Читать книгу Стать Дикой. Ведущая волков - Аля Файпари - Страница 11

Крохотный, но ужасно назойливый солнечный лучик настойчиво проникал сквозь тонкие щелки моих трепещущих век. Я перевернулась на другой бок, сквозь сон ощущая болезненные пульсирования в руке, и прикрыла глаза ладонью. Но до моих ушей тут же одновременно донёсся громкий собачий лай, заливистый детский смех и оглушающе громкий топот маленьких ножек по дощатому полу, который тут же был прерван грозным шиканьем. Где-то хлопнула дверь, и всё стихло.

Я мигом проснулась и, широко распахнув глаза, резко приподнялась на локте. Но моментально рухнула обратно, подавляя крик. Это было то самое, травмированное плечо, и боль, пронзившая его, окончательно вернула меня в реальность. Я по-собачьи поджала под себя правую руку и прислушалась к своим ощущениям. Лихорадка определённо утихла. Тело всё еще била мелкая дрожь, но пот больше не облипал его, а голова казалась вполне ясной. Однако я всё еще чувствовала неимоверную слабость после борьбы с болезнью. Новость о явном выздоровлении не вызвала у меня практически никаких эмоций, кроме дикой усталости. А еще, я была страшно голодна.

Медленно сев на узкой кровати, я настороженно осмотрелась. Комната, в которой я оказалась, была совсем маленькой и практически пустой. Кровать размещалась в дальнем углу, прямо под большим окном, и жутко скрипела при любом движении. Рядом с ней стоял крохотный, аккуратно сколоченный столик с разложенными на нём лекарствами и повязками, а в стене напротив темнела простая, деревянная дверь. Последним предметом в этом месте оказался небольшой таз для отхожих дел в углу, слева от койки, которым я тут же не преминула воспользоваться.

Возвращаясь обратно к кровати, я трясущейся рукой держалась за стены. Что-то сильно стесняло движения, и когда я наконец рухнула обратно, казалось, что я пробегала сутки, не меньше, настолько ослабшим было тело. Всё еще тяжело дыша, я окинула себя беглым взглядом и поперхнулась от возмущения. Свежие и плотно повязанные бинты скрывались под лёгким серым платьем простого кроя. Платьем! Я скривилась и с некоторым отвращением приподняла новый для меня предмет одежды. Открывшиеся при этом ступни оказались так же, как и тело, обмотаны чистой белой тканью.

Стоило поскорее добыть нормальные вещи.

Я кинула взгляд на дверь и глубоко втянула носом воздух, собираясь с духом. Пошатываясь, наконец достигла цели и с замиранием сердца дёрнула на себя ручку. Заперто. По-другому и быть не могло, но проблеск надежды всё же маячил где-то на краю сознания, пока я не убедилась в обратном. Пульс участился, но я прикрыла глаза и некоторое время просто глубоко дышала, обдумывая ситуацию.

Оттолкнулась от стены и медленно обошла крохотную комнатушку, сама не понимая, что искала. С удивлением отметила, что это маленькое помещение оказалось идеально чистым. Паутина не свисала с низких потолков, а пыли была лишена не только поверхность жалких предметов мебели, но и дно неприметной дряхлой кровати. Я невольно прониклась мимолетным уважением к хозяевам дома.

И наконец я выглянула в окно. Я крайне смутно помнила дорогу и свой приезд сюда, но большую уютную деревушку, окружённую надежными зелёными склонами, узнала сразу. В ясном голубом небе ярко светило полуденное солнце, лёгкие облака плыли, разгоняемые слабым ветерком, и моё сердце забилось от отчаянного желания выбраться наружу. С этого ракурса были видны лишь несколько домов, и я долго всматривалась, пытаясь различить знакомые лица, однако так ничего и не добилась.

Я гадала, сколько дней уже провела в этом месте, сражаясь с лихорадкой. Казалось, прошло не больше суток, но я была в бреду, а значит, это время вполне могло растянуться на гораздо больший срок. Мне было почти все равно. В любом случае, спешить было некуда, а сбежать отсюда не представлялось возможным, да и не было для этого сил и цели.

Не знаю, как долго просидела в одиночестве, но стены помещения уже начинали давить на меня, и я с тоской поглядывала на свободно передвигающихся между домами людей, слегка задыхаясь от нехватки пространства. Словно загнанный зверь, я быстро передвигалась от стены к стене, тяжело втягивая носом воздух. Комнату явно очистили от лишних предметов, которыми я могла бы воспользоваться в целях обороны. Взгляд сразу упал на тот самый крохотный столик, точнее на его тонкие ножки. Я долго боролась с собой, но всё же отвернулась обратно к окну, бросив затею обзавестись импровизированным оружием. Этот манёвр был слишком очевидным, столик сразу начнут проверять, а я, попавшись, буду вечно находиться под подозрением.

Когда я, казалось, уже готова была взвыть в заточении, за дверью раздались тяжёлые шаги и цоканье когтей по полу, заставив обернуться. Дверь отперли снаружи и с тихим скрипом открыли. В это отверстие тут же попыталась протиснуться радостно виляющая хвостом собака, но Ник преградил ей дорогу ногой и, чуть пригнув голову, переступил порог, но замер, увидев перед собой меня. Я, в свою очередь, быстренько пробежалась глазами по нему. Сегодня он был в простой, рабочей одежде. Сероватого цвета рубаха с довольно большим вырезом открывала вид на мужскую грудь со стальными мышцами. Она была плотно заправлена в простого покроя чёрные обтягивающие штаны, а ступни скрывали грубые тёмные сапоги. Еще совсем недавно обросшее короткой щетиной лицо было начисто выбрито, придавая мужчине более юный вид.

Я встретилась с ним глазами и тут же зарделась, осознав, что он был занят тем же самым и, судя по взгляду, был вполне доволен и немного удивлён увиденным.

– Значит, очнулась, – и, чуть помедлив, добавил, – Тебе … идёт.

Мои брови тут же сошлись на переносице, и я потребовала:

– Верни мою одежду.

За дверью послышался обиженный лай. Николас прикрыл её и облокотился о стену рядом. Я заметила, как перед этим он кинул быстрый взгляд на столик, ожидаемо проверяя единственный способ для меня получить оружие, и подозрительно прищурился.

– Ты хочешь, чтобы я вернул тебе свою рубашку?

Наблюдая за тем, как расплывалась на его лице ухмылка, я вдруг вспомнила, что лишилась своей еще в деревне Кезро, и едва удержалась, чтобы не стукнуться лбом о стенку.

– Я говорю о штанах, – процедила в ответ.

– Сейчас не зима, чтобы надевать штаны под платье, – продолжал невозмутимо издеваться мужчина, но уже через мгновение тихо вздохнул и признался, – К тому же, их пришлось сжечь. Они полностью износились.

Сердце неприятно кольнуло, и я поморщилась. Глупо, но эта одежда была одной из последних нитей, связывающих меня с прошлым.

– Мне нужна другая одежда, – твёрдо произнесла я, с отвращением оглядывая свой внешний вид.

– Наши женщины носят только платья, и ты теперь тоже должна повиноваться этим устоям.

Ощущая, как внутри начинает зарождаться огонёк жгучей ярости, я выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Я живу по другим законам.

Он спокойно встретил мой взгляд.

– Теперь нет.

– Ты сказал, что сделаешь из меня прислугу, а не рабыню, – злобно посмотрев на мужчину, отчеканила я. – А значит, я имею хоть какое-то право выбора.

– А ты ответила, что это одно и то же, – парировал Ник.

– Я не могу ходить в этом! – окончательно выходя из себя, прорычала я. – Я никогда не носила платья.

Его левая бровь чуть приподнялась, выражая удивление.

– Мне всё равно. Ты будешь носить то, что тебе дадут.

Хотела ответить, но он вдруг оттолкнулся от стены и прошёл к тому самому столу, больше походящему на табуретку. Задумчиво хмурясь, покопался в расставленных там баночках и посмотрел на меня.

– Как плечо?

Я едва не задохнулась от того, с какой наглостью он перевёл тему, чуть задрала голову и соврала:

– Отлично.

На самом деле, оно не утихало ни на минуту и вынуждало разум туманиться от боли. Но я ощущала слой мази на ране и, вопреки всему, слова благодарности замерли на кончике языка, однако я решила ограничиться тем, что есть, пока не узнаю истинные намерения мужчины.

Видно было, что Николас раскусил ложь, но он лишь кивнул, деликатно промолчав.

– Обед принесу чуть позже. Сегодня не стану тебя ничем нагружать, останешься в комнате. Приступишь к своим новым обязанностям с завтрашнего утра. Я приду, чтобы рассказать тебе обо всём и связать руки. Будешь ходить так, пока не убедишь меня, что безопасна.

Я сложила руки на груди и упрямо сжала губы.

– Я ведь вроде говорила, ты можешь не рассчитывать на то, что я стану прислуживать вам.

Он опасно прищурился и напрягся, всем видом показывая Сейчас тебе лучше замолчать.

– А я вроде ясно дал понять, что больше не собираюсь выслушивать это.

– Ты не сможешь меня заставить, – ничуть не смутилась я.

– Ты так думаешь?

Несколько мгновений мы буравили друг друга сердитыми взглядами. Он первый нарушил молчание, тихо, с предостережением произнеся:

– Советую тебе прекратить эти детские глупости, Фрейя, и просто начать делать то, что приказывают.

– А то что? – огрызнулась я. И не давая ему вставить ни слова, продолжила. – Зачем ты вообще купил меня, если боишься настолько, что готов связывать?

Мы вернулись к разговору в лесу, но, несмотря на брошенную им тогда угрозу, я не могла себя остановить.

– Я не боюсь тебя. Я тебе не доверяю, – раздражённо поиграв желваками, ответил мужчина.

– Разве есть разница? – фыркнула я. – Тогда почему?! Почему ты не купил себе кроткую и послушную девицу? Зачем тебе эти проблемы? Или же стало меня жалко? С трудом верится, ведь раз ты водишь дружбу с Кезро, то ты такое же чудовище, как и Истэк! – в порыве злости вырвалось у меня.

Но когда я заметила, как резко переменился в лице Николас, внешняя оборона дала сбой, и я инстинктивно отступила ближе к стене. На висках у мужчины забились жилки. От силы, с которой он сжал зубы, побелели скулы. Кажется, мои неосторожно брошенные слова задели его гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Глаза Ника загорелись натуральным пламенем, когда он начал медленно приближаться ко мне.

– Чудовище, значит? Ты винишь во всех своих бедах меня? Ну конечно, так ведь легче. Но на что ты рассчитывала? Что сбежишь из их деревни и спокойно вернёшься к своим собачкам? – несмотря на бурю во взгляде, тон его был ледяным. Николас насмешливо фыркнул и покачал головой. – Только не говори, что настолько глупа, Фрейя. Ты. Изначально. Была. Обречена.

Вся моя уверенность улетучилась, стоило этим жестоким словам, бьющим по мне не хуже ножа, сорваться с его губ.

– Хватит, – слабо проговорила я, пятясь от его буквально источающей угрозу фигуры.

Он снова был прав. Но я пока не была готова услышать эту истину. Не могла принять правду. Она разрушала те последние крупицы, которые оставались от меня.

Но Ник продолжал:

– Я лишь оказался в нужное время, в нужном месте, и тебе очень крупно повезло, что Истэк не успел продать тебя кому-нибудь другому.

– О, да, это такая удача, – язвительно ответила я, вновь обретя голос. – Снова оказаться связанной, но только в другом месте. Стать твоей рабыней!

Он вдруг оказался совсем рядом и облокотился правой рукой о стену, к которой я прислонялась, склонившись к самому моему лицу.

– Есть грань, которая отделяет смелость от безрассудства, – проникновенным бархатным тоном начал он. – Остановись, пока не перешла её и не сделала себе хуже, чем есть. Я говорил тебе, что мы не держим рабов, а ты и тут сделала из себя жертву. Разве я хоть раз тронул тебя? Принудил к чему-то? Да никто бы другой никогда и не подумал бы возиться с твоими ранами, а предпочёл бы воспользоваться и убить, ни капли не сожалея. Но, видимо, ты не в состоянии отличить хорошее отношение от плохого. Раз ты считаешь, что я похож на чудовище, так может мне начать соответствовать твоим ожиданиям, чтобы не разочаровывать? – теперь он почти рычал. – Глупая, взбалмошная девчонка! Неужели ты не понимаешь, к каким последствиям тебя могут привести эти игры? Хочешь, чтобы я вёл себя, как тот ублюдок? Или тебе было бы приятней попасть к кому-нибудь другому?

Я оторопела от его речи. Обжигающая ярость, обида и страх клокотали внутри.

– Да кто угодно, лишь бы не ты! – рявкнула я и тут же с ужасом прикусила язык. Эти несправедливые слова абсолютно неосознанно вырвались из моего рта, и страх лавиной обрушился на меня. Я не хотела этого говорить. Видимо, от боли и злости у меня помутилось в голове. Но было уже поздно. Ник слегка отшатнулся, его глаза опасно сверкнули, по всему лицу заходили желваки. Теперь он выглядел по-настоящему разъярённым. И вся сила этого гнева была направлена на меня.

– Ты сама сказала это, – срывающимся голосом тихо ответил он, развернулся и исчез за дверью, громко хлопнув ею напоследок.

Вот демоны. Я в растерянности застыла у кровати, дрожа от слабости, злости и страха. Ужасно плохое предчувствие пробралось внутрь и заставило резко развернуться к окну. Я увидела, как Николас быстрым шагом стремительно направляется к соседней хижине. Все его движения и до крайности напряжённое тело говорили о том, насколько сильно он был взвинчен. Я успела лишь моргнуть, и увидела, как его массивная фигура скрылась за дверью того дома. До крови закусив губу, я в волнении буравила взглядом проход и едва ли не рвала на себе волосы, которые кто-то заботливо заплёл в косу, выпустив длинные, вьющиеся спиральками пряди у лица.

Через непродолжительный промежуток времени Ник наконец вылетел на улицу и пошел обратно. Ощущая теперь настоящий ужас, я ринулась к столику и начала лихорадочно дергать одну из его ножек, но ноющие плечо и спина не позволяли приложить достаточные усилия.

– Давай же, – в отчаянии бормотала я, бросая быстрые взгляды на дверь.

Несколько мгновений, и она с грохотом распахнулась, а на моём левом запястье намертво сомкнулась мужская ладонь. Николас грубо вздёрнул меня и потащил наружу.

В дверном проёме я широко расставила ноги и раненой рукой вцепилась в раму. От боли тут же свело всю спину, и я шумно втянула носом воздух. Но Ник даже не думал останавливаться. Несмотря на высокий рост, для него я ничего не весила, мужчина с лёгкостью вытащил меня на улицу и понёс дальше. Рядом со счастливым лаем подпрыгивала овчарка, наслаждаясь странной игрой хозяина.

– Что ты творишь? – вскрикнула я.

Он ничего не ответил, продолжая упорно тянуть меня к тому самому дому, в который заходил буквально только что.

– Перестань! Отпусти меня! – я попробовала зарыть ноги в землю, но левую руку дёрнули, и я споткнулась, едва устояв. Пальцами правой я в отчаянии попыталась разжать невообразимо сильную хватку Николаса, но после тяжёлой лихорадки мои и без того появившиеся лишь из-за адреналина силы, стремительно угасали. Я с нарастающей паникой наблюдала, как мы приближаемся к порогу. Люди вокруг побросали свои занятия и с интересом и некоторой опаской наблюдали за сценой, но, видно, из уважения к сыну вождя, быстро отвели взгляды.

Дыхание с шумом и свистом вырывалось из моей груди, холодный пот выступил на побледневшем лице. Наверное, если бы я взмолилась, сказала, что мне больно, он бы очнулся, отпустил. Но я не собиралась опускаться до мольбы.

Наконец подойдя достаточно близко, мужчина дёрнул ручку двери на себя, широко раскрыл её и забросил внутрь извивающуюся меня. Мне едва удалось сдержать крик боли, которая пронзила многострадальное плечо. Прерывисто ловя ртом воздух, я медленно подняла глаза и наткнулась взглядом на огромные потрёпанные ботинки, замершие прямо рядом со мной. Я резко задрала голову и в страхе отпрянула от безжалостно смотрящего на меня крупного бородатого мужчины с тёмными волосами и рассеченной шрамом верхней губой. Он окинул меня безразличным взглядом карих глаз и повернулся к Нику. Я сделала то же самое, но мужчины смотрели только друг на друга, будто ведя мысленный диалог. Спустя несколько ударов моего сердца Николас кивнул ему и перешагнул порог. Но перед тем как закрыть дверь он оглянулся на меня и, глядя в полные ужаса и неверия глаза, процедил:

– Научись отвечать за свои слова.

И исчез.

В помещении повисла гробовая тишина. Смысл его слов доходил до меня медленно, а когда наконец дошёл, было поздно.

Я рванула к двери, но стоило моим пальцам дотронуться до ручки, бородатый мужчина перехватил меня поперёк талии и, яростно сопротивляющуюся, понёс в дальнюю часть дома. Я визжала и рычала, била ногами, взмахивала руками, впивалась заострёнными клыками в толстую кожу мужчины, но он никак не реагировал, невозмутимо продолжая сжимать меня так, что весь воздух выходил из лёгких. Взгляд упал на неприметную железную дверцу в полу, возле которой мы остановились, и всё внутри похолодело. Перехватив меня одной рукой, мужчина вздёрнул крышку и начал спускаться по узкой лестнице. Я хваталась за неё руками, в кровь обдирая ладони и ломая ногти, но мужчина был гораздо сильнее выбившейся из сил меня, а потому почти не прилагал никаких усилий, чтобы противостоять.

В небольшой тёмной комнате, очевидно, именовавшейся погребом, было тесно из-за стоящих тут и там, а кое-где наваленных и друг на друга ящиков с различными припасами.

Но я не обратила на них никакого внимания, не бросая попыток отбиваться. В центре к потолку уходила толстая балка, удерживающая верхние половицы. Вокруг неё была обвязана добротная верёвка, конец которой свисал вниз. Быстро осознав, для чего он был предназначен, я взвыла, усилив напор, но бородатый с силой вжал меня в пол и, учащённо дыша от усилий, обвязал веревку вокруг сомкнутых рук. Приготовившись к самому худшему, я задрала голову вверх, борясь со слезами и паникой, комом оседающей в горле.

Но, отлепившись от меня и поскрипев половицами, мужчина с громким топотом молчаливо поднялся по лестнице и скрылся наверху. Хлопнула железная дверь. Комната погрузилась в непроглядную темноту. Её безмолвие нарушало лишь моё рваное дыхание, уже начавшее переходить во всхлипы. Стены давили. Обстановка слишком отчётливо напоминала ту, что была в деревне клана Кезро, когда один из демонов опалил мою рану алкоголем и запер в комнате, похожей на эту. Я зажмурила мокрые глаза и попыталась успокоиться, делая глубокие вдохи, но не получилось. Тогда, чтобы отвлечься, я лихорадочно повертела гудящей головой, осматриваясь вокруг. Растрепавшиеся волосы закрывали и без того скудный обзор. Но, даже привыкнув к темноте, я не смогла разглядеть ничего, что могло бы мне сейчас помочь. Каждое проходящее мгновение вторило бешеным стукам моего сердца. Всё сильнее изводясь и едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, я тянула, дёргала и пилила зубами крепко связанные верёвки, но это лишь ещё отчетливей напоминало мне о ловушке, в которой я оказалась.

Я пожалела обо всех своих словах, сказанных Нику, но сейчас от этого не было толку. Нужно было быть сдержанней, но наивность и странная вера в то, что он не причинил бы мне вреда, делали меня смелее. Есть грань, которая отделяет смелость от безрассудства. Остановись, пока не перешла её и не сделала себе хуже, чем есть. Я зажмурилась, вспомнив его слова и проклиная себя за глупость. Он ведь предупреждал, не раз. Но я продолжала упрямиться и огрызаться. Если я хотела выжить, дальше так продолжаться больше не могло. Разве стоила гордость всех этих страданий?

– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я не дамся. Он ничего не сделает мне. Я все придумала, – сбивчиво шептала я, сжавшись в раскачивающийся комочек на полу. Думать о том, что мне предстояло сейчас пережить, было просто невыносимо.

По ощущениям время уже перевалило за полдень, и когда я услышала знакомый скрип, а комнату озарил тусклый свет, мой шёпот превратился в едва слышное поскуливание. Дверь снова захлопнулась, и мрак вновь окутал помещение, только теперь из его глубины появилась высокая чёрная тень.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, ненавидя себя за это.

– Надо было слушаться, девочка, – тихо ответил мужчина, и я даже будто расслышала извиняющиеся нотки в его голосе.

Когда его руки дотронулись до моей кожи, внутренняя ярость, как защитный купол, снова вырвалась на свободу. Возможно, сработал инстинкт, а может я всё еще не привыкла к людским прикосновениям. Утробно зарычав, я впилась клыками в его предплечье, и услышала, как мужчина зашипел. Он одним движением перевернул меня на спину и дёрнул к себе, протащив по полу и вынудив вздёрнуть вывернутые и натянутые руки. Плечо разрывало от боли. Она отвлекала, насылала пелену на глаза, но я сжимала зубы и продолжала брыкаться. Тело мужика навалилось на меня всем весом и вдавило в пол, обездвиживая. Одной рукой он сжал мне шею, а другой начал быстро шарить по одежде, ища подол юбки. Но проделывал он это странно и несколько скованно. Хотя я и не знала, как должно было быть на самом деле.

Окончательно выбившись из сил и больше не зная, что ещё можно сделать, я беспомощно обмякла, мысленно готовясь к пытке и захлёбываясь горькими слезами. Ощутив горячие руки, медленно поднимающиеся по ногам вверх, я громко всхлипнула и закрыла глаза, дрожа всем телом.

Но всё закончилось так же стремительно, как и началось.

Заскрипело железо, раздались громкие шаги на лестнице, а затем:

– Довольно, Катал.

Я распахнула веки и едва ли не с радостью посмотрела на Ника. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его светло-зелёных глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.

– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он, пробегая широко распахнутыми глазами по моим залитым свежей кровью плечам. Потом вдруг нахмурился, будто вспоминая что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.

Мужчина попытался что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:

– Просил быть осторожным?

Все мои надежды сдуло, как краски в недавнем сне… Как пепел у моего сгоревшего дома.

– Просил, Ник?

Он вздрогнул. Я впервые назвала его по имени.

Я отползла назад и приникла ноющей спиной к столбу, прижав к груди колени и не отводя неверящий, тусклый взгляд от его глаз.

– Ты всё подстроил, – с болью в голосе догадалась я.

Губы Ника приоткрывались и вновь закрывались, но он так ничего и не ответил, только тяжело сглотнул.

– Ну что, наигрался? Нравится видеть меня такой? – с вновь появляющейся злостью горько спросила я. – А говорил, что не похож на Истэка.

В руке у бородатого блеснул нож. Но когда он резал связывающие меня верёвки, я смотрела только на стоящего передо мной мужчину. К его чести, он не отводил взгляда, но теперь из него исчезла вся былая ярость. Осталось лишь раскаяние и приходящее осознание произошедшего. Спокойствие и наигранно холодное безразличие сменились чем-то совершенно ему несвойственным. Хотя, теперь я убедилась, что абсолютно не знала его.

Я попыталась подняться, и он шагнул ко мне, чтобы помочь, но я отпрянула, снова рухнув на пол и, поджав под себя раненую руку, отползла к стене.

– Не прикасайся ко мне!

В глазах Ника отразилось нечто, похожее на боль, но мне не было до этого дела. Угрызнения его совести ничего не могли изменить.

– Фрейя… – почти умоляюще обратился он, останавливаясь. – Перестань. Я бы никогда не допустил этого на самом деле.

– Перестать? – зарычала я, с помощью стены поднимаясь на дрожащие ноги. – Чего ты ждешь от меня? Я просто пытаюсь выжить и остаться при этом собой. Думаешь, если не свяжешь меня, если не заставишь исполнять свои приказы, я перережу всех в деревне? Твою мать? Сестру? Ты так обо мне думаешь? – едва сдерживая слёзы, кричала я. – Я не убийца, я бы никогда не смогла тронуть ребёнка и невинных людей. Ты хотел добиться от меня подчинения? – я сжала челюсти и сказала, глядя прямо в его глаза. – Ладно. Похоже, это случилось. У меня больше нет сил бороться с тобой и с кем бы то ни было, сын Аяна. Раз ты готов применять такие меры, это не стоит того. Ты победил.

Сейчас эти слова были правдой. Я устала. Дико и неимоверно устала. Последние полгода я только и делала, что бежала. Хотелось наконец выдохнуть и остановиться, но я не могла. Было ещё кое-что. Одно незаконченное дело. И чтобы когда-нибудь осуществить его, я должна была быть сильной. И живой.

Николас стоял, чуть опустив плечи и не зная, что сказать. Могучий, уверенный в себе воин вдруг лишился дара речи. Мрачная радость затопила сознание. Пусть испытает хоть немного той же боли.

Никто не остановил меня, когда я, шатаясь, побрела вверх по лестнице, цепляясь за неё одной рукой. Вторая онемела от боли, и я не могла даже поднять её. Несмотря на все мои слова, Ник дёрнулся, снова пытаясь помочь, но Катал сжал его плечо и покачал головой.

Горло болело от сдерживаемых слёз, и когда я выбралась на улицу и ощутила такой желанный порыв ветра, они наконец покатились по лицу, оставляя следы на щеках.

Я с грустью оглядела склоны, густо покрытые зарослями и огромных размеров древними деревьями, развернулась и настолько быстро, насколько была в состоянии, побрела к дому, который должен был стать моей клеткой, если я не смогу найти выход.

Почти сразу за мной раздались едва слышные шаги идущего следом Николаса, и я ускорилась, почти переходя на бег.

– Фрейя, – тихо позвал он.

Я проигнорировала.

– Фрейя, остановись.

Он мог спокойно догнать меня и заставить силой, но продолжал сохранять дистанцию в несколько шагов.

Одновременно с нами к дому подошли его мать и сестра, окидывая нас встревоженными и изумлёнными взглядами. Ни я, ни он не обратили на них внимание.

Я взлетела по ступенькам первее всех и по памяти попыталась найти знакомую дверь.

– Давай поговорим, – настойчиво продолжал Николас, практически поравнявшись со мной.

Дойдя до выделенной мне комнаты, я не сдержалась.

– Фре…

Резко развернувшись, я замахнулась и со всей силы влепила мужчине пощечину. Удар был настолько мощным, что его голова откинулась вбок, а на лице сразу заалел яркий след. От хлопка в мою ладонь будто впились тысячи иголок.

Он не поворачивал головы, возвышаясь надо мной и буравя взглядом стену. Я вдруг осознала, что натворила, отступила к двери и сжалась в ожидании ответного удара. Но ничего не произошло, и я, как последняя трусиха, проскользнула за дверь и захлопнула её прямо перед носом отмершего мужчины. В отчаянии оглядела комнату и кинулась к кровати, которая оказалась самым тяжёлым и практически единственным предметом здесь. Кряхтя, я протащила её одной рукой и плотно прижала к двери. Метнувшись обратно, схватила столик и закинула сверху, обронив часть стоящего на нём, а потом обессиленно сползла по стене, стараясь не думать о том, что это никак не сдержит здорового молодого мужчину, если тому понадобится ворваться.

– Фрейя, позволь мне войти, – раздался тихий, приглушенный голос над ухом. Кажется, он опустился на корточки. – Я только посмотрю плечо и уйду, обещаю.

– Твои обещания ничего не стоят!

Я закрыла лицо руками и закусила окровавленный ворот платья, заглушая рыдания. Но звуки все равно прорывались сквозь ткань, и я, содрагаясь всем телом, вслушивалась в свои завывания, с ужасом понимая, чего избежала совсем недавно и что могло бы случиться, если бы намерения Николаса оказались чем-то более серьёзным, чем своеобразный жизненный урок.

Отдавшись во власть эмоций, я больше не слышала его за дверью. Я так и не дала разрешения войти, и он послушно остался снаружи. Спустя время низкий голос Ника, сливаясь с возмущенным женским, раздался где-то в глубине дома. Они о чём-то жарко спорили, но вскоре затихли, а я, исчерпав все силы, уснула прямо там, в крови, на жёстком полу.

В кои-то веки мне не хотелось вырываться из кошмаров, которые приходили, стоило нырнуть в объятия сна, возвращаясь в реальные. Но желудок оглушительно громко требовал пищи, сжимаясь в спазмах и не давая снова сомкнуть глаз. Поэтому я просто лежала, прижимаясь виском к деревянным половицам, и вслушивалась в звуки снаружи.

С моего места открывался идеальный вид на чёрное, с россыпью сверкающих звёзд небо, и я без труда отыскала среди них ту, за которой шла по жизни. Которая указывала дорогу моей стае. Маленькие огоньки возглавлял яркий и изящный серп луны. Я подняла дрожащую руку и сложила ладошку по его форме, наблюдая, как сияние окутывает мою бледную кожу, покрытую ссадинами.

Внутри повисло странное опустошение, какое бывает после долгих часов рыданий. Но слёзы давно высохли. Зато всё тело ломило от усталости, а боль в плече стала неотделимой частью меня. Я так привыкла к ней, что уже и не помнила, как было раньше.

Решив, что достаточно полежала, изнывая от жалости к самой себе, медленно поднялась и на негнущихся ногах прошла ближе к окну. Кровать и столик по-прежнему громоздкой кучей валялись у двери, но у меня не было сил расставить всё по местам. К тому же, это вызвало бы много шума, а я меньше всего пока хотела напоминать о своём присутствии в доме.

Я наблюдала за беззаботными детьми, которые сидели у костра и увлечённо играли в резные деревянные фигурки, сделанные, судя по теням от огня, в виде животных. Маленькие деревянные лошадки, находясь в детских ручках, скакали по земле и прыгали через пламя. Их сопровождали искусно вырезанные модельки собак, кошек и других животных. Малыши были в восторге и не замечали никого вокруг. Я улыбнулась, вспоминая точно такие же игры в собственной деревушке. Сердце каждый раз сжималось от боли, стоило картинам прошлого вспыхнуть в голове, но я запрещала себе отсылать их прочь, потому что некому больше было о них помнить.

В кучке детей я заметила знакомое лицо и приникла ближе к стеклу, оставляя на нём запотевшие пятна от своего дыхания. Бойкая черноволосая девчонка с непослушными волосами что-то рассказывала другим девочкам и комично хлопала своими длинными тёмными ресничками. Она была самой крохотной из всех, хотя по возрасту все дети казались одинаковыми. Я бы не дала им больше шести.

Рядом с сестрой Николаса, оттеняемый костром, застыл огромный холмик в виде спящей овчарки. При виде собаки мои глаза загорелись сильнее. Ужасно захотелось присесть рядом и зарыться в её шелковистую шёрстку зонарного окраса. Время от времени собака приоткрывала сонные золотистые глаза и проверяла, на месте ли её маленькая хозяйка. С усталой улыбкой я наблюдала за ними, пока не услышала шаги за дверью. Улыбка сошла на нет, а сердце заколотилось где-то в горле.

Тихий стук в дверь, а потом она начала медленно открываться, с лёгкостью отодвигая сооружённую мной конструкцию и впуская яркий свет в мой маленький тусклый мир. Я продолжала стоять, напрягшись всем телом и кусая губы. Смотря в окно, но ничего за ним не видя.

В нос ударил притягательный аромат свежеприготовленного мяса, а также запахи лекарств и настоек, которые окончательно убедили меня в цели визита пришедшего. В личности этого человека я тоже не сомневалась с самого начала. Отражение в окне явило моему взору высокую фигуру Николаса. В одной руке он держал большую свечу, в другой – свёрток ткани, ботинки и деревянный поднос с мисками. Те, что лежали на столике с утра, с глухим стуком посыпались на пол, но Ник даже не обратил на них внимания, рассматривая моё опухшее лицо и окровавленную одежду, отражающуюся в толстом стекле. Я лишь мимолётно встретилась с ним взглядом и снова переключила внимание на группу у костра.

Дверь бесшумно закрылась, отгораживая нас от остальной части дома, которую я пока не успела изучить.

Временно поставив принесённое на пол, мужчина молча вернул мебель на место. Он с такой лёгкостью поднял кровать, будто она весила не больше одной из принесённых им мисочек, когда я чуть не надорвалась, придвигая её к двери. Мышцы на его руках при этом впечатляюще напряглись, и я яростно одёрнула себя, злясь, что вечно обращаю на это внимание.

Закончив, Николас еще немного потоптался, очевидно, думая, что сказать, или, наоборот, чем занять себя, чтобы не говорить.

– Всё готово, – наконец сообщил он.

Я незаметно вздохнула, собираясь с силами, повернулась и присела на край кровати, который как раз доходил до начала окна, так что я вновь могла обратить своё внимание на улицу без необходимости поворачиваться к Нику. Но оказалось, что это было моим самым опрометчивым решением, потому что стоило мужчине присесть сзади, как его и мое отражения тут же показались в стекле. Но я не стала закрывать глаза, вопреки своему желанию. Он больше не увидит меня слабой.

Но куда проще было договориться с самой собой, нежели прийти к согласию со своим телом. Если в голове мне и удавалось навести сомнительный порядок, то тело предательски выдавало дрожь страха, которая усилилась, как только пальцы Николаса коснулись завязок на задней стороне платья. А сердце стучало так громко, что мужчина наверняка должен был слышать.

– Ты боишься, – тихо произнёс он, убирая руки и заглядывая в мои отражающиеся глаза.

Я ничего не ответила, не став отрицать или соглашаться. Но само молчание дало более ясный ответ.

Он тяжело вздохнул и склонил голову набок, продолжая смотреть.

– Я ничего тебе больше не сделаю, клянусь. Понимаю, ты не хочешь видеть меня, и я бы не стал заставлять, но моя мать сейчас осматривает заболевшего ребёнка. Скорей всего, она проведёт с ним всю ночь, а твоими ранами нужно было заняться еще в полдень, – медленно объяснил он, безуспешно пытаясь встретиться со мной взглядом. – Но если тебе страшно, я могу уйти, только скажи.

Было страшно и больше всего мне сейчас хотелось снова остаться в одиночестве, но…

– Мне больно.

Эти едва слышные слова были единственным ответом, слетевшим с моих губ. И крылось за ним многим большее. Если бы я попыталась сейчас себя представить, то увидела бы лишь сгусток крови, в котором размылась грань физического и духовного.

Ник хмуро кивнул, принимая его, и начал развязывать тесёмки. Они тянулись до самого низа спины, но он не стал распускать их до конца, оставив обнажёнными лишь места порезов от кнута и плечи. Пропитавшиеся старой и свежей кровью бинты быстро оказались на полу. Я почувствовала себя совсем беззащитной и задышала слишком громко и часто, чтобы мужчина не заметил, но он предпочёл промолчать.

Шорох тканей стих, Ник шёпотом выругался и замер за моей спиной. Я наконец отважилась посмотреть на его отражение и увидела, как он сжал губы.

– Придётся распустить те нити и зашить заново.

Я прикрыла глаза и молча кивнула, готовясь к боли, которая последовала уже при промывании.

Долгое время мы сидели в напряжённой тишине.

– Фрейя, – вдруг тихо вздохнул он, вытягивая из раны чёрные от крови нити. – Мне жаль. То, что я сделал… Было отвратительно. Ты через столькое прошла. Я должен был отнестись с пониманием и вести себя сдержаннее. До сих пор поражаюсь, как тебе удалось так быстро вывести меня из себя. Обычно для этого требуется гораздо больше времени. Я практически не понимал, что делаю. Знаю, звучит, как глупое оправдание, но так и есть. Тогда в моём представлении всё было совсем иначе. Я хотел напугать, да. Хотел показать, что случается, Фрейя, когда не отдаёшь отчёта своим словам. Но я совершенно не желал делать тебе больно и вызывать такой ужас, – наши глаза всё же встретились. – Я ошибся. Прости меня.

Эти признания, такие человечные, его извинения настолько потрясли меня, что на время я лишилась дара речи. И на миг, лишь на миг позабыла, кем являлась в этом доме.

– Зачем? – прошептала наконец.

– Что?

– Зачем тебе моё прощение? Тебя не должно волновать, что я чувствую.

– Но волнует, – просто ответил он.

Мы снова замолчали. Молчание было неловким, тяжёлым, но я, по крайней мере, перестала бояться, обдумывая слова мужчины. Однако последующая дальше боль от накладываемых стежков заглушила все мысли. Я терпела, как могла, но всё равно то и дело вздрагивала и выгибалась, с шумом втягивая носом воздух. В такие моменты Николас останавливался, давая мне время перетерпеть, и часто смазывал края раны каким-то успокаивающим снадобьем, которое источало приятный аромат.

Когда возня с плечом осталась позади, мы оба облегчённо выдохнули. Следующим испытанием стало лечение глубоких следов от плети. Но я так устала, что мои глаза даже начали слипаться под успокаивающими движениями Ника и теплом, исходящим от его массивной фигуры, когда он вдруг нарушил тишину странной фразой:

– Я хочу заключить с тобой сделку.

Вся сонливость разом слетела с меня, и я настороженно посмотрела на его силуэт в окне, но он явно был сосредоточен на ранах и даже не заметил этого.

– Какую ещё сделку?

– Ты ведь всё равно не оставишь попыток сбежать? – немного недовольно спросил он.

Мне некогда было задумываться об этом. В таком состоянии я бы всё равно далеко не ушла, к тому же, в этом не было никакого смысла. Я не помнила дорогу назад и вряд ли правильно определила бы направление, не говоря уже о том, что не хотела больше подвергать риску волков. Но было одно дело, которое всё ещё требовало моего внимания, только оно больше походило на самоубийство и, видимо, ждало меня совсем не в ближайшем времени.

– Куда мне бежать? – я неуверенно повела здоровым плечом.

– Разве ты не хочешь обратно, к волкам? – осторожно поинтересовался Ник.

Я поморщилась от того, как кольнуло сердце после его слов, и стала раздумывать над тем, насколько многое могла доверить ему, но не находила весомых причин, почему должна была делать это. Именно в этот момент он снова поднял глаза и, заметив идущую на моём лице борьбу, уступил.

– Ладно. Я не хочу держать тебя здесь насильно, поэтому дам время до полного выздоровления. Ты будешь беспрекословно исполнять приписанные тебе определённые обязанности, как и все здесь, а когда оправишься настолько, что сможешь уйти, я позволю тебе сделать это. Если ты всё ещё будешь хотеть этого, – добавил он.

– Как-то мало походит на сделку, – невесело усмехнулась я. – Условия слишком простые.

– Не вижу смысла усложнять, – уголок его губ едва заметно приподнялся.

– Раз рабыня тебе не нужна, сними с меня этот браслет, – подумав, добавила я своё условие.

Мужчина отрицательно дёрнул головой.

– Пока не могу. Должно быть что-то, что будет удерживать тебя здесь и не даст нарушить условия.

Я развернулась и хмуро уставилась на него.

– Ты не доверяешь мне, – медленно начал он, смотря мне в глаза. – Так почему я не могу не доверять, в свою очередь, тебе?

– А как я могу быть уверена в том, что сдержишь слово ты сам? – резко бросила я, намекая на нарушенное обещание, данное им в лесу.

– Тебе придется поверить мне. Тем более, на самом деле, я ведь так и не сделал тебе ничего, на что намекал. И по-прежнему не собираюсь, – быстро вставил он, заметив мой опасливый взгляд. – То, что произошло, больше никогда не повторится.

Я немного поколебалась, но всё же кивнула и попробовала зайти с другой стороны:

– Я отработаю своё освобождение от Кезро, но ты больше не станешь связывать меня.

Николас нахмурился.

– Ты торгуешься.

– Ник, даже если бы я захотела, все равно не смогла бы поднять руку на твою сестру или мать. Я даю тебе слово, что не способна на это. Я говорила тебе. То, что я стараюсь выжить, ещё не делает меня убийцей.

Его имя, произносимое мной, оказывало на мужчину какое-то особое воздействие.

– Хорошо, – неожиданно быстро сдался он и протянул мне руку.

Я практически рефлекторно повторила жест, вспоминая, как закрепляли сделки у нас в деревне, но прежде, чем сомкнуть ладони, помедлила.

– Но сделка не состоится, если ты не выдашь мне что-то вместо платья, – заявила я, опасаясь его реакции.

– Сомневаюсь, что условия выходят равносильными. Ты перетягиваешь всё исключительно в свою пользу, – мрачно ответил он.

Я просто продолжала удерживать его взгляд и ждала решения. После небольшой внутренней борьбы он наконец потянулся к моей исцарапанной, саднящей руке и легонько сжал. Слишком отчётливо я ощутила, как его длинные грубоватые пальцы касались небольших и тонких моих, быстро одёрнула ладонь и отвернулась.

Вернувшись к ранам, Николас недовольно пробормотал:

– Теперь мне кажется, что это самый глупый договор, который я когда-либо заключал.

Я неуверенно улыбнулась своему отражению.