Читать книгу Жизнь в зелёном мундире. Книга вторая. Офицерское становление - Анатолий Рыжик - Страница 11

В первые месяцы службы я оказался участником крайне неприятных событий. Произошли они во время моего несения службы оперативным дежурным ЗРДН.

Первое моё боевое дежурство прошло без эксцессов. Второй раз я пошел в наряд более уверенным в себе. Так как в месячном графике дежурств я фигурировал пять раз, то быстро набирался опыта. Однако это не помогло мне правильно оценить непредвиденную ситуацию, которая возникла спустя чуть более месяца после первого наряда.

Смена оперативных дежурных производилась утром, совместно с КФС. Я заступил, и день на дежурстве прошел в быстром ритме: как всегда, следовали постоянные команды, сигналы и вводные. К 21.00 они стихли и мне принесли ужин на моё рабочее место.

Дежурная смена находилась в двухминутной готовности к пуску боевых ракет, поэтому покидать ЗРК оперативному дежурному запрещалось.

В районе 22.00 мне доложили с КПП – на территорию прошел командир дивизиона. Вечерний визит начальства может быть только с целью контроля, посему я насторожился и приготовился, ожидая проверку службы дежурной сменой.

Прошло полчаса – тишина. Значит, командир не по нашу душу, а пошел проверять караул. Мне будет поспокойнее заканчивать наряд. Только я так подумал, как в кабину управления влетел начальник первого отделения и сообщил о том, что майор Моисеев построил личный состав дивизиона возле 7-го сооружения, где хранится боекомплект ракет. Ему зачем-то потребовалось личное оружие. Начальник первого отделения передал мне приказ: срочно доставить личное оружие – пистолет (ПМ) командира к седьмому сооружению. Для того чтобы я мог покинуть рабочее место, командир прислал ко мне начальника первого отделения, и тот должен подменить меня на дежурстве.

Сейф с оружием офицерского состава находился на командном пункте ЗРК, в кабине управления, а выдачу оружия по тревоге осуществлял оперативный дежурный ЗРДН. Я поинтересовался у начальника первого отделения: для чего вдруг понадобился командиру пистолет, но тот ответил, что понятия не имеет. Больше я ничего не спросил, так как было передано «доставить оружие срочно» да, и вёл себя сменщик как—то странно, мне даже показалось что испуганно.

Так ничего толком не выяснив и из-за этого находясь в растерянности, я взял журнал выдачи оружия, пистолет командира и отправился к 7-му сооружению…

Череповецкая осень.

Огневая позиция ЗРДН площадью 16 гектар не освещена. На улице темнота неимоверная, натоптанных дорожек не видно, грязь липкая тягучая, сапоги увязают в ней.

Иду по направлению к 7-му сооружению, совершенно ничего не видя, только грязище чавкает под ногами. Наконец-то впереди замерцала слабо освещённая площадка перед 7-м сооружением.

Личный состав дивизиона был построен перед ней побатарейно. Гробовая тишина, никаких команд и разговоров. Явно что-то не так. Перед строем командир дивизиона.

Ничего не понимая я подошёл и доложил майору Моисееву о своём прибытии. Попросил его расписаться в журнале выдачи оружия за пистолет. Он расписался – я выдал ему пистолет.

Вижу: строю стоит весь личный состав ЗРДН, даже снят кухонный наряд. Кроме гнетущей тишины я ничего странного я так и не заметил. Никто не бормочет, не шевелится – даже как-то непривычно.

Нарушил тишину голос Моисеева, который прозвучал угрожающе: – «Повторяю: рядовой Ятнекс выйти из строя! Теперь-то ты выйдешь…»

Моисеев вставил обойму в ПМ.

Ятнекс с лицом бело-бумажного цвета вышел из строя. Мне стало не по себе – глаза Моисеева смотрели в «никуда», а слова он произносил чётко, отрывисто:

– «За невыполнение приказа командира дивизиона и нанесение ему оскорблений, рядовой Ятнекс приговаривается к смертной казни через расстрел!».

Моисеев передёрнул затвор пистолета.

Далее происходящее смешалось в моём восприятии и понимании. Успел поднять руку с пистолетом Моисеев, готовясь к стрельбе или нет – точно не помню.

Откуда-то из темноты на него вывалился и схватил за руку, в которой был зажат ПМ командир стартовой батареи капитан Ортобаев.

Вдвоём они завалились в грязь. Ортобаев был сверху, пистолет был уже у него. Подпрыгнул к валяющимся в грязи и мой комбат – капитан Сергиенко.

– «Лейтенант забери пистолет!» – прокричал мне (через слово вставляя мат) Осман Топтукович Ортобаев, восседая на командире дивизиона.

Вдвоём с Сергиенко они волоком потащили Моисеева в темноту, успев крикнуть строю: «Разойдись!».

Земляки увели и Ятнекса – он был не в себе.

Я попросил офицеров рассказать, что произошло. Мне сообщили, что командир дивизиона поймал Ятнекса в самовольной отлучке. Когда тот появился, Моисеев построил дивизион и начал его ругать. Ятнекс не молчал – огрызался.

Перебранка привела к тому, что Моисеев назвал Ятнекса прибалтийской свиньёй, а тот ответил, что это лучше, чем быть русской, пьяной свиньей.

После этих слов командир дивизиона неожиданно замолчал, а затем послал начальника первого отделения за оружием. Когда тот убежал, Моисеев приказал Ятнексу выйти из строя. На этот приказ Ятнекс ответил, что он всякое гавно слушать не будет, и послал Моисеева «куда подальше».

Тот на это хамство ничем не ответил…

После этой перепалки минут десять дивизион стоял в оцепенении ожидая чем это закончится. Стоял до того момента пока с оружием не появился я.

Конечно, об этом случае кто—то доложил командованию. Несомненно, дошло и до командира корпуса потому, что князю Жаровскому наступил конец. Он стал другим «князем», так как был отправлен в другой корпус, получив при этом звание «подполковник». Очевидно, очень сильный покровитель был у Моисеева, иначе не объяснить, почему так долго с ним не мог ничего сделать такой заслуженный человек как комкор Герой Советского Союза генерал-майор Кабишев.

Но хоть таким образом лёд тронулся с места.

Не сошло это просто так с рук и прибалтийским «дедам». Озолинша, Ятнекса и Булайтеса разослали по разным дивизионам.

Решили усилить и офицерский состав – взамен «двухгодичников» в дивизион начали приходить кадровые офицеры.

Стал доукомплектовываться штат. В дивизионе появился заместитель командира по политчасти.

Обстановка оздоровлялась и позволяла мне больше времени посвящать учёбе. Продолжая «жить службой и на службе», я занимался и тренировался на материальной части с утра и за полночь. Перешёл к изучению настройки техники, порядка и подготовке её к боевой работе. Это стало первостепенной задачей – приближались полугодовые регламентные работы. На десять суток ЗРК снимался с боевого дежурства. За этот период он подвергался серьезной профилактике: его разбирали, чистили, собирали и настраивали.

Офицеры для этих работ составляли планы, готовили технологические карты, получали на складах бригады расходные материалы и ЗИП.

А вот спирт получал на складе лично капитан Сергиенко. Запчасти и расходные материалы он выгрузил в части, а двадцати литровую канистру сразу занес к себе домой. Моим расчётам для регламентных работ требовалось 16 литров, я его был обязан выдать.

Поэтому я спросил комбата:

– «Будет ли выдан спирт на регламентные работы?» – он ответил утвердительно, сказав, чтобы за ним я зашел к нему вечером, он мне отдаст положенное. В назначенное время я прибыл к Сергиенко домой. Он встретил меня на кухне сидя за столом с начальником штаба майором Агеенковым. На столе стояла трехлитровая банка прозрачной жидкости, а по запаху, который царил на кухне, я понял, что в ней спирт.

– «Товарищ капитан! Прибыл за спиртом для регламентных работ» официально доложил я. Сергиенко предложил мне сесть, но я отказался. Тогда, он достал стоявшую под столом канистру и отдал её мне. Почувствовав её лёгкость, я сказал, что спирта в ней мало, что мы не сможем выполнить регламентные работы в полном объёме и в соответствии с технологическими картами. Техника будет плохо обслужена.

– «Рыжик, Вы пьёте спирт?» спросил Сергиенко. Получив от меня отрицательный ответ, он с сожалением произнёс:

– «А вот мы с начальником штаба пьём…. Иди, работай и не задавай мне глупых вопросов!»

Когда я раздавал офицерам спирт для регламентных работ, то боялся услышать вопрос, почему так мало. Вопрос я услышал, но другой:

– «Как Вам удалось получить спирт? Мы впервые будем делать с ним регламентные работы»

Но опять хорошее резко породило плохое. Основная часть спирта шла на работы, проводимые в кабине «П». Очень много расходовалось на мытьё волноводов. Ими опутана вся кабина, а представляют они собой металлический чулок квадратного сечения 2,5см. на 4,2см. Длинна каждого до полутора метров, и они стыкуются между собой. Для хорошего распространения электромагнитных волн волноводы внутри покрыты медным сплавом.

Технология мытья проста. После разборки приёмопередающей системы волноводы расстыковываются.

В каждый из них наливается спирт, хорошенько взбалтывается, затем выливается.

Спирт пили не только комбат и начальник штаба, но и другие. Поэтому каждый себе «отщипывал» от полученного. Старший лейтенант Гусев не был исключением. Моя волноводы он переливал спирт из одного в другой, а не заливал новую порцию.

Когда я зашёл в кабину «П» проконтролировать его работу, он показал мне отработанный спирт. Эту тягучую, зелёно-черную смазку, никак нельзя было называть спиртом.

Было понятно – волноводы не чистили с момента выпуска ЗРК с завода-изготовителя, а Гусев при работах спирт явно экономил.

Наступило время обеда, я подал команду подчинённым и проследовал в столовую. Обедал я в отдельном закутке солдатской столовой, вместе с офицерами-холостяками. Обедали, не торопясь – дивизион на регламентных работах имел срок готовности к боевой работе 24 часа. В обыденной жизни при дежурстве редко выпадает на обед больше пятнадцати минут, поэтому в этот раз мы засиделись за разговорами. Пошутили про спирт, мол, неплохо бы было поделиться Гусеву с товарищами, имея его самое большое количество. Тот ответил, что может подарить отработанный спирт, оставшийся после промывки волноводов. Кто-то сказал, что его уже наверняка выпили солдаты. Все засмеялись. Вдруг, разом насторожились – а если на самом деле?

Гусев сказал, что неиспользованный спирт он убрал, а эту жижу выпить может только идиот.

Офицеры продолжали подтрунивать, но Гусев возражал: у него в расчёте очень порядочный солдат. Тем не менее, в его голосе уверенности уже не было. Офицеры напомнили пословицу: «куда солдата не поцелуй…».

Это было последней настораживающей каплей, поэтому на всякий случай мы с Гусевым завершили обед и пошли на технику.

В кабине «П» на полу лежал рядовой Калинович – отличник боевой подготовки. Лицо у него было зеленовато-серого цвета, рот открыт.

Я и Гусев вытащили его на улицу, по громкой связи вызвали фельдшера и дали команду принести ведро воды.

– «Пей Калинович, пей!».

Гусев сунул тряпку с нашатырём ему под нос:

– «Пей сволочь, кому говорят!»

Мычание и попытка пить. Здоровяк Гусев как пушинку поднял его за плечи:

– «Заливайте в него воду!». Немного смогли влить. Перевернули лицом к земле, в рот воткнули пальцы. Пошло…

Рядовой Калинович зашевелился, ожил.

Фельдшер сделал укол и начал суетится возле него.

Подошли начальник штаба и комбат и сказали мне не зло, с сожалением:

– «Нашёл на свою жопу приключение товарищ лейтенант?

Тебя предупреждали, что спирт пить надо, а не волноводы им мыть! Надо слушать старших»