Читать книгу Зарево - Алла Кречмер - Страница 8

– Не слушай их, Петя. Твой факультет недалеко. Это девчонки каждое утро добираются до Петроградской. Хочешь, я завтра тебя отведу туда? – спросил Гриша. – А подумаю, может, и сам туда устроюсь.

Девчата дружно засмеялись, а Фиона закурила.

– Ну уж и специальность – путеец, – фыркнула она, выражая презрение таким образом.

– Нормальная специальность, – возразил Петр. – Вон в Сибирь железку проложили, а ее кто-то должен обслуживать. Нет, работы хватит, да и жалованье у путейцев немалое.

Фиона картинно выгнула шею, словно изображала лебедя, и поправила спадавшую шаль.

– Вы все в жизни привыкли мерить деньгами, а как же искусство? Эмоции? Душевные порывы? Вам, простым людям это неведомо – вы только копите – на старость, на мебель, на приданое дочерям, на покупку дома или коровы. Как это скучно!

Она произнесла это сценическим тоном, и Петр понял, что это игра.

Медички, кажется, так не считали.

– Кто бы рассуждал про порывы, да только не Вы, Фекла Архиповна, – ядовито заметила Таня. – Или как Вы там по паспорту?

– Тоже мне, бескорыстная какая! – возмутилась Маня. – На сцене дурака валять – это просто. Попробовала бы утром учиться, а вечером – дежурить в больнице.

Девушки переглянулись и, перебивая друг дружку, начали припоминать все прегрешения Фионы.

Гриша отмалчивался, а Петр подумал, что не так уж дружно живут обитатели этой квартиры.

– Гриша, может, ты нам почитаешь свои стихи? – предложил Петр. – У нас в гимназии был прекрасный словесник, он занимался с нами дополнительно и привил вкус к хорошей поэзии.

Гриша, словно ожидал приглашения, он вылез из-за стола на середину комнаты и стал декламировать пронзительным голосом:

«Течет неспешно Нил: весна, и вновь хамсины.

Несносная жара, хотя и не сезон.

В глаза летит песок, гнут подданные спины-

Вернулся в свой дворец всесильный фараон.»

Фиона вскочила с места и всплеснула руками. Казалось, она хотела обнять поэта, но ограничилась тем, что стала яростно трясти его за рукава.

– Какая прелесть, Гриня! – воскликнула она. – Это лучшее из написанного тобою. А продолжение есть?

Гриша скромно кивнул и продолжил:

– «На голове царя высокая корона:

Там в золоте блестят сапфир и бирюза.

Знак Бога на челе – изогнутый змееныш:

Рубин – его язык, а изумруд – глаза.

Нагрудник золотой, там надписи которых

С течением веков уж не поймет никто.

Синеет лазурит – неясные узоры,

Краснеет сердолик, как юной серны кровь»

Петя молча наблюдал за тем, как девушки курят словесный фимиам довольно посредственным строчкам, но в спор не вступал. Он уже хотел прочесть что-нибудь из школьного курса, как вдруг резко распахнулась дверь в комнату, где пировала наша компания. В проеме появилось новое лицо – высокий молодой человек оглядел всех с порога, не спеша войти внутрь.

– Коля пришел, – заметила Таня.

А молодой человек кивнул небрежно, что должно было означать приветствие и хмыкнул, глядя на накрытый стол.

– Так, празднуете? И что мы празднуем? И начали без меня. – попенял он, глядя в основном на Фиону, а затем обратился к Грише, – А наш менестрель, как всегда, сочиняет лабуду про таинственные замки, знойные пустыни и эльфов в ирландских долинах. О чем речь сейчас?

Петра вновь пришедший как будто не замечал, и делал это намеренно, низводя его до уровня пустого места. Петя решил, что ни навязываться на знакомство, ни бороться за внимание этого типа он не будет – много чести! Неужели он и есть тот самый пресловутый барон, о котором упомянула хозяйка? Если так, то плохо же его выучили в свое время хорошим манерам!

Гриша же поспешил продолжить декламацию:

– «А жезл в руке его украшен поскромнее:

Глаз Гора -сила, власть – карбункул голубой,

А на щите его цветные скарабеи-

Шпинель и аметист в оправе золотой.

Но грустен его лик – ведь было предсказанье,

Что разольется Нил, коварен и бурлив,

Затопит он поля, дома, дороги, зданья,

И вековая власть падет Стовратных Фив.

И не спасет его великое богатство,

Манящий злата блеск, волшебный блеск камней.

Погибнет фараон, едва вкусивший власти.

Неужто был он прав, казненный чародей?»

Гриша вопросительно посмотрел на вновь прибывшего, словно ждал его оценки, но молодой человек молчал, а девушки не решались высказаться прежде него.

– Ну как, Николаша? – не выдержала Фиона.

А Николаша, не спрашивая разрешения, соорудил себе бутерброд с салом и схватил пальцами скользкий соленый огурец из миски.

– Вообще-то положено опоздавшим наливать штрафную, – заявил он и откусил большой кусок от ржаной ароматной горбушки.

– Кто это? – вполголоса спросил Петр у одной из медичек, кажется, у Мани.

– Коля. – одними губами пролепетала она.

– А кто он, этот Коля? – голос Петра прозвучал громче – так, что его услышали все.

– Коля-то? – дурашливо переспросил новенький. – Барон Николай – Вольдемар Фридерикс младший.

Он повернулся и уставился на Петра с плохо скрываемым изумлением, словно подала голос козявка или таракан.

Петра не испугали ни регалии «Николаши», ни его сверлящие взоры.

– Ну, что теперь, Ваша Светлость? Нам пасть на колени или как? А, может, все-таки выпьем и познакомимся? Волею судьбы я занимаю комнату рядом с Вашей. – заявил он и разлил по стаканам остатки наливки.

Они выпили, не чокаясь.

– Меня зовут Петр. Петр Силин. В будущем инженер-путеец, а пока студент. А кто Вы, кроме того, что родились бароном?

Глаза Николая из сверлящих сделались колючими, словно репейник.

– А я не учусь, я дурака валяю, – с вызовом произнес он.

Возможно, он полагал, что Петр бросит реплику насчет папиных денег, или еще что-нибудь занудное и поучающее, и тогда он прицепится к этому парню, который с первого момента раздражал его по неизвестной причине, однако Петр спокойно предложил:

– Вот и хорошо. Завтра проводишь меня на кафедру.

Ужин продолжился. Барон неопределенно пожал плечами и приступил к еде. Некоторое время царило молчание, прерванное недовольной репликой поэта Гриши:

– А о моих стихах так никто ничего и не сказал.