Читать книгу Прелести - Андрей Школин - Страница 4

Без пяти минут девять я находился в районе Лубянской площади. Осиротевшая после известного кича августа 1991 года, когда толпа низвергла грозную статую основателя ВЧК Феликса Дзержинского, площадь ярко освещалась фарами проносящихся мимо многочисленных автомобилей.

Двигаясь по окружности, вскоре оказался у входа в здание «Детского мира», где была назначена встреча с Вадимом – одним из московских украинцев или, наоборот, украинских москвичей, коих после распада СССР обосновалось в столице превеликое множество.

Ровно в 21–00 возле «Детского мира» притормозил тонированный тёмный БМВ, и в открывшееся боковое окно выглянула белокурая мордашка.

– Молодой человек, у вас огонька не найдётся?

– Курящие женщины, по статистике, имитируют оргазм в пять раз чаще, чем некурящие, – глупо пошутил я.

– Хам, – отреагировала мордашка.

Заглянул внутрь салона. За рулём, разумеется, сидел, улыбаясь толстой украинской рожей, мой закадычный дружок Вадик.

– Сибирским кацапам, как бы, типа, привет!

– Привет. Ты давно поднялся? На иномарках солидных разъезжаешь.

– Растём потихоньку. Присаживайся, прокачу.

Открыл заднюю дверь и увидел ещё одну «мадмуазель», отодвигающуюся вглубь и уступающую мне место. Буркнул приветствие и устроился рядом на мягком сидении.

– Куда везти, начальник?

– Ты, вроде, собирался прокатить?

– Ну, тогда по намеченному плану.

Девушка с переднего сидения, та, что просила подкурить, обернулась и, выпустив в потолок струю дыма, произнесла:

– Маргарита, можно просто Марго. А Вы – Андрей, мне Вадик сказал. А вот её зовут Лола.

– Как?

– Лола, – произнесла та, что сидела рядом. – Чему Вы удивились?

– Шо это вы всё на Вы, да на Вы? – нарочно шокая, просипел Вадим, – он парень из Сибири, из глухомани, можно сказать. С ним попроще нужно.

– Да? – проверещала Маргарита, – прямо из Сибири?

– У меня домашнее животное Лолитой зовут, – повернулся я к соседке, – потому и удивился.

– Домашнее животное? Надеюсь, любимое?

– Самое любимое.

– А какое, если не секрет? – это уже белокурая Марго.

– Кровососущее.

– Какое?

– Какое, какое…Сосущее, – загоготал Вадик, – Андрюха мастак на всякие фокусы, он вам понравится. А вы ему, я вижу, уже понравились, – водитель сделал резкий поворот влево.

– Куда это мы направляемся, брат лихой?

– В баню.

– Куда?

– В баню. Ты что, мыться не любишь?

– А они с нами в качестве кого?

– В качестве мочалок, – и Вадим прыснул мелким смехом.

– Сволочь, – дала ему лёгкий подзатыльник Марго, – не городи чушь. Что о нас человек подумает?

– А он уже подумал, – мой приятель не на шутку развеселился. – Или может, лучше не пойдём никуда, грязными останемся?

– Ну, уж нет, – притворно рассердилась Маргарита, – в баню, так в баню.

БМВ притормозил возле трёхэтажного кирпичного здания старой постройки, где «водила» запарковал его во внутреннем дворике.

– Приехали, выгружаемся, – Вадик выключил двигатель, вышел, открыл багажник, вынул оттуда плетёную корзинку с бутылками и скомандовал:

– Девочки, банзай!

«Банзай» они прокричали-пропели втроём хорошо отрепетированным хором.

Дверь с чёрного хода отворил крепкий парень в спортивном костюме. Он поздоровался с Вадимом и пропустил нас в помещение с высокими потолками и кафельным полом.

– Вода в бассейне тёплая? – мой друг состроил серьёзную физиономию.

– Долили горячей недавно, так что нормальная.

– Добро. Пошли, Андрюха. Девочки…

И в унисон два женских голоса:

– Банзай!

В предбаннике номера «люкс» девушки быстренько расставили фужеры, бутылки, закуску и, пока мы располагались за импровизированным столом, нисколько не стесняясь, разделись, открыли дверь в помещение, где находились сауна и бассейн, и, крикнув: «Ну, мы пошли!» – прыгнули в пар.

– Ух, шалавы, – разливая по фужерам водку, буркнул им вслед организатор этого вечера. – Ты же знаешь, Андрюха, я вина там разные да коньяки не люблю, я водочку уважаю, – и, наполнив до краёв сосуды, предназначенные для распития шампанского, поднял свой. – За встречу! Сколько не виделись с последнего раза? Года два?

– Ну, у тебя и дозы.

– Так ведь и душа широкая, – и, хлопнув себя по мощной груди левой рукой, одновременно чокнувшись со мной правой, выпил свой фужер до дна.

Закусили «чем Бог послал».

– Фу, гарна горилка, – с деланным украинским акцентом выдохнул воздух Вадим. – Ну, рассказывай, что за дела привели тебя в столицу?

– Я вижу, дела, что привели тебя сюда лет пять назад, до сих пор назад не отпускают. В Киев-град особо не рвёшься?

Он почесал затылок и надкусил свежий красный помидор.

– Сказать по правде, сначала собирался, ну а сейчас сам видишь, – Вадик развёл руками, – от добра, добра не ищут.

– Из моих пацанов никого не встречал?

– Да, нет, – он пожал плечами. – О тебе тут спрашивали пару раз, но ты, как пропал… Где тебя найдёшь? Рад видеть, Андрюха. Серьёзно, рад. Времена сейчас какие-то… Вроде народу вокруг крутится много, а даже, веришь? Выпить не с кем. Кругом одни … Давай, повторим.

Украинец опять налил по полной. Я почувствовал, как хмель начинает оттягивать струны, и душе уже не хватает обычных тем для беседы. Пока совсем не опьянели, решил поговорить серьёзно:

– Слушай, ты в Москве вертишься, людей разных знаешь. Мне кое о ком информация нужна. Можешь помочь?

– Помогу, коль смогу. О, в рифму!

– Хорошо. Мережко, Измайлов, Данович – его ещё Хазаром кличут. О нём я раньше слышал. Не местный, воронежский, кажется. Из них всех только Измайлов москвич стопроцентный. Знаешь кого?

Вадик задумался:

– Ну, Мережко – режиссёр может быть?

– Нет, не тот. Владислав Генрихович – имя, отчество.

– Не слышал. Ты запиши, а я поспрашиваю. Добро?

– Добро.

Из бассейна прибежали Марго с Лолитой:

– А вы почему одетые сидите? В театре, что ли? – и, выпив понемногу, ускакали назад.

– Андрюха, ты новенькое, что-нибудь записал? Пацаны на днях слушали, кассету затаскали. Хотели с тобой познакомиться.

– Кассета на Саянской в сумке лежит. Подарю потом.

– Я в киосках звукозаписи спрашивал – нет, говорят, такого. Ты под своей фамилией писался?

– Под своей. А насчёт того, что в продаже в Москве нет, так здесь, ты сам знаешь, какую музыку слушают.

Выпили ещё по одной.

– Надо будет за гитарой сгонять, попоём. Почему я сразу не сообразил? – хлопнул себя по лбу украинец. – Ну, ничего. Ещё не вечер. Пошли в сауну, – и, заржав, попытался сострить, – грязь смоем.

Мы разделись и, уже красные от выпитой водки, нырнули в жар парилки…

* * *

Я открыл глаза и увидел чужой потолок. Совершенно чужой потолок и больше ни-че-го. Не было никакого желания смотреть куда-либо ещё, кроме этого белого, с редкими жёлтыми точками, потолка. Ох, где был я вчера… Эти слова из бессмертной песни Высоцкого затёртая пластинка воспроизводила снова и снова, не останавливаясь ни на секунду, в моей больной голове. И ещё видеоряд – баня, водка, водка, баня, какие-то люди, песни под гитару, водка, удалая езда в пьяном виде на автомобиле по ночной Москве, женщины, водка, и далее до бесконечности…

Я пошевелил руками и ногами. Левая рука упёрлась во что-то или в кого-то. Медленно повернул голову и увидел глаза. Открытые глаза, но не свои. Тьфу…

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Наконец, я первым додумался спросить:

– Ты кто?

– Ло-ли-та, – по слогам произнесли глаза.

– А-а, комариха… – нервно засмеялся я.

– Какая ещё комариха? – удивились глаза.

– Та самая, – и снова уставился в потолок.

Несколько минут держалась пауза, затем Лолита наклонилась надо мной и тихо спросила:

– Андрей, ты что, меня совсем не помнишь?

– Тебя помню. Себя нет.

– Ну, это уже лучше. Это дело поправимое.

«Не комариха» перелезла через мои ноги, подошла голая к окну и раскрыла шторы. Ворвавшееся в комнату солнце больно ударило по глазам и мозгам. Я сделал невероятное усилие и приподнялся на локтях.

– А где Вадим?

– Дома, конечно. Где же ему ещё быть?

– А я где?

– А ты, мой милый, у меня, – девушка села на корточки возле кровати и, прижав подбородок к ладошкам, смотрела, не мигая.

– Принеси попить.

– Может быть, опохмелиться?

– Не знаю. Может и опохмелиться.

Лолита принесла из холодильника банку консервированного пива, которую я с жадностью опустошил.

– Ещё?

– Нет, лучше уж водки. Клин клином вышибают.

Она нашла и водку. Разлила её по рюмкам и выпила первой. Я долго настраивался, затем опрокинул в горло свою, запив апельсиновым соком. Стало легче. Повторил и почувствовал, как клещи, сжимающие голову, постепенно ослабевают, и ясность мыслей возвращается в мой помутившийся разум.

Зазвонил телефон. Лола, повернувшись ко мне спиной, нагнулась и сняла трубку:

– Андрей, Вадик спрашивает, как ты?

– А как он?

– Не очень… – снова заговорила в трубку, потом положила её на место и повернулась в мою сторону. – Сейчас он приедет. Опохмеляться.

– Понял.

Разглядывая её тёмные волосы и еврейские черты лица, я не мог понять – кого она мне напоминает? Персонаж какой пьесы или сказки. Или ещё кого-то.

– Лолита, между нами вчера что-нибудь было?

– А почему бы и нет?

Откинулся головой на подушку. Действительно, почему бы и нет?

Лола, помедлив минуту, улеглась под одеяло рядом и несколько раз провела рукой по «ёжику» на голове. Вот также вчера гладила мои волосы Марина. Вчера, сегодня, сегодня, вчера, завтра, послезавтра, год спустя…Нужно ещё опохмелиться. Я выпил третью рюмку и повернулся к женщине…

Спустя некоторое время, раздался звонок в дверь. «Выздоровевший мужчина» только что вышел из душа и уже облачился в тяжёлый махровый халат, любезно предоставленный хозяйкой дома. Приехал Вадим, соответственно с бутылкой в руке, и с порога начал рассказывать, как ему плохо, как вчера его уговорили выпить море этого дурацкого коньяка, и вот теперь он чувствует себя, что тот шахтёр после выработки рекордной нормы. И к тому же все его бросили. И он целое утро ездил по делам с опухшей головой. И сейчас непременно напьётся, потому как, никто его не любит.

– Никто меня не любит, Лола. Дай за ногу подержаться.

Лола, разумеется, дала. Вадим, дико заржав, схватил её за ляжку, потом повернулся ко мне и, наливая водку, как обычно в огромные фужеры, сообщил, что у него есть кое-какие новости, которые меня заинтересуют, но это потом. А сейчас ухнем.

Ухнули. Он полный фужер, я чуть-чуть. Весельчак закатил глаза, немного посидел в таком положении и как-то сразу раздобрел и засветился.

– Пить, конечно, хорошо. Вот с похмелья болеть плохо, – украинец закурил, сделал несколько затяжек и вдруг, вспомнив что-то, поднял вверх указательный палец. – Лола, у меня к тебе партейное поручение. Там в машине на заднем сидении гитара лежит. Сходила бы ты, принесла.

Когда единственная женщина нашей компании вышла, он затушил окурок и сообщил:

– Есть кое-какая информация, насчёт твоих клиентов. Я не спрашиваю, зачем тебе они, и ты не спрашивай, чего мне это стоило. Короче, слушай. Насчёт Мережко: Кроме режиссёра и ещё двоих, ничего интересного нет. Зато по двум другим… Хазар – личность известная. Из «старой гвардии». Его в Москве уважают. Я знаю, где он в столице появляется, но сейчас его здесь нет. Точно нет. Он куда-то за бугор свалил. То ли в Штаты, то ли во Францию. А вот Измайлов твой в Москве. Я так-то его знал, только не по фамилии. В общем, через пару дней буду знать о нём побольше.

– Это ты сегодня всё пробил?

– Ну так, пока ты дрыхнешь, я дела делаю. Хотя, какие у меня дела? Дела у прокурора, у меня так – делишки, – и Вадик, как обычно, загоготал. – Кстати, тут предлагают работу неплохую. В Донецк надо съездить. Гроши немалые. Как раз по твоему профилю. Так что, если что…

– Подумаю. Ты пока насчёт Измайлова разузнай.

– Разузнаю. Не в первый раз. Может, и мне там что обломится? А? Молчишь? Ладно, ладно, шучу.

Вернулась Лолита. С гитарой. Вчерашний вечер продолжился…

На Саянскую я добрался лишь к ночи и сразу плюхнулся в постель. Отсыпаться. Восстанавливаться.

* * *

Проснулся, как никогда рано – часов в двенадцать дня. И сразу подошёл к подоконнику узнать, как поживает моё домашнее животное. Моё домашнее животное, как ни странно, ещё поживало, вопреки утверждениям учёных о том, что комариный век длиться лишь сутки. Лола похудевшая, прозрачная, но надменно-торжественная, величаво восседала на стенке стакана и никак не реагировала на моё присутствие. Не замечала. Или делала вид, что не замечает.

Я щёлкнул пальцем по стеклу. Лолита вспорхнула в ограниченном пространстве и перелетела на другую стенку. Боже! Как я обрадовался этой встрече. Прильнув глазами к стакану, стоял и восхищённо наблюдал за движениями первого в истории человечества ручного, домашнего комара.

– Ну, как ты тут одна? Исхудала, малышка. Давай, наверное, позавтракаем.

Вода в Лолином жилище испарилась, и на дне корчились увядающие листья растений. Осторожно, чтобы они не поранили моё животное, перевернул стакан вместе с листом бумаги вверх дном и, убрав этот лист, а с ним и растения в сторону, установил сосуд на левую руку.

– Присаживайся, родная. Правда, у меня ещё алкоголь в крови, но, думаю, кровь от этого менее питательной не стала.

Лолита вначале не понимала, чего от неё хотят, но природа взяла своё. Запах и тепло человеческого тела притянули насекомое и заставили заработать гигантскую машину неосознанных действий. «Девочка» оторвалась от стенки стакана и, немного покружив, переместилась на мою плоть. И вновь хоботок, точно маленький отбойный молоточек, сквозь слой кожи начал пробираться к заветной влаге. Лолита пила мою кровь. Пила и наливалась дышащим силой и, в то же время, пугающим красным цветом. Когда тело, ещё недавно такое безжизненное, приобрело вид тёмного багрового овала, я прекратил пир. Вернул стакан на подоконник, брызнул на дно немного воды и накрыл сверху клетчатым тетрадным листком с еле заметными дырками для воздуха.

– Теперь мы с тобой одной крови, девочка. Как Маугли с лесными братьями. Оба в стаканах. И не думай, что мой стакан просторнее и более обитаем. Та же херня, только через лупу. Видимость видимости. Так что, не завидуй. Хочешь заняться сексом, Лолита? Почему бы и нет? Действительно, почему бы и нет? Я буду каждое утро подходить к твоей стеклянной крепости и дарить часть своего экстаза, а ты с нетерпением ждать моего пробуждения и с аппетитом поглощать мои эмоции.

Доброе утро, маленький вампирёныш.

Доброе утро, жадная Лола.