Читать книгу Стать Дикой. Ведущая волков - Аля Файпари - Страница 9

Началась суматоха. Я в ужасе озиралась по сторонам, наблюдая, как мужчины с луками наперевес становятся в безопасный строй и уверенно целятся в волков, выходящих из теней.

– Нет! – рявкнула я, в панике оборачиваясь к Николасу. – Ты же обещал! Ты говорил, что не тронешь их, если я перестану сопротивляться!

– Молчи, – процедил он.

Мужчина развернул коня и твёрдо приказал:

– Опустить оружие!

– Но… – начал кто-то.

– Делайте, что сказано, – рыкнул Ник.

Воины недоуменно переглянулись, но луки опустили, настороженно наблюдая за животными и придерживая волнующихся лошадей.

– Что ты творишь? – процедил подъехавший к нам вождь. – Ждёшь, когда нападут?

– Они не станут, – спокойно сказал Николас, но даже я расслышала в его голосе нотки сомнения. Он явно был в замешательстве и не знал, что делать. – Едем дальше.

К моему огромному удивлению, его отец лишь недоуменно посмотрел на стаю, но доверился сыну и подал знак остальным исполнить команду Ника.

Всадники послали нервничающих лошадей вперёд. Но я знала, чем это закончится и потянула жеребца Николаса за повод. Развернувшись, я встретилась с его хмурым взглядом, но не смутилась и тихо сказала, почти умоляя:

– Они не уйдут. Стая последует за вами до самой деревни. Если я не прикажу им уйти, это закончится кровью.

Он бесстрастно смотрел на меня и молчал.

– Я выполню обещание и… пойду с тобой, только дай мне сказать им. Позволь… попрощаться, – на последнем слове мой голос предательски дрогнул. – Прошу.

Сжав губы, мужчина всматривался в мои глаза, раздумывая. Я не отводила взгляд, несмотря на ярое желание оглянуться на волков. Спустя несколько мгновений внутренней борьбы, показавшихся мне вечностью, Ник наконец принял решение. Я поняла это по тому, как он прикрыл глаза и вздохнул. Большего мне и не требовалось.

Стоило ему только зашевелиться в седле, чтобы спрыгнуть с лошади, как я, уже перебросив левую ногу, без его помощи неуклюже сползла на землю. Недовольный мужчина бесшумно опустился рядом, но я даже не взглянула на него.

Сражаясь с нестерпимой болью и дрожью, я медленно двинулась к застывшей неподалеку Легенде. Позади послышались растерянные возгласы воинов. Но в этот момент для меня существовали лишь сверкающие в темноте родные небесные глаза серой волчицы. Негромко заскулив, она ринулась ко мне, и я рухнула на колени, принимая ее в свои объятия и сожалея о связанных руках. Пальцы привычно скользнули в теплый мех, и я придушенно всхлипнула, зарывшись в её шею. Краем глаза я наблюдала за приближением остальных волков и привычно ожидала увидеть мелькающий среди них знакомый чёрный силуэт. Сердце болезненно сжалось. Мои тайные надежды не оправдались. Лидер не маячил за спиной своей спутницы, как делал это всегда. Незримый страж, готовый вечно оберегать свою пару.

– Прости, – прошептала я, глотая слезы. – Я не хотела этого. Мне так жаль. Умоляю, прости меня.

Но волчица вдруг шумно повела носом и, беспокойно заёрзав, начала с поскуливанием обнюхивать всю меня с расширившимся от запаха крови и страха глазами.

– Я в порядке, – она уже пыталась пробраться сквозь одежду к ране, но я не позволила. – Со мной все хорошо, слышишь? Сейчас это не важно.

Отстранившись, я заглянула в бесконечно печальные и тревожные глаза и обхватила морду волчицы дрожащими руками, мучительно кривясь от агонии в плече, но она была несравнима с болью, поселившейся в душе и тяжестью решения, которое я должна была принять немедленно.

Я медленно очертила пальцами изгибы ее узкой, светлой мордочки, наслаждаясь мягкостью шерсти и исходящим от кожи теплом. Грустно улыбнулась.

– Я никогда не забуду, сколько ты для меня сделала. Видимо, мне не суждено отплатить тебе тем же, как бы я ни хотела. Но ты должна защитить их, Легги. Я больше не могу… – из моего горла вырвался всхлип, но я глубоко вдохнула и продолжила. – Не могу быть рядом. Меньшее, что я могу сейчас сделать для вас – это уйти. И в этот раз ты не должна идти за мной.

Слегка прижав уши, она спокойно сидела, не отводя внимательный взгляд. Дикое животное, знающее человека только по мне самой, но она даже не обращала внимания на целый отряд за моей спиной. Глаза в глаза. Душа зверя в душу человека. Полное единение, нити которого я должна была разорвать. Я сморгнула слёзы и провела пальцем над её бровью, отчаянно желая навсегда отложить в памяти ее бесконечно преданный взгляд.

– Ты всегда умела слушать, девочка. Я знаю, ты всё понимаешь. Поэтому уходи. Уводи их как можно дальше. Вы заслуживаете спокойной жизни, – прошептала я и коснулась её округлившегося живота. – Они заслуживают.

Легенда жалобно заскулила и прижалась ко мне. Я обреченно потёрлась своей головой об её и с силой вдохнула знакомый запах, зная, что делаю это в последний раз.

Справа хрустнула веточка, и ко мне подлетел Лай, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с виляющим без остановки хвостом и радостно повизгивая. В отличие от Легенды, он бросал настороженные взгляды на мужчин и оставался рядом с огромной опаской.

Я улыбнулась его порыву и слабо погладила по голове.

– Я тоже рада тебя видеть, малыш.

Все волки уже сгрудились вокруг меня, и я наслаждалась прикосновениями к ним, мысленно благодаря каждого за проведённые вместе месяцы.

Воспоминания проносились в моей голове, и я позволяла им овладеть разумом, чувствуя, как ветер обдувает мокрое лицо. Я вспоминала, как тряслась от холода, бредя по колено в снегу, пока волки не окружали меня с боков, делясь благословенным теплом и силой. Как в звёздные зимние ночи голоса стаи сливались в единый мелодичный вой, а я присоединялась к их песне, ощущая себя частью чего-то нового. Значимого. Настоящего. Дикого. Я вспомнила каждую нашу совместную охоту. Как земля пружинила под ногами, а кровь бурлила от первобытного чувства. С ними я обрела надежду и ту свободу, что недоступна людям. С ними я узнала себя.

Но внутреннее тепло стремительно сменялось обжигающим холодом. Я понимала, что, сколько бы ни растягивала этот момент, он не мог продолжаться вечно. Ничто не длилось вечно, а всё хорошее когда-нибудь омрачалось реальностью. Я давно усвоила этот урок. Я должна была отпустить их.

Наше время прошло.

– Береги ее, Лай, – нежно прошептала я тёмному волку, смотревшему на меня так искренне, как не способны смотреть глаза человека. Для всех они были демонами, но лица истинных чудовищ никогда не сотрутся из моей памяти.

Я в последний раз оглядела каждого члена своей семьи и глубоко вздохнула, готовясь к неизбежному.

– Уходите, – твёрдо сказала я, и буквально ощутила, как откалывается часть моего сердца.

Боль с непониманием отразилась в их глазах, смешиваясь с моей собственной. Я поднялась на негнущихся ногах и зашаталась, но не осела на землю перед ними. Я пыталась быть сильной. И мысленно просила их тоже найти эту силу в себе.

Волки растерянно посмотрели на меня и попятились. Одна Легенда упрямо стояла на месте.

– Уходите! – я повысила голос, взмахнув связанными руками в сторону леса и вынуждая себя смотреть им при этом в глаза.

К горлу подкатил комок, но я подавила очередной всхлип.

Стая неуверенно отбежала подальше, все ещё колеблясь и разрывая меня этим на части. В глазах Легенды плескались неверие и боль. Сияющая небесная гладь медленно сменялась серым штормом. Она сделала шаг назад.

– Иди же! – отчаянный крик вырвался из моей груди, и я зарычала.

Волчица приглушённо заскулила, сгорбилась и понуро потрусила за остальными. Я смотрела ей вслед, пока её фигура не превратилось в силуэт со стертым контуром. Тогда она обернулась и сквозь расстояние встретилась со мной взглядом. Ветер развевал ее светлую шерсть, сияющую в свете луны.

– Прощай, – шепнула я, и он унёс мои слова.

Мгновение, и волки растворились в тенях.

Колени заныли от удара о землю. Я склонилась, невидяще уставившись перед собой. Отчаянный стон прорезал тишину, и больше не сдерживаясь, я выпустила свою боль на волю. Я подняла голову к небу и яростно закричала, и в крике этом смешалась вся ненависть к судьбе, весь груз страданий и горечь потерь.

В тот же миг еще недавно чистое черное небо заволокло грозными тучами. Хлынул мелкий дождь, смешиваясь со слезами, беспрестанно текущими по моему лицу. Будто вместе со мной, Боги оплакивали эту потерю. Но я больше не верила им и не верила в них. Им не было дела до меня. Теперь и мне до них тоже.

Я заглянула внутрь себя и не увидела ничего, кроме пугающей пустоты. Больше не было сил бороться.

Сражайся, – возник вдруг перед закрытыми глазами нечеткий образ матери.

Не могу…

Её родное лицо исчезло так же быстро, как появилось, а я сжала зубы, внезапно ощутив прилив злости. Её смерть была несправедливой. Сама жизнь была несправедливой.

На моё плечо опустилась тёплая ладонь. Я резко сбросила её и медленно поднялась, едва держась на ногах. Не говоря ни слова, развернулась и побрела к всадникам. Николас двинулся следом. Споткнувшись не менее дюжины раз, я наконец добралась до гнедого коня и самостоятельно вскарабкалась в седло, приветствуя адские волны боли, расходившиеся от плеча и спины по всему телу. Ник легко залез следом, но перед тем, как послать лошадь, достал из мешка длинную меховую накидку и укрыл меня. Остальные члены процессии молча наблюдали за нами. На их лицах застыло одинаково шокированное выражение от увиденного. Вождь взглянул на меня с новым интересом, задумчиво потирая бороду. Близнецы и Фабиан смотрели с благоговением и лёгким страхом, но когда я злобно повернулась к ним, все одновременно отвернулись.

Однако стоило мне вновь перевести взгляд на чащу, в которой скрылись волки, как злость утихла, сменившись горечью, а после, уже знакомой пустотой. Я не знала, что меня ждало, но, по крайней мере, они были в безопасности. Возможно, и моя душа ушла вместе с ними. Сейчас я не чувствовала себя живой. Всё было как в ту ночь, когда я думала, что лишилась всего. Но если тогда волки указали мне на искру, оставшуюся внутри, и разожгли яркий свет, то сейчас я стремительно опускалась на тёмное дно. И напоминанием этого служило холодное железо рабского браслета, намертво сомкнувшееся вокруг предплечья. Впереди было множество дней служения, а жизнь прекращалась здесь, в этот момент, когда, казалось, я потеряла всё, и больше было нечего.

Оставшийся путь прошёл в тишине, нарушаемой лишь чавканьем грязи под копытами лошадей и тихой песнью дождя, который вскоре затих, и мокрые раздражённые всадники с облегчением перевели дух.

Воздух пах сыростью. Низкий, почти прозрачный туман стелился по земле, окутывая ноги животных сказочным свечением от пробивающихся между облаков лунных лучей. Исходящий от Николаса жар и увесистая меховая накидка дарили тепло, однако внутри был пугающий холод. Раны, голод, лихорадка, долгая дорога и слёзы, которые я уже не замечала, истощили меня. Сгорбившись, я с закрытыми глазами раскачивалась в седле, изредка поддерживаемая сильными руками Ника. Стоило только открыть глаза, как мир начинал вращаться, и накатывала тошнота. Мужчина держался гораздо ближе, чем в начале пути, а толщина накидки сокращала и то небольшое расстояние, которое образовалось, неприятно задевая раны при трении. Но я привыкла терпеть. Это было лишь очередное испытание, грозившее сломить мою волю.

– Облокотись на меня, – тихо раздалось над ухом, когда моё тело снова завалилось вбок.

И я откинулась назад. Сопротивляться не было сил. Мужчина немного поёрзал, устраиваясь поудобнее, и моя голова оказалась на его широком плече. Я разлепила опухшие от слез глаза и через мутную пелену увидела суровое лицо с упрямо сжатыми челюстями и устремленным вперед нахмуренным взглядом. Мокрые локоны липли к его вискам, выбившись из пучка на голове. Я отрешенно наблюдала за тем, как упавшая с волос капля медленно скатилась по скуле мужчины и спустилась вниз, до подбородка, исчезнув во тьме вслед за остальными. Очевидно, почувствовав, что я на него смотрю, Николас покосился на меня и нахмурился еще сильнее, а я вновь прикрыла веки, устало вздохнув.

– Привал! – громко объявил вождь, и конь подо мной резко остановился, повинуясь натянутым поводьям.

Всадники повскакивали с лошадей и повели их к журчащему неподалеку ручью, недовольно ворча, когда животные поскальзывались на мокрой почве, утягивая за собой и мужчин.

Находясь в каком-то полубредовом состоянии, я зябко поежилась, когда спине вдруг стало холодно. Из груди вырвался кашель. Чьи-то руки подхватили меня за талию, стянули со спины лошади, и из меня вырвался слабый стон от невыносимой боли, прошедшейся по спине. Ноги дрожали после долгой неподвижности, колени подгибались.

– Отведи коня к воде, – бросил кому-то Николас, а меня поднял и усадил на ствол упавшего неподалёку дерева. Но я тут же встала и сделала нетвердый шаг в сторону.

– В чём дело? – строго спросил еще не успевший отойти Ник.

– Мне надо, – многозначительно сказала я, покачиваясь от усталости.

Ему не потребовались объяснения. Он обвел меня неуверенным взглядом, явно сомневаясь в моей способности разобраться со всем самостоятельно, но неохотно уступил, лишь угрожающе добавив:

– Попробуешь сбежать…

– Знаю, – буркнула я и пошла к кустам, однако снова была остановлена.

Во тьме сверкнуло лезвие. Не успела я отпрянуть, как веревки на моих кистях безвольно упали на землю.

– На этот раз без глупостей, – мрачно добавил Ник и отошёл к сброшенным в кучу седельным сумкам.

Орудовать пробывшими значительное количество времени в одном положении руками оказалось тяжело. Любое движение сопровождалось ноющей болью, а из-за накатывающих то и дело головокружений я несколько раз едва удержалась от падения.

Но прежде чем вернуться обратно я долго смотрела в сторону леса, прислушиваясь к раздававшейся позади возне мужчин, готовящихся к ночи. Мысль о побеге больше не искушала. Я вяло спорила сама с собой, убеждая, что выжив однажды в лесу с лихорадкой, смогу справиться с этим снова, даже с такими ужасными ранами и целым отрядом на хвосте. Но даже если бы в эту безрассудную чушь и можно было поверить, я не стала и пытаться, ощутив смертельную усталость лишь только думая об этом. Мне ничего больше не оставалось, кроме как развернуться и побрести прямиком в неизвестность. К людям, которых воспринимала, как врагов, но пока не понимала, так ли это было на самом деле.

Свою жизнь я оставила позади.

Среди алого света от костров выделялась высокая фигура Николаса в нетерпении мерившего поляну шагами. Он почти сразу заметил меня и остановился, скрестив на груди мощные руки.

– Почему так долго?

Проигнорировав вопрос, я просто вышла из теней и обвела взглядом значительно изменившееся место привала. Еще недавно тихая и освещенная одним только светом луны полянка превратилась в настоящий небольшой лагерь. На меня накатила волна тоски. Как же быстро способен был человек разрушить безмятежность природы, принося своим присутствием хаос и опустошение.

Мужчина расстелил на еще влажной земле меховое одеяло, рассчитанное на одного человека, и разжег рядом небольшой костёр, подвесив над ним длинные куски сырой крольчатины. Я недоуменно поморгала, гадая, где они достали сухие ветки и когда успели обзавестись добычей, но мое внимание тут же переключилось на приторный запах, витавший в воздухе. Приглядевшись, я рассмотрела несколько деревянных ёмкостей у огня, наполненных толчеными травами для заживления ран, и поморщилась, предвкушая вынужденное лечение.

В нескольких метрах от нас расположились и остальные. Они расселись вокруг большого костра и оживлённо переговаривались, так же держа над пламенем палочки с нанизанным на них мясом. И все стало понятно, стоило перевести взгляд на взъерошенного сокола, лакомящегося остатками пойманных для людей тушек.

– Садись.

Наконец перестав буравить меня недовольным взглядом, Николас подошёл к огню и начал ссыпать порошок от трав во флягу с водой. Я посмотрела на указанную лежанку, на мужчин в отдалении и внезапно ощутила, как сердце сжимается от страха. Но тело молило об усталости, и я осторожно опустилась на мех, как можно дальше от костра, настороженно следя за Ником. Он уже закончил с приготовлениями и целенаправленно двинулся ко мне. Но стоило ему присесть, я резко отпрянула и обняла колени, желая отгородиться хоть чем-нибудь.

Мужчина несколько мгновений вопросительно смотрел на меня, не шевелясь, и понимание наконец отразилось в его взгляде.

– Не стоит этого бояться. Я не трону тебя, – он заглянул мне в глаза и уверенно добавил. – Я не Истэк.

Но эти слова лишь поселили в душе новые подозрения.

– Тогда для чего я тебе? – невольно вырвалось у меня.

Николас нахмурился, явно не желая снова поднимать эту тему.

– Я уже говорил.

– Кажется, я тебе тоже, – неожиданно злобно парировала я. – Я не стану тебе прислуживать!

– Так тебя больше привлекает иной род занятий? – с издевкой в голосе поинтересовался он, стремительно раздражаясь.

От его намёка я разом побледнела и замолчала, не желая знать, к чему приведут слова. Он, казалось, осознал свою ошибку и тяжело вздохнул, сжав переносицу. Потом потянулся к уже приготовленной тарелке с мясом и передал мне ее вместе с флягой.

– Ешь, я пока обработаю раны.

Но несмотря на явный голод, я ощутила тошноту, едва только посмотрела на еду, и скривилась. Взгляд Николаса стал по-настоящему опасным.

– Хочешь умереть от лихорадки? Не будешь есть, потеряешь все шансы. Делай, как сказал.

Я полоснула его гневным взглядом, но флягу нехотя взяла. Принюхалась к плескавшейся там кашице и тут же сморщилась, по-волчьи шмыгнув носом. Но стоило встретиться с горящими глазами Николаса, как все сомнения пропали, и я отпила из ёмкости. Видимо, на моём лице отразились все возможные выражения отвращения, потому что Ник вдруг опустил голову, старательно скрывая улыбку. Я мрачно представила, как выплескиваю содержимое ему в лицо, и сделала еще один небольшой глоток, передёргиваясь от мерзкого вкуса всем телом.

– Повернись спиной.

Всё еще пребывая в ужасе от отвара, я повиновалась и постаралась запихнуть в себя кусочек мяса, борясь с дурнотой. Осторожно, стараясь не задеть раны, мужчина стянул с меня накидку, и я напряглась всем телом, зная, что должно последовать дальше. Но передо мной вдруг возникла тень.

– Возьми, прикройся, – предложил Ник, протягивая недавно укрывавший меня мех. – Подозреваю, что так тебе будет спокойней.

Заливаясь краской от смущения, я слегка кивнула и закрыла переднюю часть тела. Хотя чего он там не видел. Но мне хотелось забыть о той неловкости.

Вопреки моим опасениям, рубашку мужчина с меня стягивать не стал. Он лишь высоко задрал её и обнажил бинты, полностью облепившие моё тело. Они были настолько мастерски затянуты, что даже не ослабли за время поездки.

Пока Ник разматывал повязки, я, напряжённая до кончиков волос, в волнении кусала губы. Но он явно знал, что делал, и ловко двигал руками, ни разу не коснувшись моей кожи. В местах повреждений ткань ожидаемо прилипла к ранам, и под хруст моих зубов Николасу пришлось отдирать её, кое-где смачивая тряпкой, чтобы лучше отходило. О еде я забыла совершенно, небрежно отставив миски в сторону и сосредоточившись на ощущениях.

За спиной повисло угрюмое молчание.

– Ну? – не выдержала я.

– Приятного мало, – признался мужчина.

– Вот уж точно… – пробурчала я, наблюдая, как он рыскал в сумке и изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Горечь напитка немного взбодрила меня, но её действие уже ослабевало, приглашая погрузиться в долгожданный сон.

Тёплые руки мягкими касаниями мозолистых пальцев пробегались по моей холодной коже, и, несмотря на боль, последовавшую при промывании ран от плети, я начала немного расслабляться. Но изнутри все же вырвалось шипение, как только Ник начал втирать лечебную мазь. Она жутко жгла и щипала, но каково же было моё удивление, когда мужчина вдруг слегка наклонился и подул на воспалённую кожу, а потом невозмутимо продолжил лечение. Я молчала.

Ровно до того момента, как он перешёл к плечу. Стоило мокрой ткани коснуться раны, я приглушённо вскрикнула и подскочила от боли, а потом рассерженно развернулась.

– А чего ты ожидала после того, как вырвалась из рук близнецов, и, словно умалишенная, помчалась в лес? – недовольно спросил Николас в ответ на мой яростный взгляд. – Как минимум несколько швов придется наложить заново.

Внутри меня всколыхнулась жгучая волна. Эмоции, так старательно сдерживаемые, рвались наружу, но я продолжала молчать. Здесь никого не интересовали мои чувства, никому не было дела до моей боли, а потому я была вынуждена справляться со всем в одиночку. Я так отчаянно скучала по своей жизни, когда еще ничего этого не произошло. По тем временам, когда всё казалось безмятежным и о разбоях Кезро наш клан знал лишь понаслышке, а потому не задумывался обо всей серьёзности этой угрозы. И за это мы жестоко поплатились. Никогда не стоило усыплять бдительность. Для того, чтобы что-то построить, требовалась вечность, а чтобы отнять – всего лишь мгновение. Свет мерк по щелчку пальцев. А по-настоящему ценить всё, чем обладал, ты начинал лишь после того, как терял. И это самый чудовищный урок, который я только могла усвоить, ведь последствия были необратимы.

Казалось, Боги злобно подшутили, сохранив жизнь мне единственной. Я искала справедливость и не находила её. Лелеяла надежды о мести, но что могла сделать обычная девчонка-беглянка против могущественных чудовищ – воплощений самой смерти. Это была игра. Беспощадная и жестокая. Все искали своё предназначение, каждый уверялся в собственной неприкосновенности и думал, что беда коснется любого, но не его. Однако законы этого мира были построены по-другому. Всё наше существование – это выживание и на самом деле никому не было дела до простых смертных. Это битва была нескончаемой, и самое страшное в ней – борьба с самим собой, ведь победитель и был проигравшим.

На глаза беспомощно навернулись злые слёзы, и я резко отвернулась, зажмурившись. Тело снова сотрясла дрожь, как бы я ни хотела это скрыть.

Ник работал быстро и осторожно. Так, будто проделывал это уже тысячи раз. Но боль все равно была настолько сильной, что невольные стоны всё же слетали с моих губ, а слёзы собирались в уголках глаз.

Когда я наконец почувствовала, как мужчина делает последний стежок, тихо задала вопрос, чтобы хотя бы ненадолго сдержать угасающее сознание.

– Ты целитель?

Он коротко усмехнулся и потянулся за мазью.

– Нет.

Я не сомневалась в таком ответе и чуть повернула голову, явно намекая, что жду пояснений. И он удовлетворил моё любопытство, едва слышно вздохнув.

– Мои бабка и мать целительницы. Как ни крути, по любому чему-то да научишься, всю жизнь наблюдая за их работой.

– Моя мама… – начала я и тут же осеклась, осознав, что делала. Я разговаривала с мужчиной, который купил меня, словно вещь, так, будто мы были давними знакомыми, и только что чуть не перешла особую черту. Едва не приоткрыла ему дверь в моё прошлое, не доверила самое сокровенное.

Атмосфера как-то разом накалилась, и это ощутили мы оба. Мужчина не стал задавать вопросов и молча продолжил обрабатывать рану. Закончив, он плотно обмотал спину свежими повязками и попросил развернуться, чтобы заняться раной на обратной стороне плеча. Я напряжённо смотрела в землю, пребывая в мрачных мыслях, и когда Ник потянулся к моим забинтованным кистям, одернула руки.

– С этим я могу разобраться сама.

Он чуть наклонил голову вбок, заметив мою внезапную отстраненность, и попытался поймать взгляд.

– Фрейя, я не знаю, что ты там себе надумала, но я просто пытаюсь помочь, перестань противиться.

Я вскинула на него горящие глаза и дрожащим от ярости голосом ответила:

– Неужели? Слишком много внимания к обычной рабыне.

Его лицо мгновенно окаменело, в светлых глазах полыхнуло пламя.

– Не я надел на тебя этот браслет.

– Но ты купил меня, активно воспользовавшись моим новым положением!

– А ты бы предпочла остаться там и повторить участь своей матери? – оскалился он. – Представляешь, что они бы с тобой сделали? Если бы я тебя не купил, Истэк пустил бы тебя по кругу, а затем, наигравшись сам, продал бы первому попавшемуся извращенцу, способному заплатить побольше.

Я вздрогнула при упоминании мамы, но не позволила его словам проникнуть глубоко в сознание.

– Ты выставляешь себя добродетелем, но чем ты лучше? Откуда мне знать, что ты собираешься со мной сделать?

Он злобно прищурился.

– По-моему я неоднократно давал понять, чего от тебя жду.

– Неужели ты считаешь, что я действительно поверю твоим словам? Зачем? Почему я? – я наконец задала вопрос, который мучал меня долгое время. – Если тебе так срочно понадобилась служанка, то почему ты не выбрал любую другую рабыню, которой тебе бы не нужно было связывать руки, чтобы та ненароком не прирезала кого-нибудь из твоих воинов, и тратить сбережения и время на лечение ран, из-за которых все равно еще долго не получится работать в полную силу? Ради чего всё это?

– У меня нет ответов на твои вопросы, ясно тебе? И я не обязан перед тобой отчитываться, – почти прорычал он, распыляясь все сильнее.

Ну да, кто я такая!

– Ты изначально ведь не собирался никого покупать, так? – неожиданно догадалась.

Он ничего не отвечал, играя желваками и буравя взглядом костёр, у которого сидели мужчины, старательно делая вид, что не прислушиваются к нашему пылкому диалогу.

– Тогда отпусти меня! – отчаянно воскликнула я. – Если тебе не нужна рабыня, почему же ты просто не оставишь меня в лесу и спокойно не вернешься в свою деревню?

– Да потому что в этом нет никакого смысла. Я не занимаюсь благодетельностью, Фрейя, – мужчина повернулся ко мне и впился рассерженным взглядом в мой. – Твоя свобода, по меньшей мере, обошлась мне слишком дорого, чтобы я просто позволил тебе уйти и либо погибнуть от кровотечения в лесу, либо в скором времени снова попасться в руки Кезро, которые однозначно не стали бы снова упускать лёгкую добычу.

Я понимала, что в его словах был смысл, но упрямо не хотела мириться с этим, чувствуя, как слёзы обжигали щеки.

– Мир не крутится вокруг тебя, Фрейя. Пойми, наконец, когда надо бороться, а когда стоит остановиться. Нельзя бежать вечно. Всё когда-нибудь заканчивается и иногда приходится просто принимать свою судьбу.

Ник рывком поднялся на ноги и перед тем, как отойти, тоном, не терпящим возражений, отчеканил, сложив на груди руки и глядя мне в глаза:

– Ты поедешь со мной и будешь работать в моём доме, исполняя обязанности прислуги, хочешь ты этого или нет. Я не желаю больше заводить этот разговор и советую тебе всерьёз задуматься над моими словами, потому что в следующий раз я уже не буду так добр и просто найду способ заставить тебя замолчать.

Прикрыв веки и обняв себя руками, я смотрела перед собой сквозь слезы отчаяния, слыша, как удаляются его шаги. Каждое слово мужчины било, как ножом по сердцу, и я ненавидела его, себя и весь мир за то, насколько он был прав – я была бы безнадёжно обречена, вырвавшись на свободу, и даже если бы каким-то чудом выжила, Истэк достал бы меня даже из-под земли.

Но стыд сжигал меня изнутри. Я стала рабыней. Я позволила надеть на себя эти демоновы оковы, и назад пути не было. Всю жизнь стремясь к свободе, я оказалась в глухо запертой клетке.

Я перевела отрешённый взгляд в сторону и увидела, как воины охотно освобождают для Николаса место у общего костра, дружелюбно похлопывая его по плечу и предлагая пищу. Он сердито отмахнулся от взъерошившего его волосы Дамена – или Дритана, я пока не научилась отличать близнецов – и начал сверлить взглядом потрескивающие поленья, опершись руками о колени и устало опустив напряженные плечи.

Новая волна слабости заставила пошатнуться, но я вынудила дрожащие руки размотать повязки на кистях и потянулась к брошенным Николасом снадобьям и влажным тряпкам. Запястья были стёрты в кровь до мяса, и я болезненно морщилась, смазывая их и вытирая выступающую сукровицу. Я была предоставлена самой себе, но отчетливо ощущала, что мужчины наблюдали, готовые в любой момент пресечь мои попытки сбежать.

Спустя некоторое время затылок начало едва заметно покалывать. Невольно обернувшись, я встретилась с задумчивыми глазами Ника, который исподлобья внимательно следил за каждым моим движением. Он явно оттаял и смотрел мягко, почти виновато, и я, не выдержав, отвернулась, сосредоточившись на перевязке.

Мягкая лежанка искушала нырнуть в её объятия, и, наскоро запихнув в себя остывший ужин, я укрылась накидкой и медленно улеглась на левый бок, так далеко от огня, как только было возможно, свернувшись в клубочек, чтобы хоть немного согреть дрожащее тело. Раны сильно пульсировали, но глаза без конца слипались, и я наконец провалилась в беспокойный сон под треск костра, тихие разговоры мужчин и похрапывание отдыхавших от долгой дороги лошадей.