Читать книгу Фатум. Том второй. Кровь на шпорах - Андрей Воронов-Оренбургский - Страница 12

Неподалеку от журчащего потока, вокруг веселого кост-ра, краснеющего в темноте рубиновыми углями, расположились слуги; и в воздухе вскоре разлился соблазнительный запах жареного мяса и кофе. Братья Гонсалес о чем-то болтали с Мигелем, не обращая внимания на уединившуюся влюбленную пару.

…Они лежали на его широком пурпурном плаще под свежим пологом лениво раскачивающихся ветвей старого платана. Прогретый за день песок ласкал обнаженные спины. Она уже не принадлежала себе. Они были столь близко, что почти касались, глядя друг на друга.

Медленно, словно невзначай, но Терезе вдруг стало жарче, чем в аду, и слаще, чем в Эдеме. Они не находили слов, их пульс скакал как сумасшедший, и они не могли отвести взгляд.

Диего крепко обнял ее за плечи и притянул к себе. Прерывисто дыша, девушка инстинктивно изгибалась, будто пыталась избежать его ласк, но тут же приникала дрожащим телом, с глазами, блестевшими мольбой, испивая всякий раз ни с чем не сравнимые глотки наслаждения. Ее упругая грудь податливо сопротивлялась под атакой его поцелуев; пальцы ныряли в черно-пенные струи волос, а чувства, переполнявшие их, все более полнились нестерпимой силой счастья, вырывавшей из груди сладкие стоны и пугавшей своим упоением.

Прохладный воздух вдруг стал сухим и, казалось, скрипел на зубах. Неожиданно Тереза ощутила в самой себе такую вспышку блаженства, что едва не вскрикнула. Широкая и всесильная волна истомы заполнила ее всю, без остатка. Не было более сил, она отдалась всецело, откровенно, позабыв о всякой стыдливости.

Рогатый месяц прятался за бледными, предрассветными облаками, а они продолжали лежать и смотреть в тканое звездами небо.

– Тереза, – тихо позвал он.

Она не ответила, но Диего почувствовал, как напряглось ее плечо.

– О чем ты думаешь? – его пальцы коснулись ее волос.

Тереза смущенно пожала плечами. Тогда он начал расспрашивать ее, где она родилась, о родителях, о городе… И получая ответ на один вопрос, уже имел наготове второй.

Так продолжалось до тех пор, пока девушка не догадалась, что дона Диего не столь интересуют наивные ответы, сколько само ее присутствие, ее речь, ее дыхание. Она вдруг почувствовала его одиночество и тоску по теплому звуку женского голоса. От матери она не раз слышала, что солдаты или люди, обреченные жить в глуши из-за работы или же скрывающиеся от плахи, по ночам охвачены глубокой, острой тоской и в пламени костра нередко склонны узреть близких и милых сердцу людей. Это, похоже, мучило и Диего.

И Тереза болтала с ним, откровенно и просто, как никогда еще в своей жизни. Радостно и охотно поведала о своем детстве и юности, обо всех утехах и горестях, вплоть до того момента, как познакомилась с ним.

– Значит, капитан Луис не входит в твои планы? —резюмировал де Уэльва.– А кто-то еще… остался из любовников?

– Да.

– И много?

– Весь Сан-Мартин, – рассмеялась она.– Вернее, лучше их назвать воздыхателями. Я им нравлюсь, но они-то мне нет… Эй, вы что, обиделись, сеньор? Ревнуете?

– А ты как думаешь? – он прижал ее к себе и поцеловал.

– Тихо здесь… и чудно, правда? – замерев на его груди, совсем по-детски, немного помолчав, сказала Тереза.– Я обожаю звезды: они словно говорят со мной. Прислушайтесь к ветру в листве… Слышите, он что-то шепчет нам… Может, предупреждает о чем?..

Диего не ответил, пристально вглядываясь в рассыпанные по небу, точно серебряные монеты, звезды.

Тереза тоже задумалась: вспомнился отец со своими угрозами, Луис, и тотчас ее душа наполнилась прежним холодным напряжением. Откинувшись на широкое испанское седло, что покоилось в изголовье, она лежала с широко раскрытыми глазами.

Действительность ее положения оказывалась тем чудовищнее и невероятнее, чем больше она задумывалась над случившимся. «Ссора с домашними, дуэль из-за меня, кровь Луиса!.. – от этих мыслей закружилась голова и мужество ее ослабело.– Святая Дева Мария! Как мне всё надоело! Эти бесконечные пьянки в доме, ругань и выяснение отношений… Но самое страшное… Это Луис – хитрый, как гринго, и ловкий, как апач… Он не отстанет… Он сума-сшедший в своей любви». Тереза вздрогнула. Истинный смысл ее положения действовал подобно грубым ударам острых шпор. Теперь она должна будет бороться за свою свободу как никогда… и особенно с доном де Аргуэлло. Хитрость, ложь… Тут пойдет всё, особенно чертовская ловкость, на какую только способна отчаявшаяся женщина. «Он всё равно найдет нас! – снова выстрелило в голове.– Значит… значит… я должна обмануть его, провести, убить… или он убьет нас». Ее храбрость вдруг вся ушла в самую глубь души и разбудила страх. Уверенности она более не испытывала и не чувствовала себя равной в предстоящей схватке с Луисом. Беспомощная, растерянная, Тереза уткнулась лицом в лежащее рядом пончо.

– Эй, да ты никак плачешь? – дон приобнял ее.

– А вы думали – смеюсь? – Тереза подняла к нему полные слез глаза.

– Стоит ли, перестань.

– Я не… не могу иначе… я должна, мне надо немножко поплакать. Я вспомнила свой дом, отца, мать, подруг… Я плакала не о себе. Ведь я их больше не увижу, сеньор… А они там будут очень несчастны… Меня любили…

– Погоди, погоди! Что значит: не увидят? – майор усмехнулся. Задумчивый взгляд его скользил вдоль ее стройной, гибкой фигуры, затем, точно обжегшись, вновь уходил в сторону, в темноту ночи.– Ты только выслушай, дорогая, не перебивай. Я проехал тысячи лиг. Пожалуй, это смешно, не должно было этого быть… Но, – дон замолчал, а она, замерев на ложе, ждала, что же он скажет.– Я влюбился с головой, именно здесь, в тебя. В сеньориту, от которой всю жизнь бежал во снах. Кто знает, быть может, такой пасьянс раскладывается раз в жизни… И то, если чертовски повезет. Клянусь всеми святыми! Ты —чудо.

– Вы всем так красиво поете? – глухо сказала она, не поворачивая головы.

Он промолчал, а затем задумчиво обронил:

– Зачем ты так? Разве ты не царишь в моем сердце?

– Я хочу царить не только ночью, но и днем.

– Пойми, дорогая, светский этикет правит мной, а не я…

Тереза молчала, по смуглым щекам снова катились слезы. «О, Господи-Боже, зачем?.. Зачем… я затеяла это всё?..»

– Что с тобой? Опять плачешь? – Диего резко приподнялся на локте, забыв о ране, но, заскрипев зубами, тотчас откинулся на спину. Девушка склонилась над ним, лицо ее смягчилось. Обида ее исчезла, уступив место жалости, настолько переполнившей сердце, что, всё позабыв, она ласково прошептала:

– Бедняжка! – взяла его руку и осторожно поправила повязку на плече.– Теперь ты ненавидишь его так же, как я, правда?

Тереза с сочувствием смотрела на изувеченное ухо майора, его перевязанную руку и всё больше хмурилась. «Что же мне делать, – лихорадочно думала она, – остаться или вернуться?» Но, как истая женщина, Тереза решила одно, а поступила иначе.

– Да… пожалуй. Когда у меня будет больше времени, я отыщу Луиса и с удовольствием скажу ему об этом.

– Нет! – в глазах мексиканки читалась смертельная тревога.– Он бешеный. Он дьявольски бешеный! Эти синяки, – она кивнула на руки, – его работа.– Поколебалась и добавила: – Я предупреждала вас… не связывайтесь с ним… Помните, он поклялся под вашей шпагой? Он вернется за вами даже из преисподней…

Де Уэльва ласково улыбнулся ей, чтоб успокоить.

– Тем лучше – мне не придется тратить время на поиски.

Дон поцеловал ее руку, а сам с тревогой подумал: «Действительно, такой человек, как капитан Луис, весьма опасен. И особенно потому, что самый заметный след в его мозгах выточила мысль о собственной правоте».

Первые птицы уже чистили клювы и готовились щебетать, когда Тереза ловко натянула юбку и влезла в корсет.

Пора было возвращаться. Папаша Муньос должен был вот-вот появиться с каретой и лошадьми у Сан-Мартина.

– Значит, вы не берете меня с собой, дон Диего?

Они подходили к костру, где с утренними заботами воевал Мигель. Час был хлопотливый: Гонсалесы седлали лошадей и доставали съестные припасы.

– Ну что вы молчите? – девушка настойчиво повторила вопрос.

– Нет! – непоколебимо ответил андалузец.– И решение мое окончательное. Это слишком большой риск, донна. И я на него не пойду.

– Выходит, бросаешь?! – тонкие ноздри трепетали. Взбешенная, она готова была не то расплакаться, не то влепить ему пощечину.

– Я оставляю вас на время, пока не вернусь. Вот деньги, – майор деловито протянул расшитый бисером кошель.—Снимешь квартиру. Здесь при умеренном расходе хватит на полгода. Если через этот срок не явлюсь —поставь за меня в iglesia21 свечу.

Пузатый золотыми кошелек тяжело брякнулся к сапогам владельца.

– Тереза-а!

Мексиканка была не из тех, кто разрешал держать себя на коротком поводке. Она уже вскочила в седло и, не сказав ни слова, хлестнула кнутом жеребца.