровны.

Кроме того, она надеялась, что когда-нибудь Николай оценит ее преданность и вернется.

Фионе было невдомек, что в обычной обстановке, в домашнем халате и с папильотками в волосах, она не вызывала в бывшем поклоннике чувства восхищения. А запах табака, просачивающийся из ее комнаты, заставлял Николая мчаться к себе со скоростью новомодного авто.

И сегодня, когда медички склонились над учебниками, поставив рядом неизменный кулек с семечками, Гриша отправился на журфикс в поэтический салон Аиды, а Петр еще не вернулся с вечерней работы в депо, Матвей проскользнул в комнату актрисы.

Она встретила его как обычно – в атласной хламиде, с рассыпавшими по плечам локонами и неизменной пахитоской в длинном мундштуке. Она втащила Матюшу внутрь и швырнула на диван, словно игрушку. Матюша, привыкший к эксцентричным манерам подруги, немного обалдел от ее стремительного напора, но послушно обнял ее, когда она опустилась и прилегла сбоку.

– Ну, ты наблюдал эту прелестную сцену? Николаша-то выскочил, как ошпаренный! – заметила Фиона. – И где он теперь бродит?

– А тебе не все равно, где барон проводит вечера? – удивился Матвей.

Странно, никто не доложил Матюше о предшественнике.

– Ты же знаешь, он то на вечеринках, то в ресторанах. Коли денег куры не клюют, так чего же не гулять. – продолжил он, целуя локоть ее нежной руки.

Фиона потушила окурок о край металлической пепельницы и нервно отстранилась для того, чтобы достать новую пахитоску из коробки, расписанной в восточном стиле.

– Ты не обо всем осведомлен, малыш: барон беден, как церковная мышь. – заявила она, прикуривая. – Это он перед нами фасон держит. Думает, никто не догадывается, что вечерами он работает, а не просаживает деньги в игорных домах и ресторанах.

– Да? А я слышал…

– Я же говорю, спектакль разыгрывает.

Матюша задумался, и Фионе показалось, что с непривычки его мозги заскрипели, как немазаная телега.

– А ты-то чего всполошилась? – повысив голос, спросил он. – Ну, зарабатывает, хотя ему по чину не положено, ну так ведь не ворует.

– Не кричи! – шикнула Фиона. – Необязательно оповещать всех присутствующих о нашей… дружбе.

Дальше вечер пошел по накатанной.

– А ведь ты, Матюша, терпеть не можешь земляка своего, Петю, – высказала предположение Фиона, проводя пальцами по его щеке.

Она смотрела на него пристально, словно хотела вложить свои мысли в его голову. Матюша дернулся, и она поняла, что угадала.

– Как ты? – спросил он, отстраняясь.

– Как я догадалась? Ну, это нетрудно. У тебя все на лице написано, милый. Ты ему завидуешь? А, может, ты тоже на Зою глаз положил? Тогда скажу: напрасно, она втюрилась в Петечку, и даже барону дала от ворот поворот. Не делай такие глаза – с чего бы ему убегать из дома после разговора с ней. Одно радует: уроки прекратятся, и эта мамзель у нас больше не появится.

– Да, не появится, как же. – засомневался Матюша.

Лежать на старом диване было неудобно, несмотря на обилие подушек, подушечек, думок и мягких игрушек. Матвей дернул на себя покрывало и чуть не опрокинул пепельницу, которую Фиона неосторожно поставила рядом.

– Мне мадемуазель никогда не нравилась, ты же знаешь, – заявил он, – приходит или нет, меня это не волнует. А Петьку я и в самом деле терпеть не могу. Почему, я тебе не скажу, это наши с ним счеты, еще с деревни.

– Козу не поделили? – усмехнулась Фиона, наливая вино в стаканы.

– Да при чем здесь коза? – отмахнулся Матюша. – Силины богато живут, они и скотиной-то не занимаются, у них батраков полно.

– Завидуешь?

В зрачках молодого человека сверкнул недобрый огонек: Фионе стало не по себе. Она подумала, что кажущийся малохольным Матюша не так прост, и лучше с ним дружить.

Зависть – страшная штука, она может подвигнуть на такие мерзости, о которых противно упоминать. Впрочем, надо включить мозги и использовать чужую зависть для собственной выгоды.

– А ведь мы можем подгадить и Петру, и мамзель, – загадочно улыбаясь, произнесла Фиона, садясь рядом и запустив пятерню в волосы Матюши. Она взъерошила их, а потом наклонилась и впилась в его рот долгим поцелуем.

– Что я должен делать? – спросил он, обнимая ее за талию и приближая к себе.

– О, в придуманной мною пьесе твоя роль главная, и, если мы сыграем нашу партию, как по нотам, мы никогда не увидим в этой квартире ни Зою, ни Петра Силина.