Читать книгу Наши в ТАССе - Анатолий Санжаровский - Страница 29

Артёмов:

– Скоро 75-летие Кербабаева, известного туркменского писателя. Мне о нём рассказывали. Приехал он в Красноводск писать новый роман. В местной гостинице дали ему люкс. С ванной. И как истинный туркмен он плевал на ванну. Он складывал в неё бутылки из-под дешёвого вина. Уже набралось полванны, когда он почему-то уехал в Ашхабад. Через некоторое время снова приехал работать над романом. Только роман он отложил. В сторону. Не до романа! Первым делом он кинулся разыскивать свои бутылки, поскольку ванна была чиста как стёклышко. Он бегал по гостинице и кричал, что его обокрали.

– Я сдала ваши бутылки, – краснея, призналась старенькая уборщица.

– И вам дали деньги?

– Рубль шестьдесят.

– И вы считаете, что это ваши деньги?

Уборщица заняла у кастелянш, слесарей. Они дали ей медяками из денег, взятых на обед. Она отдала ему медяки в банке из-под сметаны.

– Зачем даёшь банку? – накинулся почтенный Берды Мурадович на уборщицу и стал считать. – Тут не хватает 10 капек.

– А банка?

– Тогда всё в порядке.

Работа над романом была успешно продолжена.

Все слушали эту историю с омерзением.

Разгорячился Иван Павлович. Выковырнул из памяти другой случай покудрявей.

– Война. Сорок первый год. Казань. Там корреспондентом ТАССа был Князев. Звонят ему из ТАССа и просят заказать у художника Тарле статью для англо-саксонских государств. Князев объяснил художнику свою просьбу.

– Подождите, – сказал Тарле.

Ждёт Князев десять, ждёт двадцать минут.

Через полчаса вышел из соседней комнаты художник с тремя страничками самим отпечатанного текста.

Князев опешил. Никто из великих не относился к журналистам с таким уважением. Стал благодарить.

– Ну что вы, молодой человек, – сказал художник. – У меня к вам тоже просьба. Гонорар за статью, если можете, перешлите как можно скорее. Плохи у меня дела с деньгами.

– Хорошо! Обязательно!

Просьбу Тарле Князев передал в ТАСС.

Через неделю требуют заказать вторую статью. Через три дня третью… Четвертую…

– А деньги!? – взвыл Князев. – С какими глазами идти?

– Действуй! Бухгалтерия тут туго поворачивается.

Извиняется, мнётся-гнётся, а идёт к художнику.

За короткое время Тарле написал семь статей.

А денег нет как нет.

Зато пришло указание заказать восьмую статью.

Князев побежал на рынок, продал сапоги и пиджак, но принёс деньги художнику. Попросил расписку:

– У нас в ТАССе такой порядок. Расписку обязательно.

Художник и написал: я, Тарле, получил от корр. ТАСС такую-то сумму.

Князев отправил в ТАСС большое злое объяснение, прислал расписку.

После этого скандала бухгалтерия удосужилась выслать гонорар Тарле.

Эта расписка долго хранилась в ТАССе. Как дорогая реликвия войны.

Но раз Бог любит троицу, так и я уж расскажу третью историю. Самую короткую.

В войну в Куйбышеве жил Алексей Толстой. Корреспондент ТАСС обратился к нему за статьёй для заграницы.

– Я напишу. А вы три тысячи дадите? Что скажете?

Корреспондент молча бросил трубку.

Трёп стоит коромыслом.

Артёмов кричит в спину уходящему Бузулуку:

– Олег Дмитриевич! Не уходите! Я вам партию должен. – Смотрит на часы: – Подождите ровно шесть минут. В рабочее время играть в шахматы неудобно, а трепаться можно. Мы ж обмениваемся мнениями!

Сегодня Медведев в белой рубашке. Важен как покойник. Собрал летучку в редакции:

– Вчера у гендира была летучка. Много ругал он, что даём неинтересную информацию. Надо писать кроме приездов королей и их обедов. Писать о наших людях. Писать интересно, нетрафаретно. Будет нам очередная выволочка. На острый зуб Лапина попала статья Бузулука. Написана казённо. Видимо, о ней ещё будет идти речь, раз она зафиксирована. Какие вопросы?

Олег почесал затылок:

– Александр Иванович! Теперь надо готовить два варианта статьи. Статью, написанную живо, никакой министр не завизирует. Для визы – одна статья, для вестника – другая.

Медведев машет ладошкой книзу. Ну сбавь же ты глупые обороты!

– Да хорошую статью, – на подкрике выпаливает он, – ни один руководитель не откажется завизировать!

– Ну как, Александр Иванович, живо написать об активе? Это ж не актив, а матобогащение!

Попался Медведеву под горячую руку мурманский корреспондент Засухин. Засухина Медведев недолюбливает за самомнение. И, вкось отчеркнув мурманскую заметку, лепит смертный приговор:

«НИ.[62] Написано неинтересно. Факт местного значения».

Забракованные заметки всё же выборочно просматривает Колесов. Он вернул Медведеву эту информацию. С визой «Срочно подготовить!»

Медведев и сложи лапки. Прижух на минутку. Обмозговывает, как бы всё-таки дожать засухинскую классику и заодно спасти свою марку. Командует Новикову:

– Звони в морское министерство. Законсультируй материал! Надо… Архивежливо склоняй к тому, чтоб забраковать. Ну скучно же написано! Что тут интересного? Буксир «Стерегущий» спас корабль «Черняховский». Ну и что? Его обязанность такая!

Министерство же твёрдо настаивает на публикации. И Медведев получает вторую оплеху.

Сам себя оплевал с корени до вышки!

Пишет наш началюга дубово, топорно. И требует, чтоб все так писали.

И при чём тут пустые разглагольствования о скуке письма? И какие у Медведева критерии интересного? Да и есть ли они у него?

Татьяне надоела говорилка о скуке письма. И она соскакивает на собачью стёжку:

– У нас пёс с Козловским оперы поёт. Козловский жалобно затянул а-а-а-а-а в сцене юродивого, и пёс вторит ему, подвывает… Просыпается наш Полкан по будильнику. Хоть в два, хоть в десять. Вскакивает. Морда сияет. Хвост туда-сюда, как маятник. А я не могу проснуться. У меня в шариках темно, пока кофе не выпью. Вчера я стукнула будильником об стену. Мешал спать.

– Сейчас, – бубнит Медведев, – выпускают будильник «Витязь». Никакие удары и падения ему не страшны.