Читать книгу Зарево - Алла Кречмер - Страница 9

Часть 1
Глава 7

Оглавление

Прошло два месяца с тех пор, как юный Петя Силин приехал в Санкт Петербург и поступил учиться. Он прижился в квартире -коммуне, и даже барон Николаша не цеплялся к нему. Более того, он поступил на тот же факультет и теперь учился в одной группе с Петром. Гриша Ионов ходил на лекции по филологии, пробовал писать в газету, но в основном подрабатывал репетиторством.

Медички приходили домой поздно, а Фиона, оставшись без ангажемента, поступила на службу в один из модных магазинов в «Пассаже».

Вечером все жильцы собирались за ужином обменяться новостями и послушать новые вирши, которыми их потчевал Гриша с пугающей регулярностью.

Хозяйка Марфа Петровна ставила самовар и уходила. Иногда она приносила письма – обыкновенно письмоносец прибывал днем, когда квартира пустовала.

Петр уже получил несколько весточек из дома, написанных то твердым отцовским почерком, то каракулями младших сестер. Мать не писала – стыдилась корявых букв и огромного количества ошибок. Впрочем, ее голосок звучал в каждой строчке, ведь ни отец, ни сестры понятия не имели, о чем писать: все живы, ну и ладно!

А мать диктовала о том, что урожай собран, Лизавета уехала в Гнилицы, а отравительницу Глашу судили в Пскове и посадили в тюрьму. Матюша выздоравливает: на прошлой неделе приходил к Силиным, спрашивал, как Петр устроился. Говорит, после Рождества и он прибудет в столицу. А, может, и раньше.

От себя отец забросал наставлениями: деньги трать аккуратно, не играй в карты, не увлекайся спиртным. Городских барышень избегай – ничего хорошего в них нет: своя деревенская надежнее для жизни, а любовь так называемая пройдет и оставит оскомину на зубах.

Перечитывая строчки, касающиеся городских барышень, Петр злился. К чему ненужные предостереженья? Отец во многом прав, и большинство местных девушек избалованы и несерьезны, так неужели он думает, что Петр Силин заинтересуется подобной особой? Да и времени нет, чтобы ухаживать за девушками: он вовсе не желает вылететь с учебы. Это барон мог себе позволить порхать с факультета на факультет. Впрочем, кажется, сейчас он взялся за ум.

В дверь комнаты постучали. Петр оторвался от перечитывания писем.

– Входи, кто там такой вежливый, – отозвался он.

Вежливым оказался барон.

– «Помяни черта», – подумал Петр и вопросительно посмотрел на замявшегося у входа Николая.

– Тебе конспект, Ваше благородие? – наугад спросил он, памятуя о том, что тот прогулял несколько лекций по механике.

Николай шутовски развел руками, показывая, что Петр попал в точку.

– На столе, тетрадь в коричневой обложке.

Николай вытащил из стопки тетрадей нужную и открыл на самой середине.

– Ну и почерк у тебя, Петро! – воскликнул он. – У вас в гимназии не преподавали каллиграфию? Это же читать невозможно!

– А сам лекции записывать не пытался? -съязвил Петр.

Николай зевнул.

– Скука ваши лекции, – презрительно сказал он, – Я и так все выучу. А вчера классно погуляли на Каменноостровском в новой ресторации.

Он хотел еще что-то добавить, но его остановил пристальный взгляд Петра.

Николай замолчал. Как получилось, что этот невзрачный деревенский паренек без спроса влезает в его дела и воспитывает почище папаши?

А он, барон Николай – Вольдемар Фридерикс вместо того, чтобы послать подальше непрошенного воспитателя, заглядывает ему в глаза и униженно просит конспекты. Он вспомнил то прекрасное время, когда он приехал из Эстляндии в столицу и… понеслось.

Он снял квартиру на Стремянной улице и каждый вечер прогуливался по Невскому проспекту, разыскивая приключения и тратя деньги. Сначала он посещал музеи и театры, затем дорогие рестораны, а потом скатился до кухмистерских в районе Лиговки.

О посещении университета как-то само собой забылось – Николай даже точно не вспомнил, а на каком факультете он учится – юридическом, или, может быть, биолого – почвенном?

Отец приехал неожиданно – взял и прибыл, чтобы узнать, каковы успехи наследника в учебе, и насколько дорога жизнь в столице? Квартирная хозяйка просветила его в часы отлучки отпрыска, и Фридерикс – старший пришел в ярость! Он обследовал комнату сына и поразился двум вещам – наличию пустых бутылок под кроватью и отсутствию конспектов. Надо ли добавлять, что вернувшегося поздно вечером Николая ожидал горячий прием.

Отец рвал и метал, грозил увезти домой и запереть в глуши, на мызе (затерянный в лесах хутор недалеко от Выру). Николаша клялся и божился, что это в последний раз, что он будет посещать все лекции и семинары и закончит обучение лучше всех. Отец вроде бы и согласился, но в недобрый час заглянула квартирная хозяйка и объявила, что юный барон должен деньги кухарке, прачке, извозчику и ей самой.

Фридерикс- старший крякнул, когда противная баба озвучила сумму, но долги заплатил. После этого у Фридерикса- младшего не осталось ни единого шанса.

Они вернулись на мызу незадолго до Рождества. Восемнадцатилетний Коля жил воспоминаниями о Петербурге, ощущая родной дом, как тюрьму.

От скуки хотелось повеситься, и только надежда на то, что отец когда-нибудь переменит свое мнение, заставляла его вставать по утрам. А потом неожиданно для себя Николай стал вникать в хозяйственные дела мызы и заинтересовался ими. Счета, договоры, поставки, бухгалтерский учет – все проходило через руки Фридерикса – старшего, и Николай учился всему, не стесняясь спрашивать и переспрашивать.

Следующей осенью он снова приехал в Петербург. Теперь-то он не подведет и будет посвящать учебе все время. И квартиру снял у Марфы Петровны – оно и подешевле, да и от Невского подальше.

Возможно, Николай и выполнил бы данное себе обещание, но вмешалась судьба в лице новой квартирантки Фионы.

Марфа Петровна нашла ее на квартирной барахолке на Апраксином дворе. Молодая провинциальная актриса играла в Передвижном театре и искала квартиру в центре города. Район Сенной площади подходил ей, как нельзя лучше.

Она появилась в новом жилище с множеством чемоданов, шляпных коробок и связанных стопками книжек. Рыжие волосы выбивались из-под шляпки, тени пушистых ресниц сливались с тенью от вуалетки, а дорожное платье сидело на новой жиличке, как влитое.

Николай бросился помогать ей и втащил часть скарба в комнату. Она, не скрывая удивления, обожгла его взглядом раскосых серых глаз. Молодой человек залюбовался новенькой – в ее лице было что-то лисье, загадочное. Он невольно улыбнулся.

Девушка расстегнула жакет, стащила с рук тонкие перчатки, похожие на паутинки, и протянула ладонь Николаю.

– Фиона, – представилась она. – Актриса.

Не отрывая взгляда от ее лица, Николай пожал ее руку. На его щеках выступил румянец от внезапного смущения.

– Николай. Студент, – пробормотал он.

Он хотел добавить и про баронство, и про успехи на факультете, но сквозняк залетел в открытую дверь и уронил одну из шляпных коробок – та покатилась прямо под ноги юному барону, а Фиона картинно охнула.

– Я Вам помогу, если хотите, – предложил Николай.

Фиона пожала плечами, но от помощи не отказалась.

Через несколько недель она пригласила нового знакомого на премьеру. Передвижной театр не считался в столице выдающимся: его посещали в основном жители рабочих окраин, однако Николай поблагодарил Фиону и пошел смотреть спектакль.

Играли так себе, словно любители на домашнем вечере, Николая это не смущало. Его не столько интересовали перипетии пьесы, сколько Фиона.

Роман был ярким, но непродолжительным. В конце концов Николаю надоела простецкая публика, легковесные постановки, да и сама красавица.

Окончание романа совпало с появлением в квартире нового жильца – Гриша Ионов представился начинающим поэтом. Гордое звание «вечный студент» новенький предпочел скрыть. Он учился в университете, кочуя с факультета на факультет, и каждый раз его выгоняли за лень и неуспеваемость. Гриша не унывал: он писал вирши, статейки, которые регулярно помещал то в одну, то в другую бульварную газету. Денег не хватало, но вечный студент в те дни, когда в карманах не шуршали купюры и не звенела мелочь, либо разносил почту, либо давал уроки.

Он подружился с Николаем и ввел его в поэтическое сообщество, которое раз в неделю собиралось в доме близ Пяти Углов. Николай и сам попробовал писать стихи, даже книжку выпустил под названием «Северные зори». И хозяйка салона, блистательная Аида, отнеслась к нему благосклонно, но досадная случайность помешала его поэтической карьере.

Нашлись доброжелатели, которые не поленились уведомить Фридерикса-старшего о Колиных успехах в обители муз, даже книжку прислали. И снова папа пришел в ярость. Он излил свой гнев в письме, в котором наотрез отказывался в дальнейшем оплачивать Николашины глупости.

Пришлось заняться репетиторством. И все же Николаша не родился бы бароном, если бы склонил голову и смирился с создавшимся положением. То есть, смириться-то он смирился – а куда ему деваться? Но признаться, что он сам зарабатывает себе на жизнь, было выше его сил. И Николай продолжал поддерживать легенду о разгульном образе жизни, о ресторанах, в один миг оказавшихся ему не по карману, о бесконечных романах. Иногда он вызывал Степана и с шиком возвращался домой на извозчике.

Идея стать инженером-путейцем возникла с появлением Петра Силина. А почему бы и нет? Столько дорог строят по всей необъятной Российской империи – неужели барону Фридериксу -младшему не найдется места службы? И что тогда скажет отец?

Правда, на лекции он не всегда успевал из-за своего репетиторства, отговариваясь байками о загулах в разных компаниях. Кажется, Петя поверил в ресторан на Каменноостровском…

Зарево

Подняться наверх