Читать книгу Фатум. Том второй. Кровь на шпорах - Андрей Воронов-Оренбургский - Страница 14

– Гэй! Гэй! Гэй! – бич Муньоса не знал устали. Карета с пятигранными фонарями по углам, пружинисто подпрыгивая на ухабах, колесила на запад по Южному тракту. Антонио не унывал, и более того, как показалось всем, даже помолодел. Как только он ухитрился втиснуть свой необъятный зад на козлы, которые затрещали под этой тяжестью, широченная улыбка не сходила с его мордатого от пива и почерневшего от загара лица. Мелкие глаза, бегающие в поиске легкой наживы, беспокойно зыркали по сторонам. В дорогу он отправился в тех же затертых, в сальных пятнах штанах, толстом полосатом серапе индейской работы, высоких сапогах и кожаном сомбреро, на котором местами болтались обрывки медных цепочек и блях.

– Гэй! Гэй, дьяволы! Шевелите копытами! – бич отрывисто щелкал в горячем воздухе, разбавляя унылую монотонность дороги.

Был шестой час пути. Де Уэльва время от времени по-глядывал в оконце кареты. Глазами опытного солдата он привык замечать невидимое для остальных в далеком безобидном облаке пыли, в мелькнувшей в травах тени. Но горизонт был чист и спокоен. Обзору не мешали ни заросли кустов, ни мескитовых деревьев. Лишь желто-кирпичная долина с жарким удушным воздухом, заполненная стаями щебечущих птиц.

И только далеко на западе вздымались синие горы Сьерра-Мадре – крутые зазубренные склоны, изборожденные уступами и каменистыми курумами, затканные шипастыми зарослями. Спустя еще час дорога стала превращаться в каменистую пустыню. Пробегавшие местами лисы и койоты пугливо оглядывались на незнакомцев. Воздух постепенно начинал отсвечивать дрожащим пурпуром.

Мелкое трясье баюкало майора. Но сладкий дорожный сон, как назло, не шел в руку. Он откинулся на спинку сиденья, поглядывая на бегущую дорогу из-под широкой шляпы, надвинутой на самую переносицу.

Озабоченный взгляд его уперся в деревянную обшивку дверцы кареты. Мыслями он был далеко:

«Как там Тереза? – сердце подсасывала тревога. Вспомнилась ночь, когда они топили друг друга губами.– Старик Антонио сказал, что домой она не возвращалась… Где ее бес носит?..»

Прошел всего какой-то день, но всё перевернулось в нем, всё смешалось. По совести говоря, майор ненавидел себя за то, что дочка какого-то безродного мексиканца засела столь глубоко в его сердце. «До того ли мне?..»

Де Уэльву смешило и злило, что его – закоренелого грешника и тертого солдата – околдовали, как желторотого юнца. «Господи, сколько их было у меня!» Но в памяти оставались лишь яркие пятна интимных утех со слезами признаний, с мольбой и заламыванием рук, где альков пахнет подвигом и грехом, а ее величество война – как рука, протянутая утопающему…

Диего улыбнулся: «Да, черт возьми, наш брат такой». Бедные заневестившиеся «принцессы», стосковавшись по ласке, в один день теряли голову и честь от сияющих эполет и сабель. Но стрелы любви ни разу не ранили сердца де Уэльвы. «Ирония судьбы, или иное предначертание?..» —этим вопросом он и сам не раз ломал себе голову. Но, увы, ответа не находил.

Ему решительно славно было катить в коляске «после того, как…», да подалее, да поживей от обиженных глаз и надутых губ… Кусать свежий воздух, как яблоко, смотреть на небо и думать о радостной встрече с друзьями в полку.

Однако здесь, в Новой Испании, сердце майора за-стучало по-иному. Диего было не узнать… Он стал задумчив и резок в ответах – зеленоглазая Тереза не выходила из головы. Андалузец хранил на губах вкус ее поцелуя, и главное, что смущало, – он не желал его забывать.

И теперь, свершая путь на запад, он вспомнил слова покойного отца: «семья», «постоянство», «дом». От них сквозило уютом и… угрозой потери его личной свободы…

Вдали пыхнула молния, и до слуха путников донесся глухой раскат грома.

– Гони! – Диего приподнял велюровое поле шляпы.—Смотри, чтоб нам успеть до грозы выбрать место!

Возница тряхнул мясистыми щеками и гаркнул:

– Сразу видно, что вы не были в наших краях, сеньор.

– Это почему? – чиркнуло огниво и дрожащий язычок пламени осветил лицо, обрамленное черными кольцами волос.

После малого колебания Антонио оглянулся на рубиновый кончик сигары и, через отрыжку, бросил:

– Я прожил здесь предостаточно, чтобы знать: гроза разродится не ранее, чем через пару часов… И поверьте, сеньор, она пройдет стороной… Словом, у нас еще есть время, чтоб я сдох! Глаза-то у меня на месте, а видят —дай Бог всякому!

Он умело разогнал восьмеркой длиннющий куарто27 и подрезвил лошадей.

Дон, успокоенный ответом, вновь откинулся на спинку сиденья, прикрыл усталые веки; дорога, казалось, не имела конца и не предвещала ничего, кроме опасности. Необозримая альменда, красновато-бурая и безнадежно ров-ная, навевала тоску.