Читать книгу Русская идеология. За что и против чего стоит бороться русским людям - Андрей Савельев - Страница 7

Все 90-е годы прошли у русских идеологов в спорах и размышлениях о том, какую же страну мы строим. Захватившую власть группировку упрекали в том, что она тоже этого не знают. А группировка (ельцинисты) делала вид, что заинтересована все-таки выяснить этот вопрос, а потому даже требовала, чтобы русские умы в кратчайшие сроки разработали «русскую идею». Умы разрабатывали. Каждый ум разрабатывал своё. И правящие круги предлагали: вот и разберитесь между собой. И разбирались. До сих пор разбираются и требуют друг от друга: дайте русским идею! Не замечая, что идея давным-давно разработана, а все требования «дать» – это лукавство врагов русской идеи.

Все необходимое для того, чтобы русская идея приобрела современное звучание, давно сформулировано. В разных доктринах политических группировок говорилось, в общем-то, об одном и том же. Но о них никто не знал. Потому что в массы бросались совершенно другие «идеи» – разрушительные, антирусские. Идея сводилась к «предвыборному пиару» и фиктивному патриотизму. И на этом фоне любая идея обесценивалась. Вместо того чтобы сражаться за Россию, ходили вокруг да около: давайте сначала определимся, ради чего сражаться, придумаем нечто, чего до сих пор никто не знал. Да и попутно ответим на вопрос: кому сражаться-то?

Утомившись этими вопросами, в 2000-е образованная публика, наконец, обнаружила, что она не знает не только ради чего жить России, но даже кто такие русские? Мол, прежде чем что-то делать, надо понять, кто это будет делать. И вот уж десяток лет эту тему поднимают в самых разных кругах: от телевизионных шоу до научных конференций. И каждый дает свое определение, не слушая другого. Отчего, конечно, не может возникнуть никакой совместной деятельности.

Одно из быстро распространившихся безумий – это «открытие» того, что русские – прилагательное. Путаники не понимают, что одно и то же слово может быть и существительным, и прилагательным. И слово «русские» как название народа вовсе не уникально в своей способности оборачиваться в зависимости от употребления то тем, то другим. Ровно такими же свойствами обладают, к примеру, слова «англичанин» или «испанец». Нет, нашим умникам подавай какое-то иное название. Ну, хоть, «русы», что ли. Давайте, мол, сначала всех заставим быть «русами», а потом сообразим, зачем все это надо.

Слышать все эти «откровения» дико и странно. Такое впечатление, что вся эта умственная деятельность предназначена только для того, чтобы ничего не делать. А лишь советовать и раздавать задания неизвестно кому. Между тем, только в деятельности обнаруживается, кто такие русские. Только через деятельность можно это не столько понять, сколько почувствовать. Также как и в семье родители и дети – это отношения, а не определение. Определение убивает то, что неопределимо – любовь. Точно так же формализация понятия «русские» – это попытка свести жизнь народа в течение многих веков к короткой фразе.

Наши предки веками обходились без определения. Кто такие русские? Да вот мы все – кто тут живет на Руси: я, моя семья, мой сосед, наша деревня, волость и так далее – все русские. Русские – это мы. Мы живем вместе и понимаем друг друга, потому что говорим на одном языке, породнены меж собой, живем и думаем сходно. Кто приходит разорить страну, где мы живем, уничтожить нас – это нерусь. Кто приходит к нам в гости из других стран – это люди иного рода: они нам не родня, говорят на другом языке и порой ведут себя чудно – не так, как мы.

У нас нет проблем, чтобы определить, имеем ли мы дело с русскими или с нерусским. Пока мы в России, вокруг нас – преимущественно русские. Мы визуально легко устанавливаем отличие от русских ярко выраженных кавказцев или монголоидов. Но на глаз мы точно не отличим немца от русского. Или обруселых представителей коренных народов, которые с русскими уже основательно породнились, оставаясь при этом по самосознанию нерусскими. Но эти ошибки визуального восприятия ничтожны в сравнении с точным угадыванием русских людей вокруг себя. Их много – почти все, с кем мы сталкиваемся в жизни.

К визуальному восприятию добавляется речевой контакт. Когда мы слышим русскую речь без акцента, мы полагаем, что перед нами, скорее всего, русский. В сочетании с европейским типом лица мы определяем русского почти безошибочно. За исключением тех редких случаев, когда наш собеседник заявляет, что он нерусский. Говорит по-русски, похож на русского, но не считает себя русским. Значит, так тому и быть: не хочет человек быть русским – это его выбор.

Есть редкая, но неприятная ошибка: когда человека, считающего себя русским, по особенностям лица приписывают к нерусским. Это граничит с оскорблением, поскольку предполагает какую-то ущербность. Чаще всего, за подобными ошибками следуют извинения. Если человек считает себя русскими, но в его лице встречаются черты других племен, то мы должны понять, что, кроме русского родства, здесь есть и нерусское. При этом русское родство человека, считающего себя русским, ценится им выше. Поэтому-то он и русский, что причисляет себя к русским и ценит русское родство превыше прочего родства.

Совсем уж редкий случай – когда человек русским себя называет, но ведет себя так, что русским его считать не хочется. В родстве с таким человеком быть неприятно, нежелательно или даже невозможно. Действительно, как можно считать русским человека, который ненавидит Россию? Или который враждебен русскому народу и наносит ему вред? Тут уж, вопреки самоопределению человека, мы говорим о нем: нерусский, нерусь, вырусь.

В целом: пока мы находимся в России, у нас нет проблем с тем, чтобы понять, русский ли перед нами человек. Ошибки будут незначительными, а конфликты минимальными.

В то же время, смута в русском самосознании порождает различные фантазии, которые делят русский народ. Некоторым кажется, что вокруг него уже сплошь нерусские люди. Несколько лет назад одно авторитетное издание опубликовало данные о национальном составе жителей Москвы, использовав при этом самооценки численности этнических диаспор. Вышло, что русских в столице уже менее половины. Эта глупая статья и эти фальшивые данные до сих пор гуляют по просторам Интернета. При этом перепись показала: в Москве более 80% жителей – русские. Хотя нелегальные иммигранты и гастарбайтеры в переписи могли быть не учтены (последняя перепись была организована отвратительно), но это в целом несильно меняет ситуацию.

Подобные провокационные публикации дают почву для измышлений: люди с психологическими комплексами начинают искать для себя повода возвыситься над окружающими и начинают направо и налево давать характеристики: этот нерусский, тот нерусский. Разумеется, нанося тем самым оскорбления. Но одновременно и обращая на себя внимание, которого без оскорблений добиться было бы очень непросто. Это поведение злобного и неповзрослевшего человека, которому фобии искалечили личность. Чаще всего это непреодолимый порок, с которым человек живет всю жизнь и мучается от него, доставляя массу неприятностей окружающим.

Кризисное состояние русского самосознания требует обнаружить причины кризиса всей русской жизни и придумать какой-то критерий, чтобы выявить виновников кризиса. То, что в бытовой сфере нам легко помогало определить, что вокруг нас живут русские люди, в условиях кризиса превращается в беспрерывный поиск нерусских среди русских. Русский язык становится из признака русскости – средством обмана, сокрытия некоей нерусской «природы». И тогда извращенное визуальное восприятие подсказывает: «А на русского-то не похож!»

Русские – многочисленный народ, а оттого и разнообразный по внешнему виду. В прежние времена, когда люди жили оседло в сельской местности, типажи русских были распределены в пространстве. И путник, проезжая русские земли, мог убедиться: тут русские вот такие, а там – этакие. Теперь, когда большинство народа сгрудилось в мегаполисы, различные типажи соседствуют друг с другом. Что и дает повод для произвольных выводов: вот этот типаж – нерусский или «не совсем русский».

Журналисты, не умеющие общаться с профессионалами и излагать их мысли, а не свои, часто морочат головы читателям. Одна долгоживущая публикация в авторитетном журнале представила образец типично русской внешности. Якобы, обобщившей путем совмещения фотопортретов все варианты русской внешности. Наивные читатели уже много лет ссылаются на эту публикацию. Между тем, обобщенный фотопортрет принадлежит всего лишь 50 русским, причем проживающим в одном селе и связанным родственными узами. Это всего лишь один из типажей, а не обобщение русской внешности. К сожалению, подобные публикации дают поводы к досужим домыслам о том, что есть «типично русская» внешность.

Если все эти домыслы в русской среде обычно не выносятся на публику или остаются уделом злобных интернет-публикаций, то среди либералов любимейшие публичные рассуждения – о «кровях». Пушкина, Багратиона, Левитана, Николая II и так далее. Все это для них – нерусские люди. Русского в их «кровях» нет или просто очень мало. Если не удается доискаться нерусских корней, то вроде бы и никакого величия быть не может. Если же такие корни обнаруживаются, то человек объявляется нерусским. Даже если он считал себя русским, даже если многие поколения считали его русским. Для либералов же Пушкин – эфиоп, Багратион – грузин, Левитан – еврей, Николай II – немец. Тем самым, «кровный вопрос» отменяет русскость множества великих русских людей – русского поэта, русского полководца, русского живописца, русского Государя. Произвольно, без всякой научной основы взятый «кровный вопрос» становится оружием в руках русофобов. Зачастую оно попадает в руки русских людей, которые начинают мысленно вырезать из русского народа то, что приходится им лично по вкусу.

Еще одна проблема – русский и православный. Многим хочется выдать желаемое за действительное: русский и православный – тождество. Но в действительности это не так. Не тождество. Православным может быть и нерусский. Не проходит и негативное определение: неправославный – значит, нерусский. Оно проходило в общем и целом до революции 1917 года. Но после периода расхристанности множество русских отпало от Церкви. И пройдет еще немало времени, чтобы Россия вновь стала православной страной. Если же определять всех неправославных в нерусские, это будет означать замыкание в секту и пренебрежение заветом Христа: «идите и научите». Многим русским еще предстоит научиться православию. Включая тех, кто себя считает православным и даже глубоко воцерковленным.

Утрата интуитивного понимания русскости приводит к тому, что определение все-таки становится необходимым. Хотя любое определение может не подойти к какому-то конкретному случаю.

Если уж кому-то так надо в нескольких строках сказать, кто такие русские, то тут нет никакой загадки, и вот характеристики русского человека: считает себя русским, русский язык – родной, любит Россию и русский народ, служит России, ненавидит ее врагов.

Это определение не устроит искателей скрытых врагов. Они скажут, что любой может сказать, что считает себя русским, любит Россию и служит России. И при этом быть врагом для России и русских. А потому, мол, у нас остается только одно определение: русский имеет русских предков. То есть, русских родителей, русских бабушек и дедушек и так далее.

Поскольку никто справок о русскости своих предков собирать и предъявлять не будет (да и кто сможет выписать такие справки?), а нюрнбергские законы нацистской Германии – дело в России немыслимое, то подобные подход совершенно никуда не годится. Он ничего не определяет. Он лишь разделяет людей домыслами: если у тебя нет справки о том, что ты происходишь от русских, то ты всегда под подозрением.

Беспокойным натурам, может быть, будут полезны такие дополнительные признаки, определяющие русского человека: имеет русских родителей (убежден, что его родители – русские, без справок), антропологически относится к северным европеоидам (выглядит как русский), носит русскую фамилию (происходит от русского рода). Но все же надо сказать, что эти соображения слишком условны: о родителях можно соврать, фамилию сменить, а внешний облик ничего не гарантирует – вовсе не обязателен для родственного отношения к русским.

Стоит остановиться на одном признаке: служит России и ненавидит ее врагов. Этого для определения русскости достаточно. Все остальное прилагается собой. Отдельные нюансы не меняют общей картины: кто служит России, тот обычно говорит по-русски, считает себя русским, да и выглядит по-русски. Служат же России по-разному: по способностям и тем возможностям, которые предоставляет судьба. Как и в армии служат все – от рядового до главнокомандующего. Главное – знать, кому и ради чего служишь.

Что касается русской идеи, то она уже давно найдена. Сущность ее исследована русскими мыслителями, воплощена в деяниях русских государственных деятелей и полководцев, отражена в русской культуре. Россия – творение русского народа по Божьей Воле, и она уже запечатлена в вечности. Ее продолжение – в нашем служении вечной России. Спасти страну от краха, освободить русский народ от рабства у олигархии – вот задание для ныне живущих поколений, вот текущее воплощение русской идеи.