Читать книгу Стать Дикой. Ведущая волков - Аля Файпари - Страница 5

С наступлением темноты я с трудом разлепила глаза. Лучше бы и дальше была без сознания. Боль сразу напомнила о положении, в котором оказалась. Оторвала голову от пола, сдула с носа прилипшие соломинки и пыль и мучительно медленно села, прислоняясь к ветхой стене. Руки, связанные за спиной, затекли и отзывались резкой болью. Рана на плече страшно пульсировала. Не удивлюсь, если началось заражение, в таком случае было не избежать и лихорадки. Однажды мне посчастливилось пережить одну, но теперь мое состояние было значительно хуже, и шансы на удачный исход скорее сводились на нет.

Помещение, в котором меня заперли, осмотреть было практически невозможно. Тьма оказалась настолько густой, что я едва различала силуэты собственного тела в темноте. Окон не было, единственный тусклый свет пробивался из-под двери. Я услышала треск поленьев, и на миг меня охватила паника. Слишком свежи были в памяти последние яркие воспоминания, связанные с этим звуком. Я заставила себя сделать глубокий вдох и медленный выдох. И ещё раз. Вскоре приступ отступил. Появившийся не так давно страх перед огнём в этом месте был совершенно некстати.

Я задрала голову и опёрлась о столб, к которому меня привязал дикарь. Слезы снова скопились в глазах, но я упрямо не давала им пролиться. На щеках ещё оставались засохшие дорожки. Я должна быть сильной. Ради мамы. Папы. Ради Тео. Я выдержу это и все, что приготовит для меня судьба потом. И чтобы не отключиться к приходу дикаря, начала занимать голову любыми мыслями.

Думала о том, как отсюда выбраться, хотя понимала, что это бесполезно. У меня больше не было при себе оружия, а если бы я даже и смогла перегрызть веревку, то никак не сумела бы открыть дверь, задвинутую на засов с обратной стороны. И это не считая того, что у меня не осталось никаких сил, чтобы бороться с целой армией чудовищ, поджидающих меня с той стороны.

Думала о том, что ждало меня дальше. Мне то и дело вспоминалось одно единственное слово. Рабыня. Если переживет ночь, утром кинь ее к остальным рабам. От одной лишь только мысли о подобной участи меня кидало в дрожь. Рабы долго не жили, особенно девушки. Они бы нацепили на меня железный браслет, а потом продали какому-нибудь похотливому старику, и он мог делать со мной все, что захочет, пока от меня не останется ничего, кроме оболочки. Я буду сражаться – яро пообещала себе. Но это была лишь отчаянная бравада обреченного утопающего. Я понимала, что надолго меня не хватит. Со временем я сломаюсь, так же, как ломались все.

Тяжелые размышления были прерваны воспоминаниями о матери, что лишь усилили давление в груди. Неужели всё, что сказал тот дикарь, было правдой. Если бы она не погибла в пожаре, я бы точно заметила, как ее уводят с остальными. Они забрали Ветра, но я не видела, чтобы вместе с ним пленили кого-то ещё. Ты пришла слишком поздно – нашептывал внутренний голос. Но я не хотела верить в это. Мне было бы спокойней, если бы слова вождя оказались ложью. Если от мысли о чьей-то смерти вообще могло быть спокойно. Что бы ни случилось с ней на самом деле, в одном сомневаться не приходилось – моей матери больше не было. Я не спасла её и осталась одна. Возможно, если бы Теоден был в ту ночь с ней, они бы выжили. Он бы успел. Он всегда знал, что делать. А теперь я даже не знала, где мой брат. Вернулся ли с гор? Выжил ли сам?

Я гадала, как вообще оказалась здесь. Чем же я прогневала Богов, что они так со мной поступили. Как вышло, что ещё каких-то два сезона назад мы с матерью наслаждались жизнью в нашей скромной деревушке и не ожидали никаких бед. Что, казалось бы, совсем недавно я скакала на Ветре и смеялась, сидя у костра, с остальными девушками и парнями. Сейчас я с трудом могла поверить, что те мгновения были явью. Реальность была куда ярче, и ощущения настоящего затмевали все остальные. Прозрачные тихие озера воспоминаний поглощались болотистой топью нынешних испытаний. И теперь я сидела в затхлой комнате, едва живая от полученных ран, готовясь к новым. Интересно, выжил ли мой конь. Эти демоны ценили хороших лошадей, скорей всего, продали его за хорошую цену в какой-нибудь другой клан. Оставалось надеяться, что там с ним хорошо обращались. Не хотела думать, что ему могло быть так же плохо, как и мне.

А ещё я тосковала по стае. Наверное, именно их мне сейчас не хватало больше всего. Легенда что-то разглядела во мне в тот день и пощадила. А потом волки открыли для меня новый дикий мир, поначалу едва не убивший, но после – вдохнувший в меня новую жизнь, словно дух леса смягчился над приёмным дитя, понаблюдав за его упрямой борьбой. Никакая зима прежде не казалась мне настолько суровой, как последняя. Каждый день я боролась с холодом, кутаясь в короткую меховую накидку и прижимаясь к тёплым телам волков. По ночам они ложились по бокам от меня, и я засыпала, зарывшись лицом в их мех. Но, как и у людей, перед этим я должна была доказать, что достойна вступления в их ряды. Не все волки приняли меня сразу. Некоторые продолжали свирепо рычать и осуждающе смотреть на светлую волчицу, а когда та не видела, пытались незаметно меня укусить или утащить мою долю с охоты. Это была проверка, и я сумела показать, что не беззащитна. Что могу стать полезной и не быть обузой. Во время охоты мой кинжал разил зверей на расстоянии, и волки радостно пользовались возможностью, добивая добычу.

В любой стае существовала строгая иерархия. Первыми всегда набивали свои животы вожаки, а остальным, порой даже через кровь, приходилось добиваться куска пищи. Поначалу я оставалась в стороне. Наблюдала. Запоминала. Легенда часто приносила мне небольшие порции, которые я жадно проглатывала, предварительно прожарив у костра. И в тот момент, когда я впервые присоединилась к трапезе, я знала достаточно, чтобы сразу показать им свою силу. Волки ценили ее, а ещё больше они ценили ум. И тогда мы стали единым целым, а после они посчитали меня заслуживающей роли вожака. Этих животных было невозможно приручить и заставить подчиняться. Они были самим олицетворением свободы. Но я и не пыталась демонстрировать превосходство человека. Я была благодарна и хотела показать им это. Я заглянула глубже и больше не видела в них чудовищ, которых обычно боялись люди. Они не были злыми или беспощадными. Как и все, они просто выживали, делали то, что необходимо, и никогда не брали больше. Иронично, но именно дикие звери показали мне, что значило милосердие. Они открыли для меня истинное лицо верности друг другу, ведь были не способны на предательство. Стая походила на единый организм, где каждый был готов стоять насмерть ради другого. И я с упоением наблюдала за тем, как они общались. Особенно за Легендой и Лидером. Их привязанность была столь трогательной и искренней, что вызывала светлую зависть. Порой я ловила себя на мимолетном желании когда-нибудь обрести нечто подобное, но после с горечью осознавала, что в моем положении это не представлялось возможным. И хоронила в себе мечты, вызванные одиночеством.

А теперь Легенда была одна. И вина тяжёлым грузом лежала на мне. Из-за меня они попали в эту ловушку. Из-за меня погиб Лидер. Из-за меня будущие волчата вырастут без отца. Но у них будет стая и множество тёплых деньков впереди, вместе они выдержат. Без меня им будет только лучше. Людям не место среди властителей леса.

По моей щеке всё же скатилась одинокая слеза. Я шмыгнула носом и закрыла глаза. От нахлынувших мыслей разболелась голова, и меня начало клонить в сон. Но в тот момент, когда я на миг позволила себе прикрыть веки, за дверью наконец раздался звук шагов, которого я ждала с нарастающим ужасом. Еще больше боли я не вынесу. Я слышала, как оживились снаружи дикари. Они с нетерпением ждали представления, крови, криков. Но я поклялась себе, что не доставлю им такого удовольствия, чего бы мне это ни стоило. Я не закричу.

Всего лишь три удара. Три удара, а потом ты что-нибудь придумаешь.

Дверь распахнулась. На пороге появилась высокая фигура, освещаемая огнями костров. Я оскалилась и тихо зарычала. Увидев, что я в сознании, дикарь удивленно хмыкнул, но молча отвязал веревку и повёл за собой. Сил сопротивляться не оставалось. Я не могла даже удерживать на весу голову, потому просто считала шаги и помутневшим взглядом смотрела в землю, борясь с тошнотой.

Сразу стало ясно, когда мы начали подходить к помосту. Возбужденные крики и смех дикарей теперь раздавались со всех сторон. Они смотрели на меня, как хищники на добычу, но я старалась сохранять непроницаемое выражение лица, тогда как внутри все сжималось от страха. Огромное количество костров не добавляло уверенности. Я упорно не смотрела на языки пламени, зная, что если сделаю это – сдамся.

Перед ступенями я остановилась, тяжело дыша. Пыталась собрать в себе силы для новой борьбы, но когда мужчина дернул веревку, тело послушно подалось вперёд. На лестнице я споткнулась, однако, к всеобщему огорчению, снова удержалась на ногах.

Я думала, что готова, но стоило дикарю резко вздернуть мои связанные руки вверх и прикрепить их к балке, поняла, как же сильно заблуждалась. Он ударил меня под колени, и я упала, натянув веревки. Справа ко мне приблизился огромный мужчина. Его кожа была красной, будто он все время проводил у огня. А когда я обратила внимание на его руки, на то, что он в них держал, то сразу поняла, что сейчас произойдёт и забилась всем телом. Из-за того, что на плечи приходился весь вес, рана болела не хуже, чем когда стрела только вошла в руку. Вырваться было невозможно, и я издала отчаянный стон, когда кто-то начал удерживать меня, а краснокожий поднёс к предплечью ещё горячий, совсем недавно выкованный рабский браслет.

– Нет, – с ужасом прошептала я.

Я принялась извиваться, как змея, и держащий меня мужчина ударил кулаком по печени. Новая порция боли отвлекла, и кузнец успел сомкнуть железо вокруг кожи. Я прочувствовала звук этого щелчка всем своим существом и с какой-то особой ясностью поняла, что сейчас произошло.

Я стала рабыней. Собственностью. Моя жизнь больше мне не принадлежала. Не было тропы, по которой можно было вернуться.

Толпа возликовала. И в этот момент я прокляла всех существующих Богов. Я отрекаюсь от вас. Отрекаюсь!

Одним махом с меня сорвали рубашку. Я зажмурилась и до крови прикусила губу, когда ткань с хлопаньем оторвалась от свежей, воспалённой раны. Ночной ветер холодом пронёсся по обнаженной коже. Следом за верхней одеждой с меня слетела повязка на грудь, и я инстинктивно дернулась, отчаянно желая прикрыться руками, но плечо лишь сковало в новой агонии. Веревка из грубого материала уже начинала стирать кожу на запястьях. Сомневаюсь, что на мне осталось хоть одно живое место.

Почти бесшумные шаги раздались за спиной, а затем над поляной разнесся самый ненавистный мне голос.

– Смотрите все, – звучно начал Истэк. – Эта рабыня посмела перечить нашему вождю. В наказание она получит три удара плетью. Так взгляните же, что будет с любым, кто вздумает так же ослушаться приказа повелителя.

Он говорил на моём языке, чтобы я пропустила через себя каждое слово, пропиталась страхом.

Дикари замолчали в предвкушении. Или это я больше ничего не слышала. В поле зрения качнулся край плети. Мутным, двоящимся взглядом я скользнула по тяжелой рукояти, по огромным шипам, на которых багровели старые следы крови предыдущих жертв, и содрогнулась от ужаса. А потом раздался звук рассекаемого плетью воздуха, и через мгновение на меня обрушилась лавина боли. Я ощутила, как острые шипы рвут кожу до кости, и с силой натянула верёвку, выгибаясь всем телом и впиваясь клыками в губу. Тёплая кровь начала растекаться по обнаженной спине и рёбрам. Оставаясь верной данной самой себе клятве, я не проронила ни звука, но не представляла, как смогу вытерпеть это ещё дважды.

Второй удар оказался ещё невыносимее. Я резко выпустила весь воздух из лёгких и некоторое время не могла сделать новый вдох. Глаза начали медленно закатываться. Обессилено уронив голову, я ждала. Слёзы лились не прекращающимся потоком. Но я стискивала зубы и подавляла всхлипы.

В заключительный удар мужчина будто бы вложил всю свою силу. Боль была настолько непередаваемой, что, казалось, кнут рассек мое тело насквозь, а его конец вырвался из моей груди. Спина горела не хуже пламени. Но я не закричала и тогда, однако подавить сдавленный всхлип оказалась не в силах, и меня пробрала такая дрожь, что застучали зубы.

Всё закончилось. Всё закончилось. Теперь всё будет хорошо – вяло успокаивала я себя, сознание уплывало. Но от этих мысленных подбадриваний не приходило никакого облегчения. Уже ничего и никогда не будет хорошо.

– Надеюсь, ты усвоила урок, – прошипел мне на ухо демон.

А у меня не было сил даже поднять веки.

Довольные увиденным, дикари разошлись по своим тёплым хижинам, чтобы подготовиться ко сну, которого я в ближайшие ночи точно была лишена. Костры потушили. Лишь изредка с какой-нибудь стороны доносились звуки продолжающегося веселья.

Мне было все равно. Впервые мне по-настоящему хотелось умереть. Окровавленный кнут бросили прям тут. Совсем рядом, но я не смотрела. Я всё ещё не открывала глаз и рвано дышала.

Им не покорить меня.

Но вот я стояла на коленях, практически голая, и те слова казались злобной шуткой. Голова безвольно опустилась на грудь. Кожу обдувало холодным ветром, по спине пробегали судороги, а на помост стекали капли крови. Я беззвучно сотрясалась в рыданиях. Слёзы смешивались с кровью из прокушенных губ и скатывались вниз, по подбородку.

Спустя некоторое время я разлепила ресницы и открыла глаза. Перед ними был туман из слёз. Я совсем немного повернула голову. Любое малейшее движение отдавалось болью в спине. Ночь входила в свои права, вокруг была непроглядная тьма и тишина. Даже не скажешь, что совсем недавно здесь стояла целая толпа, жаждущая насилия и крови.

Новый порыв ветра заставил меня сжаться. Кожа покрылась мурашками, и помимо боли и страха, я начала дрожать от холода. Не хотелось думать о том, что будет утром. Не хотелось думать, что от меня останется завтра, через неделю, месяц. И как будто мне было мало нынешних страданий, из леса донёсся далекий волчий вой. Я слишком долго пробыла рядом с ними, чтобы не узнать голос Легенды.

Совсем другой вой вырвался из меня. Я зажмурила глаза и мысленно умоляла волчицу прекратить. Не знаю, была ли это связь или совпадение, но Легенда правда затихла. И тогда одиночество накатило на меня, как никогда прежде.

Нет, нет, продолжай. Пожалуйста, не оставляй меня.

Но из леса больше не раздалось ни звука.

Из беспамятства меня вырвал хруст гравия под ногами. Кто-то подкрадывался ко мне, стараясь ступать как можно тише. Я не открывала глаза и не двигалась. Но сердце робко ускорило темп, словно пробуждаясь. Слабый свет пробился сквозь закрытые веки, и я услышала, как человек присел рядом на корточки. Едва различимое дуновение ветерка оповестило меня о движении его руки, и я вяло дёрнулась.

– Тише, – низко, но от этого не менее мягко проговорил приятный мужской голос.

Я слегка открыла глаза и, щурясь, посмотрела на освещённое огоньком свечи бесстрастное лицо Николаса.

Привидится же.

Отвернулась. Но он и не думал исчезать.

– Посмотри на меня, – настойчиво.

Я не двигалась, и через мгновение почувствовала тёплые пальцы, почти невесомо и с болезненной осторожностью касающиеся моего подбородка. Мои глаза открылись сами по себе и встретились со светло-зелёными глазами мужчины. Он хмурил брови и медленно осматривал моё избитое лицо. Во взгляде был гнев. Почему он злится на меня? – мелькнула отрешенная мысль.

– Ты наверняка хочешь пить. У меня есть вода. Сможешь глотать?

Я тупо посмотрела на него, пытаясь разобраться, о чем идёт речь, и с равнодушным видом отвернулась.

– Я не стану вредить тебе. Своим упрямством сделаешь только хуже, – сдержанно произнёс он.

Я молчала.

Мужчина тоже некоторое время молчал, а потом начал тихо говорить то, что почти физически било по мне:

– Этого бы хотела твоя мать? Чтобы ты сдалась в первый же день?

Я распахнула глаза и невидяще уставилась на деревянный столб, об который упиралась лбом. Что-то нехотя оживало внутри.

– Значит, всё зря? Если будешь продолжать жалеть себя и показывать гордость, уж точно не сможешь выполнить обещание.

Сразу поняла, о каком обещании речь. Я убью тебя! Я убью тебя и всех вас, слышишь? Но почему он сказал об этом так? Разве не был он заодно с этими чудовищами?

Резко повернулась к мужчине и попыталась испепелить его взглядом. Он смотрел на меня с мрачным удовлетворением. Специально злит меня – вдруг озарило.

– Ну, раз ты не хочешь, – убрал фляжку, взял свечу и рывком встал на ноги.

Не успев остановиться, выпалила:

– Стой.

Сама едва поняла, что произнесла. Голос был настолько хриплым, что казалось, будто горло забито песком. Мужчина снова опустился на корточки, появляясь в поле моего зрения. В его руках была фляжка. Я испуганно посмотрела на неё и слегка отклонилась.

– Это просто вода, честно, – будто пытаясь меня убедить, он влил немного себе в рот, сглотнул и поднёс горлышко к моим губам.

Я не могла поднять голову, но он помог и здесь. Аккуратно коснулся подбородка, немного приподнял, и я почувствовала, как на язык попали первые капли влаги. Он чуть сильнее наклонил фляжку. Я дернулась и с тихим стоном начала жадно глотать прохладную воду, проливая немного на подбородок. Но слишком скоро мужчина отнял ее от моего рта.

– Достаточно.

Разочарованная, я попыталась перевести дыхание и закашлялась. А мой хмурый наблюдатель не спешил уходить.

– Как тебя зовут?

Я раздраженно покосилась на него. Зачем ему было знать? Лицо мужчины оставалось непроницаемым, а взгляд спокойным. Он терпеливо ждал ответа. Но я колебалась не только из-за этого. Мне требовалось некоторое время, чтобы вспомнить, кто я такая.

– Фрейя, – наконец тихо проронила я, и это имя показалось мне незнакомым. Будто уже давно принадлежало кому-то другому.

Он кивнул:

– Ник.

Мужчина повесил фляжку на пояс к своему огромному чёрному топору, с которым никогда не расставался, и потянулся к свече. Вместе с ней он поднялся и поднес огонек к моим запястьям, начав рассматривать кожу. Я резко дёрнулась, и мужчина перевёл на меня непонимающий взгляд.

– Боишься огня? – догадался.

Скрыла непонятно откуда взявшийся стыд за ещё одним злобным взглядом и без сил опустила голову, позволяя ему осмотреть раны. Вздрогнула, когда он коснулся кожи с запекшейся на ней кровью. Передвигаясь почти неслышно, мужчина обошел меня и встал у спины. Я напряглась, он заметил это и успокаивающе дотронулся до здорового плеча.

– Просто посмотрю.

В оцепенении кивнула. Он опять присел, а я, как могла, сжалась, стесняясь своей наготы. Всё-таки я была девушкой. Но, кажется, его это совсем не смущало. С облегчением и с некоторым удивлением отметила, что он ни разу не попытался взглянуть на мое тело спереди. Наоборот, смотрел лишь в глаза и держал свечу чуть в стороне.

Это может оказаться ловушкой.

Но несмотря на все опасения, прекрасно понимала, что это глупость. Слишком много внимания было к одной персоне. Дикари не стали бы играть в подобные игры. Зато этот незнакомец вполне мог вести свою собственную.

Прислушалась. Мужчина тихо замер за моей спиной, его жаркое дыхание долетало до израненной кожи. Я наблюдала за перемещением света от свечи, когда он подносил её к разным участкам. Моё тело била крупная дрожь.

Через некоторое время мужчина тяжело вздохнул, поставил свечу в метре от меня и, сняв с себя чёрный плащ, медленно накрыл им мою обнаженную спину. Я болезненно поморщилась, когда тяжелая ткань легла на раны, но охватившее меня тепло немного смягчило страдания. Из груди вырвался облегчённый вздох.

– Думаю, пошло заражение. У тебя начинается лихорадка, – хмуро взглянул на меня Ник, так, будто это была моя вина.

Он долго всматривался в моё лицо, раздумывая над чем-то и словно не желая уходить. Мне тоже было больно от мысли о предстоящем одиночестве.

Снова тяжелый вздох. Оглянулся, подобрал свечу и прежде чем уйти, бросил:

– Скорей всего, за ночь раны прилипнут к ткани, но это лучше, чем замёрзнуть насмерть. Порезы серьезные, ты потеряла слишком много крови, и тело не может согреться.

– Почему ты мне помогаешь? – задала вопрос, который не давал мне покоя.

Он как-то слишком быстро отвёл глаза и уклончиво пробормотал:

– Я делаю то, что считаю нужным.

Мгновение я обдумывала его ответ.

– Спасибо, – в итоге прошептала.

Но мужчина уже исчез.

Я помнила, как всё тело окоченевало от холода, когда я засыпала на холодном снегу, а зимний ветер пробирался под меховую накидку. Те ночи казались мне кошмарным сном, от которого невозможно пробудиться. Но ни одна из них не сравнилась бы с этой. Тело будто больше не подчинялось разуму. Темнота подступала со всех сторон. Снова и снова я слышала звук рассекающего кожу кнута, а затем пробуждалась, чтобы вновь потерять сознание от боли. Руки, подвязанные к деревянной балке, затекли, а кожа на запястьях давно стерлась в кровь. Кровь была везде. Она неприятной корочкой покрыла мою спину и плечи. Иногда свежие капельки стекали вниз, и меня передергивало. Время от времени по телу пробегали судороги. Началась лихорадка. Я думала, что утро не настанет.

Этого бы хотела твоя мать? Чтобы ты сдалась в первый же день?

– Нет, – в бреду шептала я.

Слова Ника врывались в память каждый раз, когда я готова была молить о смерти. Не знаю, какие цели он преследовал. Но именно благодаря им я то и дело выплывала на поверхность.

Когда первые рассветные лучи тронули землю, я сидела в той же позе, равнодушно уставившись остекленевшим взглядом в дощатый пол. Он был весь в тёмных кровавых разводах. Меня сильно трясло, на лбу выступил холодный пот. Живот сводило от голода. Наверное, это утро радовало теплом, звонким птичьим щебетом и ржанием проснувшихся лошадей. Но для меня оно было серым, как никогда. Я не замечала ничего вокруг, лишь напряжённо ждала.

Звуки природы начал разбавлять шум просыпающейся деревни. Дикари перебрасывались резкими, гортанными фразами на своём, не понятном мне, языке и разбредались кто куда, чтобы заняться утренними обязанностями. Кто-то, проходя мимо, зловеще усмехался и плевал мне под ноги. Я не обращала внимание.

Тяжелые шаги раздались на шаткой лестнице, ведущей к помосту, и я нервно сглотнула. Все тот же дикарь пнул меня в бок, проверяя, живая я или нет. К горлу подкатила тошнота. Я не успела даже приготовиться, когда он разрезал веревки. Мои застывшие руки упали, всё тело пронзила сильнейшая боль, и я скрючилась, поскуливая. Мужчина с отвращением рассматривал меня, его взгляд остановился на пропитавшемся кровью плаще Ника, зрачки расширились. Он что-то произнёс, а потом с еще большей яростью схватил мои связанные кисти и потащил с помоста. По-прежнему наполовину обнаженная, я попыталась встать, но ноги не слушались, и дикарю пришлось просто сбросить меня с лестницы и поволочь по земле. Плечо жутко пульсировало, я тихо постанывала, лицо исказила боль. Как и предупреждал Ник, плащ прилип к ранам и благодаря этому продолжал держаться на мне. Может, ночью он и был тем, что спасло меня от холодной смерти, однако сейчас от него было больше вреда, чем пользы.

Дикарь лавировал меж хижин. Вяло подметила злобный смех остальных, но мне не было до них дела. Как не было и страха. В этот момент он исчез. Через некоторое время демон остановился, с глухим стуком опустил меня в пыль и, точно скотину, привязал к высокой толстой палке, вбитой в землю. Я не могла даже держать глаза открытыми. Просто обессилено обмякла, сотрясаясь в лихорадке, и слабо хватая ртом воздух. Покорно позволив темноте вновь поглотить меня.