Читать книгу Фатум. Том второй. Кровь на шпорах - Андрей Воронов-Оренбургский - Страница 5

– Вот что, приятель, – негромко, вполголоса начал майор, когда тот пугливо опустился рядом на широкую скамью.– Меня зовут дон Диего. Мне нужен толковый возница, карета и лошади… Ну как? Быть может, у тебя есть что-нибудь на примете?

Сердце мексиканца захолонуло от восторга. «Как?! Этот благородный сеньор назвал меня своим „приятелем“?!» —Антонио пытливо, с недоверием поглядел на андалузца. Тот смотрел на него с особым, располагающим вниманием. Подвоха толстяк не чувствовал. Замерев, он прислушивался к частым ударам сердца, – и только догадывался, вернее чувствовал, что разговор этот каким-то боком дол-жен изменить его жизнь.

«Вот черт! – стучало внутри.– Воистину он колдун – эшу. Сказал пару слов, а я уже того, как мед на солнцепеке».

– Может, и есть, – растягивая слова, ответил наконец Муньос и облизнул губы.– Этому дому, – он сделал широкий жест рукой, – двадцать лет! Но клянусь хвостом Пернатого змея11, в нем никогда не говорили о делах с таким грандом, как вы, сеньор.

– Значит, я буду первый. Хочешь пари?

– О чем вы, дон, я поверил вам с двадцать пятого слова…

– Тогда о деле: найдешь возницу-проводника?

Торговец задумчиво почесал свою плешь и ободрал заусеницу:

– Ну взять хоть Хосе Прищепку. Он ко всякой твари разумение имеет… Его даже ослы слушаются – просто лошадиный бог. Я, конечно, не знаю ваших дел и предпочитаю не знать их, сеньор, но хочу предостеречь вас… Не в лучшее время вы приехали, ой, не в лучшее… – толстяк покачал головой и зевнул.– Вот было бы лучше…

– Будет лучше, если ты ответишь на мой вопрос, плут! – усы Диего недобро дрогнули.– Я и так в своем теле таскаю немало свинца, дьявольски устал, а ты мне морочишь голову!

– Простите, сеньор. Я не хотел. У вас от меня, похоже, нос чешется?

– Ты у меня с утра, как шип в сапоге.

– Понял! – Початок проворно царапнул свой сизый баклажан.– Один лишь вопрос… А далеко ли собралась катить ваша милость?

Рукой в перчатке испанец взял торгаша за двойной подбородок.

– Смотри мне в глаза. Веди себя тихо и смирно… Малейшая блажь – и мои люди… Ты понял?

– Да, мой сеньор, – просипел Муньос, робко пытаясь высвободить подбородок из замшевых тисков.

– Вот посмотри, – де Уэльва ткнул в пожелтевшую карту.– Сюда.

Початок присвистнул, покачав головой.

– Ну и ну! Это что ж получается… в саму Калифорнию, что ли?

Дон кивнул.

Муньос поскреб смоляную щетину. В мясистом ухе у него ярко блеснул кастельяно на короткой золотой це-почке.

– А ведь, пожалуй, это дельце будет не по плечу Хосе: старый хрыч по дороге, как пить дать, протянет копыта. Вот если Ансельмо Гусак возьмется…

– Смотри, хитрюга, – майор пригвоздил взглядом толстяка.– Этот человек должен быть честный католик.

– Хм, тогда Фарсало Плюшевый из Тласкалы. В меру смелый и надежный…

– Не пьяница?.. Клянусь честью, обижен никто не будет. Обещаю платить по два пиастра12 в неделю.

Антонио от этих слов едва не поперхнулся. Нос покрылся потом волнения, щека нервно дернулась. «Два пиастра, ведь это же… Это, считай, что шестнадцать реалов… сто сорок четыре кондорина… двести сенсов!»

– Изволите шутить, ваша милость? – сказал Муньос и испугался. Четыре пары глаз дырявили его лицо.

– Запомни, мерзавец! – дон говорил спокойно, но в каждом слове ощущался гнев.– Есть две вещи, по поводу которых дворянин никогда не шутит: честь и месть. Сейчас у меня нет времени, а жаль… Я б занялся твоим воспитанием. Ну, как насчет двух пиастров в неделю?..

– Храни вас Господь! Вы еще спрашиваете! Да за такие сокровища вы, сударь, можете купить всю эту шайку с потрохами и всем ее барахлом.

– О нет, милейший, – Диего весело рассмеялся.– Людей у меня и своих, как видишь, хватает. Мне нужен только один человек, и, я надеюсь, ты уже понял, какой?

– Чума на мою голову! Простите мой болтливый язык, но то, что вы задумали, пахнет могилой!

– Брось пугать, – встрял в разговор Мигель.– У нас в Андалузии на каждом перекрестке ножи и пистолеты… Но все уже давно привыкли к этому и, право, не обращают внимания на бандитов. Разве что когда ссудят им, как нищим, немного деньжат на выпивку и табак.

– И всё же, я думаю, вам будет нелегко найти такого козла. Кому охота совать свою башку в пекло, нынче ведь всюду кровь. Туда только нырни – ого-го… не вынырнешь! Не-ет, сеньоры, клянусь своим домом, никто не отправится с вами за всё золото мира.

– Черт возьми! – андалузец хрустнул новой сигарой.—Скажи, могу ли я надеяться, что мы найдем туда дорогу одни?

– Одни? – мексиканец выпятил нижнюю губу и хмыкнул.– Одни – никогда.

– Вот как?

– Но с моей помощью, возможно, сеньор. Только знающий старожил сможет помочь вам обойти все ловушки. И этот человек – я. Едва увидев вас, я сказал себе: Антонио, рядом с этим господином не страшно и встретить дьявола! Вы не найдете более честного и преданного слугу, сеньор.

– Но и такого же болтуна! Мне нужен стоящий проводник-возница, а не вздорный индюк.

– О, Святая Магдалина! – Початок позеленел от злости, ломая пальцы.– Вы слишком давите на меня. Клянусь громом, я рассержусь, и тогда…

– Вот такой ты мне нужен будешь в пути.

– Так значит… – Антонио вспыхнул радостью, – мы можем пожать руки?

– Руки мы пожмем позже. Если всё будет в порядке. И вот еще, чуть не забыл. Ты умеешь готовить, чтоб мы не протянули с голоду ноги?

– Опять обижаете, сеньор! Спросите Сан-Мартин…

– Смотри, – де Уэльва похлопал Початка по мясистой щеке.– Бывшего стряпчего, что морил нас похлебкой из скорпионов от Веракруса до Мехико, я повесил на гвоздь перед въездом в город… – Он подмигнул ошалевшему трактирщику и весело добавил: – А теперь возьми задаток.

– Нет! Деньги я не возьму. Моя совесть не продается, – Антонио надул щеки.– Она сдается только на время. Ну, давайте обещанные пиастры, сеньор, считайте, что вы уговорили Муньоса.

Разговор за столом оборвался… Четыре жареных, с румяной дымящейся корочкой каплуна в томатном соусе при чесночной подливе опустились на стол; бутылки черного вина замерли вкруг них часовыми… Но не это заняло внимание путников, а та, кто принесла это королевское кушанье. Им всем улыбалась Терези. Де Уэльва куснул ус. Грудь прекрасной дикарки сводила с ума. Чуть прикрытая лифом скромного платья, она покоилась в корсете, как два темномедовых плода в роге изобилия.