Читать книгу Жизнь в зелёном мундире. Книга вторая. Офицерское становление - Анатолий Рыжик - Страница 6

На следующий день с утра я пошёл позавтракать в солдатскую столовую – «снять пробу». Затем проследовал на развод личного состава по местам работ. Проводил его начальник штаба майор Агеенков. Первое, что он сделал – представил меня всему личному составу дивизиона, после чего я занял своё место в строю.

Организация развода и поведение на нём личного состава мне не понравились: много говорильни, нет постановки конкретных задач наблюдаются пререкания и разговоры в строю.

В училище было не так. Конечно, я знал, что будет не так, но и не думал, что так плохо.

После развода майор Агеенков сказал мне, чтобы я представился командиру дивизиона – тот прибыл из госпиталя и находится в своём кабинете.

Постучавшись, со словами «Разрешите войти?», я вошёл в маленький кабинет, в котором стоял один письменный стол и было одно маленькое окно.

Помещение было шириной с окно и настолько маленькое, что казалось, будь здесь детский горшок, то он наверняка был бы внутрь ручкой.

За столом, спиной ко мне смотря в окно, подперев голову, сидел, очевидно, командир дивизиона, очевидно майор.

Меня смутило то обстоятельство, что на одном погоне была майорская звезда, а на другом нет.

На мой «вход» никакой реакции. Минута, три, пять…

Я решил – надо представляться. Доложил:

– «Товарищ майор! Лейтенант Рыжик прибыл для дальнейшего прохождения службы!»

В ответ – молчок. Стою, жду. После затянувшейся паузы, не поворачиваясь ко мне:

– «Говоришь, служить прибыл? Так иди, служи!»

Я опешил от такой встречи, но мне надо было определяться с моим размещением и приёмом должности. Решил спросить:

– «Товарищ майор! Разрешите вопрос?». А в ответ:

– «Вопросы здесь задаю я! Ты знаешь кто я?».

– «Знаю. Командир дивизиона майор Моисеев».

– «Не хрена ты не знаешь! Я князь Жаровский! Понял?»

– «Так точно. Понял».

– «Ну, тогда иди, служи лейтенант».

Расстроенный я зашел к начальнику штаба Агеенкову, доложил, как прошло представление в должности. Тот не удивился. Агеенков -участник Парада Победы, знаменосец, кидавший знамена гитлеровской Германии к подножью Мавзолея Ленина был готов ко всему. Даже к тому, что им командует больной идиот.

А вот меня в те времена эта несправедливая «кадровая смесь» самодуров – алкоголиков и участников Великой Отечественной войны меня просто поразила. Причём значительно больше, чем плохие условия жизни в дивизионе. Это был первый урок несправедливости кадровой политики в армии, но увы – далеко не последний.

По ходу моей службы известное выражение:

«кадры решают всё» трансформировалось в другие:

«В кадрах – решают всё».

«Кадры – решают и всё».

«Кадры – решились на всё».

Начальник штаба майор Агеенков был ровесником моего Папы. Пройдя фронт, он дослуживал до пенсии в дивизионе, не имея квартиры в городе. Как и все прочие Агеенков проживал с большой семьёй в лесу и имел только то жильё, что было предоставлено здесь – в сборно—щелевом сарае, называемом ДОСом.

А вот командиру дивизиона майору Моисееву было около тридцати лет, но он имел «мохнатую лапу» и квартиру в городе. Поражала несправедливость: будучи пьяницей и плевательски относясь к службе, Моисеев мог командовать такими заслуженными людьми как Агеенков.

В течение дня я скитался в неопределённости, но, в конце концов, было принято решение поместить меня в общежитие для лейтенантов-двухгодичников. Там я буду до того времени, пока капитан Курский не переедет и не освободит положенную мне штатно-должностную служебную квартиру.

То, что мне такая квартира положена по штату была единственно хорошая новость с момента моего приезда.

Определили моё жильё к вечеру, а утром так и не зная, где буду сегодня ночевать, я отправился на позицию ЗРК С-75В. Отправился «как инженер» проводить подготовку техники к прилёту командира 3-го Корпуса ПВО Героя Советского Союза генерал-майора Кабишева и следовавшей с ним комиссии.

Придя на позицию ЗРК, я долго не мог понять, что я должен делать. Все занимались своим делом, всё светилось и мигало каскадом разноцветных лампочек. Стоял гул вентиляторов охлаждения аппаратуры, который периодически прерывался командами по громкоговорящей связи (ГГС):

– «Кабина У – дайте РК!»

– «Кабина А – срыв АС!»

– «Кабина П – БАПК не держит!»

– «Кабина РВ – смотрите за напряжением».

Тёмный лес, да и только! Однако увиденного я совсем не испугался.

Более того, подумал: хорошо, что в училище мало занимался изучением техники. Те, кто много сидел за схемами теряли время зря. Невозможно всё это действо изучить по схемам, в классе. Надо окунуться с головой в эту обстановку, жить в ней и понимать её и только потом углублять свои знания по принципиальным схемам.

Я уже твёрдо знал, что я ничего не знаю.

Найдя командира батареи капитана Сергиенко, спросил какие мои действия. Тот ответил:

– «Самый сложный участок в Вашем подразделении приёмопередающая кабина. Настройку аппаратуры в ней проводит техник кабины старший лейтенант Гусев. Грамотный, но нервный офицер. Идите туда».

Кабина П это приемо-передающая система ЗРК с пятью антеннами, две из которых весят по две с лишним тонны. Стоит она на возвышенности – на месте постоянной дислокации это насыпная гора. Кабина весом 14 тонн вращается по кругу, вправо, влево. Туда куда её поворачивает из кабины управления (У) маленьким колесом штурвала офицер, производящий поиск цели в воздушном пространстве. Передатчики кабины П посылают на сверхвысокой частоте импульсы мощностью 1 мегаватт. Такое облучение очень вредно для всего живого, поэтому никто из офицеров не хотел работать в кабине П.

Взобравшись на гору, я никак не мог попасть в эту пакостную «избушку на курьих ножках».

Вывешенная на домкратах вместе с колёсами она находилась на уровне полутора метров от земли и постоянно вращалась.

Дверь в неё закрыта, рев моторов сканеров – не докричишься. Тем не менее каким-то образом я умудрился во время паузы вращения «впихнуться» в неё.

Места внутри не было. Площадь пола (2кв. м.) была завалена запасными частями и схемами.

Старший лейтенант Гусев, двухметрового роста, сложившись пополам (высота внутри кабины 1м.60см) что-то крутил внутри рычащих шкафов с аппаратурой.

Он прокричал, перекрикивая гул сканеров:

– «Ты чего припёрся? Места внизу, что ли мало? Здесь и без тебя тесно. Я тут даже один задыхаюсь!»

Я возразил, что имею задачу от комбата – контроль над его работой, но хочу посмотреть и поучиться.

Гусев продолжал ворчать, а я сел на пол, на задницу, потому что стоять не представлялось возможным.

Через полчаса у меня затекли ноги и начало подташнивать. Что и для чего делал Гусев – я не понимал. Он мне не рассказывал, а если бы и рассказывал, то я бы всё равно не услышал.

Прокричав Гусеву:

– «Пойду, посмотрю, как дела в кабине А» (аппаратной), я вывалился на улицу.

Настроения никакого. Как контролировать подчинённых и учить их, если сам ничего не умеешь? Звание есть. Должность (некоторые по семнадцать лет её ждут) тоже есть.

А что и как дальше?

Всё больше и больше я начинал понимать, в какой ситуации оказался….

В кабине А было намного тише. Расчёт – три офицера и один старшина, работал в сравнительно комфортных условиях.

Старший лейтенант мне доложил:

«Товарищ лейтенант! В аппаратной кабине проводятся регламентные работы. Старший техник системы – старший лейтенант Саяпин».

Я поздоровался: «Здравствуйте. Вы, наверное, один кадровый офицер в аппаратной. На какой системе работаете?».

– «Так точно, кадровый. Работаю на системе селекции движущихся целей (СДЦ) уже три года».

– «Отлично. Мы в училище эту систему мало изучали – слукавил я – поэтому поучусь у Вас, а Вы по мере возможности рассказывайте мне о ней. Только так, чтобы это не повредило регламентным работам»

Первый рабочий день закончился у меня, как и у всех – после часа ночи, проведением контроля функционирования на станции наведения ракет (КФС). Контроль не прошёл «как надо», но не из-за техники, входящей в подчиненное мне подразделение, а по вине кабины управления. Были какие-то сбои, и часть офицеров продолжила настройку аппаратуры.

Командир батареи капитан Сергиенко разрешил мне и моим подчинённым идти отдыхать:

– «Нечего здесь торчать. Вы идите, но в семь утра всем быть здесь. Будем встречать комиссию»

Сам комбат Сергиенко, оставив на рабочих местах необходимый расчет, продолжил руководить настроечными работами.