Читать книгу Русская идеология. За что и против чего стоит бороться русским людям - Андрей Савельев - Страница 9

Философы, размышляющие над историческим процессом, давно привыкли делить причины событий на объективные и субъективные. При этом все понимают, что грань зыбка: вчерашний субъективный выбор какого-нибудь влиятельного лица может закрепляться в объективных условиях для существования последующих поколений. Объективные факторы истории – всего лишь унаследованные нами обстоятельства, а субъективные – выбор в этих обстоятельствах направления их изменения со стороны «субъектов» – лиц, способных принимать необратимые решения (включая также те, которые приводят хотя бы к потере времени).

Марксистская философия говорит о законе смены общественных формаций, который имеет чуть ли ни божественную силу и не зависит от воли людей. С формациями, будто бы, меняется и лидирующий класс – феодалы, буржуа, пролетарии. Несоответствие этой философии любому отрезку истории более чем очевидно. Ни классы марксистов, различные отношениями к собственности на средства производства, ни формации не просматриваются. То же можно сказать и о либеральной историософии, выдумывающей разные прочие «непреложные законы», среди которых то и дело выступает некая сайнтистская «стрела времени», направленная ко всё большей свободе человека. Или, скажем, представление о заложенных в человеке изначальных законах его бытия, которые он только и думает, как воплотить в жизнь.

Последователи Маркса и либеральных теорий не видят других законов, которые на самом деле являются скорее правилами, реализация которых носит вероятностный характер и зависит как раз от субъективной воли участников исторического процесса.

Среди общественных законов работает разве что «железный закон олигархии», который показывает, что спонтанная самоорганизация общества всегда ведет его из любого состояния именно к олигархии – выделению в любой системе (какой угодно демократической) малой группы, захватывающей власть и действующей в своих корыстных интересах.

Все «плохое», конечно, организуется кем-то. Но эти «кто-то» возникают как бы сами собой, когда общество теряет динамизм и уподобляется загнивающему болоту. Если не проводить чистку, то страны и государства зарастают олигархией – как чистая вода болотной травой. Если нет субъекта, который делает «хорошее», то «плохое» возникает как по закону возрастания энтропии, а кризисы – подобно логическим парадоксам, свойственным любым относительно сложным системам (социальная антиномия).

Субъектами истории являются нации и национальные лидеры, которые возникают как результат огромной работы – физического труда, интеллектуальных усилий и духовного подвига. Но также субъектом истории являются олигархия, возникающая всюду, где только человеческий дух отступает, где созидательный потенциал ослабевает, где обнаруживается недостаток трудолюбия, интеллекта или нравственности. Исторический процесс – это борьба порядка с хаосом, борьба нации (или, если угодно мыслить в древних терминах – «политии», «демоса», «аристократии») и олигархии.

Собственно, стабильность есть воплощение хаоса. Стабильность превращает живое в подобие неживого. Спокойнее всего социум ведет себя на кладбище. Социальная стабильность – это идеал бюрократа, отожествляющий свою власть с законом природы, который человеку нарушить не дано. Но люди сами для себя создают условия существования, без развития человечество немыслимо. Превращает развитие такая социальная структура, которая обездвиживает нацию, а «верхи» превращает в простейший организм, подобно паразиту, сосущий кровь из тела нации. Это стабильность – предвестник скорой смерти.

Законы существования общества отличаются от законов природы тем, что они могут и должны быть опровергнуты. «Активная материя» сама создает для себя законы и их опровергает, заменяя новыми. Олигархии не выжить в любом случае. Для нее места в истории не зарезервировано. Она – паразит, убивающий и свою жертву, и самое себя. Но пока у жертвы есть силы сопротивляться, олигархия может быть побеждена национальными силами.

Традиционное общество не требовало правовых институтов. Писаное право и формальные регламенты потребовались, только когда жизнь стала сложнее, чем жизнь пахаря, едва сводящего концы с концами. Сначала формализм нужен был в отношениях между правителями – чтобы никто не уклонился о буквы достигнутых договоренностей и признавал бы однажды переданные полномочия. Потом – в отношениях торговцев, когда ударить по рукам оказывалось недостаточно, чтобы сделка была гарантирована честным словом. Недостаток честности, совестливости, дружелюбия восполнялся формальными параграфами соглашений и установлений.

Вторичная рефлексия по поводу правил общежития привела к тому, что формализм разрастался все больше, потому что каждое слово, даже если оно занесено на бумагу, может быть истолковано разнообразно. Любое бумажное соглашение не восполнит недостатка нравственности, зато начинает замещать и вытеснять нравственные нормы. И на сегодняшний момент мы имеем обширнейшие правовые системы в государствах, где упадок морали чудовищен. Это прямо касается и нашей страны. Взамен Монблана никем не читанных законов советского периода возникли Гималаи законов, которые не склоняют людей к нравственному поведению, а развращают общество. Как обязательностью исполнения вредного или бессмысленного, так и необязательностью исполнения полезного и разумного. Это абсурд общества, которое обрекло себя на «рационализацию» – ориентируясь не на цели совместных дел людей, а на бюрократические уловки. На таких уловках из слоя управленцев вырастает бюрократия.

Бюрократия рождается по тому же «железному закону олигархии» – как ее обслуживающий персонал. Чиновник становится бюрократом, когда получает возможность действовать по произволу, прикрывшись нормой закона и трактуя ее к своей выгоде. Произвол всегда проскальзывает между параграфами, которые легко извращаются или умышленно забываются. Армии юристов, призванных на службу в бюрократические структуры, всегда готовы представить закон так, чтобы он противостоял естественному чувству справедливости и унижал гражданина. Тысячи судей, ставших независимыми от народа, но подчиненными бюрократии, ежедневно выносят решения, убивающие общество, и обеспечивают кладбищенскую «стабильность».

«Железный закон» бюрократии: смена плохих на худших. И общее правило: для всех, кто не может отказаться от профессиональных навыков и моральных принципов, существует предел карьерного роста. Следствие: вместе с карьерным ростом идет неуклонное угасание всех личных качеств бюрократа. И с какого-то момента он превращается в зомби – часть паразитической биомашины. Карьера в бюрократической (олигархической) системе является не следствием высокого профессионализма и ответственности за свое дело, а следствием «делания карьеры» – то есть, прохождения множества тестов, в которых требуется показать как раз обратные качества: готовность отказаться от всего, кроме карьеры.

Бюрократия в русской истории из малой группы служилых людей стала мощнейшим общественным слоем усилиями Петра Великого, который в прежней знати не нашел себе опоры, а в народе опоры даже не искал. Прославившись многими субъективными подвигами, Петр незаметно запустил процесс формирования новой реальности – образование всесильной бюрократии.

Бюрократия дьяков обслуживала боярство, готовое растащить страну по уделам, бюрократия письмоводителей обслуживала дворянство, которое после героического периода залегло на печь и проспало страну, бюрократия служащих обеспечивала бумажной продукцией партократию при советской власти. После слома советского строя и ликвидации партийной догматики, бюрократии уже некого обслуживать. Она стала полновластной иерархией, «вертикалью», увенчанной олигархией – группировкой высших чиновников и скоробогачей, разделивших собственность и власть по своему усмотрению. «Железный закон» был воплощен под лозунгами введения демократического правления. Демократия оказалась без демоса, государство – без нации. Демос и нация – сами по себе; власть, право, государственные институты – сами по себе.

Николай I говорил, что Россией правят столоначальники. Николаю II пришлось подвести итог борьбы русского народа с бюрократией: «Кругом измена и трусость и обман». Народ, не поторопившийся стать современной нацией, оказался игрушкой в руках изменников, садистски терзавших его многие годы и потребовавших чудовищных жертв.

Служить не за страх, а за совесть – такая установка в России была в дефиците, поскольку люди чести долга становились «расходным материалом» ее бурной истории. Нация восставала и умирала в отражении великих нашествий, а бюрократия постепенно и неуклонно прирастала. Крах коммунистического правления в России произошел без участия бюрократии – коммунистических догматиков свалили вкусившие Запада промышленники и спецслужбы, поделившие потом национальное достояние. Нация в этом событии пострадала более всего, а бюрократия более всего выиграла. Теперь над ней уже не стоял укор какого-либо нравственного императива (пусть даже ложного), над ней уже не было власти, она сама стала единственной властью в России.

Почему в современной России либералам и коммунистам политическая деятельность позволена, а патриотический лагерь был выжжен каленым железом? Почему до выборов допущены любые партии, но только не партии национальных интересов? Ответ лежит на поверхности: партии либералов и партии коммунистов в России борются не за власть, а за места при власти – в основном в депутатском корпусе (коль скоро иных выборных должностей не осталось). Они не посягают на всевластие бюрократии. Они критикуют, но что-то менять не намерены – не в силах и не в желании.

Либеральная догматика представляет общество совокупностью негосударственных институтов, которая непременно противостоит государству и должна государство контролировать как внешний аудитор. Такого общества в истории человечества никогда не существовало и признаков его появления не наблюдается. Марксистская догматика представляет общество совокупностью классов. По сути дела, это та же либеральная догматика: все прочие классы противостоят правящему, в руках которого государственная власть. Эта догматика не имеет отношения к жизни, но химера марксизма подвигла Россию к гражданской войне – классы «неимущие» против правящего класса и его государства. В либеральном варианте политической теории общество по отношению к государству претендует на роль надзирателя, в марксистском – на роль разбойника. Но в самом деле надзиратель или разбойник, войдя во власть, оказывается самым свирепым и подлым бюрократом, опровергающим нелепости политических теорий, которые помогли ему как временный пропагандистский материал, и теперь необходимость в них отпала. Именно поэтому в «партии власти» современной России легко уживаются вчерашние коммунисты и вчерашние антикоммунисты.

Консервативная модель общества лишена фундаментальной внутриполитической конфронтации, потому что общество – всего лишь разнообразные инициативы граждан, а ключевым понятием политической теории становится понятие нации. При этом нация есть всюду – и среди правящих, и среди неправящих, и среди имущих, и среди неимущих. Если нация и выступает в роли надзирателя за властью, то только в нравственном аспекте. Собственно, национальное государство – это и есть политически организованная нация. В антинациональном государстве нация угнетена, но душа человеческая так и остается полем борьбы добра со злом. В этом – надежда обойтись без погрома, без разрушения собственного дома гражданской войной. В консервативной модели социально-политической трансформации нация просто возвращает себе контроль за государственными институтами, не разрушая их. Разрушается бюрократия, а институты насыщаются добропорядочными гражданами. Это не революция, а реставрация.

Утрата государственной системой РФ и её политическими институтами нравственной легитимности в глазах народа и общества стала очевидным фактом. Причина недоверия лежит не только в непрофессионализме, коррупции и аморализме власти, но и в ее нелегитимности, которая определяется следующими важнейшими моментами:

– нынешняя власть наследует свои полномочия в правовом и политическом смысле от режима, учрежденного в результате переворота, террора и войны – от большевиков;

– нынешние органы власти образованы в результате фальсификации принятия Конституции РФ 1993 года, когда референдум проводился в условиях политических репрессий (не только против представителей нелегитимного с 1917 года политического режима, но и против патриотического движения);

– с 1991 по 1999 год страной управляла группировка самозванцев во главе с Ельциным, который был избран президентом РСФСР – части суверенного государства, а не президентом независимой страны; также есть серьезные свидетельства о том, что итоги президентских выборов 1996 года были фальсифицированы;

– в 1999 году власть без выборов была передана в руки Путина, не только продолжившего прежний режим, но и легализовавшего колоссальные капиталы, образованные в период воровской приватизации. Все последующие выборы проводились путем противозаконного применения политических репрессий, «административного ресурса», а также закулисного сговора правящей группировки с лидерами так называемой «оппозиции», что исключило серьезный подход к выборам, на которых шансы на победу имели только кандидаты от олигархии;

– с принятием в 2001 году закона о политических партиях состоялся антиконституционный переворот, внедривший под видом конституционного принципа многопартийности принцип тотальной партизации власти: участие во власти теперь стало возможным исключительно через партии, при этом регистрация партий была полностью заморожена до 2012 года. «Реформа» 2012 года превратила партийное строительство в фарс;

– вопреки декларируемым принципам, сложился однопартийный политический режим, в котором помимо «партии власти» действуют фальшивки – не партии, а декорации, призванные показать, что во время выборов у людей есть из чего выбирать.

Указанные обстоятельства говорят о том, что в России произошла узурпация власти, попирающая даже сомнительную по содержанию Конституцию 1993 года, которая остается шаткой основой современной российской государственности, так и не установившей прочных правовых оснований, которые позволяли бы власти легитимно наследовать управление территорией, собственностью и людьми. Правовой принцип континуитета (правопродолжения) находится в полном забвении. Налицо произвол, игнорирующий волю народа и правовые традиции. Узурпаторы всячески пытаются подменить волеизъявление народа – партийностью, народное представительство – фракционной конкуренцией, правовую традицию – произволом партийных лоббистов. Именно поэтому у страны отсутствует стратегия, общественная жизнь превращена в поток скандалов, а экономика отдана в руки самых бессовестных людей.

Сотня легализовавших в России свои состояния миллиардеров – это сообщество некрофилов, считающих, что заняты важными делами и полагающих, что не их дело думать о сбережении нации. Олигархия не привязана к территории и традиции, она антинациональна во всех отношениях. Олигарх – это вовсе не крупный бизнесмен и даже совсем не бизнесмен. Он производит только отношения, «продукцией» которых является лишь мертвечина истории. Кладбища культур и цивилизаций – это следы деятельности олигархий.

Капиталиста его капитал ко многому обязывает. Богатство, связанное с капиталом, налагает большую ответственность – не только за людей, занятых на производстве, которым нужна достойная зарплата и нормальные условия труда. Капитал функционирует не сам по себе. Он возможет нам, где есть общество, в котором закреплена трудовая этика, где власть обеспечивает безопасность и оборону, а также стимулирует развитие науки и сохранение культуры и традиции. Поэтому там, где капитал занят только умножением прибыли, власть падает в руки бюрократии, а та создает олигархию и уничтожает капитал. Безответственный капитал неизбежно будет разграблен бюрократией и олигархией.

Все, что есть в предпринимательстве ответственного, приверженного своему делу и своей профессиональной корпорации, должно быть против олигархии и может найти опору в национальном движении, освобождающем страну и предпринимательство от паразитической олигархии.

Олигархия дьявольски изощряется, чтобы убедить в том, что Россия живет все лучше и даже возвращается в круг великих держав, построив седьмую по мощности экономику и претендуя в самом скором времени выйти на пятое место в мире. Это бесстыдная ложь: наследник умирающего обманывает его, потирая руки в предвкушении скорого конца.

Враждебность олигархии по отношению к России изобличают две цифры – продолжительность жизни (58 лет для мужчин), соответствующая наиболее слаборазвитым экономикам (ближе к африканскому типу) и демографические потери. Русская Россия теряет примерно по миллиону человек в год. Потери от сверхсмертности за полтора десятка лет сравнялись с потерями СССР во Второй мировой войне. С учетом того, что РФ примерно в полтора раза меньше численно, чем СССР, получается, что олигархия ведет войну против нации с интенсивностью всего лишь в 2—3 раза ниже, чем вела войну с СССР применением тяжелого вооружения фашистская Германия. Или же примерно с той же интенсивностью, с которой Германия и ее союзники сражались против Российской Империи в Первую мировую войну. Бюрократия и олигархия изводят нацию другими средствами, но они наносят нации громадный урон.

Мы бродим по дну уныния, понимая, что без посторонней помощи нам не подняться. Политика не создает материальных ценностей, не приносит прибылей. Если, конечно, она не связана с «бизнесом» по воспроизводству бюрократии. На это у олигархии всегда найдутся средства. Политика идей и смыслов, с точки зрения отдельного предприятия и даже крупной корпорации, убыточна. Поэтому национальное движение ждет своих благотворителей – не тех, кто по невзрослой прихоти поддерживает маргинальные группы. Не тех, кто строит церкви как памятники своей гордыне, а действительно озабоченных судьбой России и русского (прежде всего русского!) народа. Когда появятся эти благотворители? Лишь когда разразится невероятный кризис и возникнет спасительный аналог «сублимированной» гражданской войны, в которой олигархия потерпит поражение, а Россия получит шансы экспроприировать ранее украденное у нации достояние и задействовать его для модернизации страны.

Страшной расправы ждут олигархи – небольшая кучка кровососов при должностях и воровством полученных капиталах. Они подлежат репрессированию, а их ближайшие партнеры по бизнесу – тщательной проверке. Прибившиеся к олигархам обязаны будут очень просто и внятно подтвердить документально свое право на собственность и финансы. И право тех, кто эту собственность им продал. И право тех, кто тем продал собственность. По всей цепочке. Кто не сможет, этой собственности лишится в порядке безвозмездной реквизиции. Вот здесь уж нажившиеся при олигархии за бумагами пусть сами побегают – прочувствуют прелести созданных ими же бюрократических лабиринтов.

Коль скоро нации невыгодно убивать крупный капитал, то подобная мера должна коснуться всего лишь нескольких сот человек, которые легализовали в течение последней пятилетки колоссальные состояния. Они должны выстрадать свое право на собственность, либо этой собственности лишиться. В конце концов, можно и не бегать за бумагами, которых все равно не разыскать, а просто сдать излишки, превышающие норму, в госсобственность и в госказну. И это будет справедливо – как акт покаяния перед нацией в обмен на прощение.

Главное для нас – понимание тотальной борьбы олигархии и бюрократии против нации. И необходимость ответить на войну войной – политикой и практикой уничтожения бюрократии как таковой, и открытием пути к новому бытию России, избавленной от проклятого прошлого бюрократического произвола и принявшей свое великой прошлое как величайшее достояние цивилизации.

«Железный закон нации» – это тайна динамики истории, которую требуется раскрывать каждый раз, когда срабатывает «железный закон олигархии» – закон социального вырождения и самоубийственной статики.