Читать книгу Сны в руинах. Записки ненормальных - Анна Архангельская - Страница 5

Листая воспоминания, я никак не мог уснуть. Весь этот бешеный, безумный, неудачный день упорно не хотел отпускать моё сознание. За стеной кто-то невменяемо и жалобно выкрикивал во сне, а я лежал, разглядывая потолок. Спрашивал себя, что было бы, знай Венеция тогда, что однажды придётся пугливо отвечать на вопросы полиции, одиноко плакать в пустой квартире, пока тот, кто должен был её защищать, отлёживается за решёткой. И что теперь ей самой придётся защищать и выгораживать меня. Знай она всё это, не выбрала ли б кого-нибудь другого?

Бессмысленные вопросы…

Но всё же… почему тогда она подошла именно ко мне?

Я не был единственным, кто не потел при её приближении, не лез с гнусными намёками. И уж само собой, не был самым грозным. Предпочитая не влезать в конфликты и споры, трусливо избегая любых неприятностей, я всегда держался в стороне. И прощалась мне эта обособленность лишь потому, что я научился быть полезным. Возможно, именно это умение держаться на расстоянии, но не быть изгоем, эта загадочная отстранённость и привлекли её внимание. Она не понимала, почему ей не хотят прощать того, что мне, казалось, давалось так легко. Или сложное название того яда автоматически сделало нас кем-то вроде соратников в так и не состоявшемся заговоре? Не знаю… Всегда предпочитал верить, что просто чем-то понравился…

– Джейсон? Мне нужна твоя помощь.

Почему-то, когда она произносила моё имя, звучало это как на каком-то собеседовании, – вежливо и официально, – но на сердце будто падала ледяная капля.

Я устало посмотрел на неё:

– Мы это уже обсуждали.

– Просто выслушай. Всего лишь небольшая услуга. И я готова заплатить.

«Боже мой, она, кажется, говорит серьёзно! Занятно, и каких это фильмов она насмотрелась?»

Так и веяло нехитрой детективной драмой. Всем этим заламыванием рук, закатыванием глаз, кружевами интриг и дешёвой эстетикой глицериновых слёз.

Я засмеялся:

– У тебя нет ничего, что мне нужно.

Но на этот раз она явно не собиралась сдаваться так же легко.

– Тогда может, будет проще, если ты скажешь, что тебе нужно, – она пристально следила за мной.

– Любви и ласки, – развязно пошутил я, только бы побыстрей отвязаться. – А о чём же ты мечтаешь, радость моя?

Меня начинала забавлять вся эта выспренняя, комичная своей неестественной серьёзностью сцена. Но, видимо, её мир и правда рушился, раз она отважилась на унижение снова просить помощи у того, кто уже однажды отказал. Какие-то тихие, подпольные, подлые интриги тлели вокруг неё, и она заметно сдавалась. Одна против всех, сознавая, что долго не продержится. И возможно, лишь во мне она рассчитывала найти сторонника.

– Мне нужно, чтобы все решили, что мы вместе, – она ни капли не смущалась, и очень было похоже, что придумала этот вздор не только что.

Уже не доверяя своим ушам, я уточнил:

– «Вместе»? Это как понимать?

– Спим. Встречаемся. Что мы – пара, – она ошарашивала меня своей прохладной откровенностью всё больше. – Считай это сделкой, деловым соглашением.

«Ого! В какую же сложную паутину она решила меня вплести? Почему даже не попыталась заигрывать, флиртовать? Зачем вот так, напролом? Или и впрямь так срочно требовалось потушить формальными отношениями со мной тот кипящий ревнивой стервозностью пожар женской конкуренции?»

На всякий случай я усмехнулся, – уж очень это смахивало на чей-то недоразвитый розыгрыш.

– Здо́рово. Иди растрезвонь всем эту чудесную новость.

Если это идиотская шутка, пусть потешатся. Надо будет присмотреться к нашему «зоопарку», а то я начинаю теряться в происходящем. Главное, не дать этому цирку затянуться.

– Надеюсь, ты догадываешься, как должен себя вести? – уже заметно сомневаясь в выборе, она напряжённо меня рассматривала.

Я рассеяно наблюдал за ней, стараясь вспомнить, что могло спровоцировать эту облаву на мою психику. Паранойя была поднята по тревоге, память спешно перебирала события последних дней. Кто и для чего решил развлечься, втягивая меня в такие вот оригинальные забавы?

– Конечно, дорогая, – я лучезарно заулыбался как клоун на манеже. – Поцелуй?

Она строго глянула на меня:

– Здесь никого нет, кроме нас двоих, – её начинала удручать моя тупость.

«О, точно! Всё ж на публику».

Я нагло оскалился:

– А порепетировать?

Она унизила меня взглядом, молча втаптывая в грязь. Ухмыляясь ей вслед, я был уверен, что навсегда потерял право аудиенции у этой принцессы. Вряд ли теперь она снизойдёт до разговора с таким ничтожеством.

Как же плохо я её знал тогда…

Я улыбнулся в темноту, вспомнив этот давний разговор. Если бы упорство не выскочило тогда так явно, то, пожалуй, я никогда бы и не рассмотрел его в той весёлой, игриво-кокетливой, хитрой Венеции, которую узнал гораздо позже. В этой хрупкой, ласковой, в меру расчётливой девушке скрывалось упрямство почти болезненное, какое-то совершенно невероятное и иногда, казалось, вовсе ненужное. Она добивалась своего, и любой, вставший на её пути и всерьёз мешающий, сам того не зная, рисковал очень сильно. Всего раз, в той самой драке я увидел её чертёнка – изобретательного и мстительного, – и с тех пор никогда не забывал, насколько изощрённо-запутанным может стать её путь к цели.

«Её, должно быть, и тюрьма бы не испугала. Не то, что меня…» – как-то странно, изумляясь самому факту этой мысли, предположил я.

Рассматривая полосатую тень решётки, я думал, что всё-таки никак не ожидал, что она так храбро свяжется с ложным алиби, рискнёт, возможно, собственным благополучием. И самое забавное, что попроси я её о таком впрямую и заранее, то, скорее всего, получил бы лишь саркастический смех в лицо.

Почему же она вдруг решила так приятно меня удивить?

За всё время нашего знакомства я мог вспомнить только один такой же случай… Той ночью…

Я вдруг проснулся от непривычного ощущения присутствия кого-то рядом. Венеция.

– Не бойся, – шепнула она.

«Не бойся»? Зачем она это сказала? Чего я должен бояться? Теперь мне и вправду стало тревожно. Это как услышать: «Не смотри вниз», – тут же, даже не успев сообразить, именно вниз и глянешь. Такие фразы как специально выдумывают…

Ловкими пальцами она шарила по одежде, быстро что-то расстёгивала, торопливо, будто за ней кто-то гнался. В темноте я молча перехватывал её руки, мешал как мог, стараясь не разбудить соседей. Но она даже не пыталась остановиться. Наверное, со стороны мы выглядели смешно – сопящие, возились как хомяки в опилках. Но и эта мгновенная потешная мысль не смогла меня усмирить. Было в этом моменте, в самой Венеции что-то такое… Словами не объяснить. Только вот моё тело вдруг стало моим же противником в этой страстной борьбе. Теряя последний контроль, я чувствовал, как смешивается наше судорожное дыхание, сплетаются руки… Трепыхание незнакомого сердца так близко к моему. Фатально, невозможно близко…

Она целовала, нашёптывала, укрощала, уводила душу за собой в таинственные, чарующие дебри влечения. Кто научил её этим неуловимым касаниям, этой гибкой, кошачьей грации? Я тонул в её мерцающих искушением глазах, покорно сдавался. Приставь она нож к моему сердцу в этот момент, и я, ни секунды не колеблясь, согласился б принять такую восхитительную смерть. Рассудок, захлебнувшийся гормонами – всей этой фантастической смесью ласки, страсти, восторга, – блаженно отвернулся от реальности. Потрясающий миг принадлежности кому-то другому, самый изысканный вид добровольного рабства… Всё, что осталось – это ощущение тёплого, чуткого, чужого тела в руках. Не давая опомниться, оно захватило и понесло в какую-то мягкую, нежную, завораживающую глубину…

Интересно, есть ли в мире сила, способная остановить желания молодости, контролировать эти поразительные первозданные порывы, когда разум становится лишним?..

Оглушённый всем, что произошло, будто внезапно свалившийся в канаву после долгого бега, и теперь лежащий в этой самой канаве, едва соображающий, пытающийся понять, как вообще тут очутился и зачем, я с трудом собирал себя в единое целое. Венеция ловко перескочила через меня, молча и проворно одевалась – как при эвакуации, лишь необходимое. Схватила ворох оставшегося и, прижимая его как детей при пожаре, выскочила за дверь. Я слушал удаляющееся шлёпанье босых ног и пытался реанимировать сознание. Лениво и нехотя я снова начинал мыслить.

«Что это было такое?.. Хотя, какая разница. Это было… здо́рово!»

Расслабленно глядя, как медленно сереет тьма, как рассвет разъедает ночь за окном, слушал стук своего сердца и ни о чём не думал… То есть вообще ни о чём, как возможно только от громадной усталости или бурного, страстного секса. Настойчивые, лениво-нежные лапы утреннего сна незаметно обнимали меня, любя утаскивали в тёплый плен темноты…

Венеция…

Из всех она единственная умела удивлять, восхищать, шокировать, беззастенчиво бросая в мою жизнь – агрессивно и изобретательно – свои сюрпризы. Как избалованный ребёнок на карнавале, она швыряла мне под ноги что-нибудь гремящее, сверкающее и веселясь забавлялась, смеялась моему радостно-испуганному удивлению. Жизнь с ней никогда бы не стала скучной…

Едва не проспав занятия, я вскочил, заранее паникуя уже от самого предчувствия чего-то рокового, страшной своей неотвратимостью ошибки, которую я то ли уже совершил, то ли непременно совершу. И что бы я теперь ни делал, как бы ни метался – этого не изменить. Ещё час назад я должен был встретиться с Расти, разобраться с поручениями и уже вернуться к началу уроков. О планах на утро придётся забыть – всё как-то внезапно и неизбежно стало разваливаться на куски. Как назло мистер Ли – наш историк – торчал в коридоре, самолично загоняя всех в класс.

– Тейлор, опять опаздываешь, – он прицельно прищурил свои и без того узкие глаза.

Не знаю почему, но с ним мне всегда было сложнее всего. Может, его закалённая веками лицемерия и коварства азиатская кровь чуяла во мне нечто большее – сложнее и увлекательней, – нечто, что я не желал предъявлять миру, храня для собственной выгоды. За ширмой дурашливого, недалёкого, вынужденно вежливого парня он отлично видел меня настоящего. И как будто не прощал мне этих игр в прятки. Выбора не было. Вся моя хитрость утонула в его безжалостно-пристальных, точно прорезанных в черепе глазах. Я обречённо прошёл на место.

Венеция даже не посмотрела в мою сторону, словно и не было этой ночи. Равнодушная, брезгливо-презрительная как обычно… Моё холёное самолюбие дало ощутимую трещину. В какие игры она со мной играет? Я оглянулся, затылком чувствуя её взгляд, но она умело улизнула глазами от моих.

«Ну и ладно, сердечные раны будем бинтовать позже».

Сама того не зная, своим ночным визитом Венеция серьёзно усложнила мне жизнь. И сейчас я, отчаянно нервничая, пытался найти способ сбежать с урока. Нельзя было подвести Расти. За ним стояли Вегас, сделки, деньги и много всего, о чём я тогда ещё не подозревал. У меня было своё – отвоёванное, выстраданное – место в этой шайке, своя работа. И не выполнить ее, наплевать было опасно. И невыгодно. Ли распинался, рассказывая что-то про Третий Рейх, но я ни слова не слышал, занятый своими нервозными мыслями. Приходилось выбирать – или проблемы с Расти и Вегасом, или мистер Ли с дирекцией. Будут вколачивать в мозги правила, корить и воспитывать. Пускай. Это противно, нудно, испортит много нервов, но уж точно не опасно.

Решившись, я вскинул руку:

– Могу я выйти?

Ли ошпарил меня ледяным взглядом. Никогда не мог понять, за что же именно он так меня невзлюбил. Созданные на противоположных точках планеты наши ауры никак не хотели мирно сосуществовать.

– В чём дело, Тейлор? Заболел?

– Да. Меня тошнит, – нагло и двусмысленно ответил я.

Его глаза сжались в две тонкие тёмные полоски. Невозможно было определить, сколько мутной ненависти ко мне только что добавилось плескаться в его душе. Но не отпустить меня он не мог. Проскочив мимо Венеции, – пусть думает, что из-за неё я разволновался, так даже интересней, – я выскочил в коридор. Ли, конечно, проверит, но я не собирался тратить время на медпункт – всё равно минимум час моего отсутствия не скрыть пятью минутами симулирования. Уже ни на кого не обращая внимания, я нёсся, перескакивая через ступеньки, почти не рассчитывая, что Расти ещё дожидается в условленном месте. Но он был там. Нервно ходил из стороны в сторону и орал на кого-то в телефон.

– Неужели чудеса всё-таки случаются?! – он, агрессивно насупясь, ждал моих объяснений.

– Прости, никак не мог вырваться, – задыхаясь, я виновато смотрел на него.

Благоразумно умалчивая про Венецию, пытался выкрутиться, на ходу сочиняя подробности несуществующих проблем. Взмыленный, никак не мог отдышаться. Расти внимательно слушал мои оправдания, видимо, размышляя можно ли им доверять.

– Ладно, потом разберёмся. Времени нет, так что разделимся. Сейчас дуй по этому адресу, – он протянул мне обгрызенную бумажку. – И чтоб через полчаса был тут, ясно?

Он угрожающе заглянул мне в глаза. Я кивнул, прекрасно понимая, как сильно он рискует, отправляя непроверенного новичка одного. Не хотелось даже представлять, что сделает с ним Вегас, если я вдруг передумаю быть у них на побегушках, да в придачу прихвачу с собой что-нибудь ценное.

Я мельком глянул в каракули на листке. Чтобы успеть за полчаса придётся бежать без отдыха. У Расти адрес наверняка был поближе, но сейчас не до капризов. Сам виноват…

Я выжимал из своей выносливости всё, что мог. Налетая на прохожих, рискуя попасть под машину, я бежал, зная, что только так смогу реабилитироваться. Загнав себя как лошадь, падая с ног, раздирая замученные лёгкие судорожными, болезненными вдохами, я всё-таки успел в срок. Напряжённо сипя, протянул Расти добытый конверт. Он усмехнулся, давая мне передохнуть. Похоже, его маленький экзамен я выдержал.

– Чего так долго? – Вегас был заметно не в духе.

Расти удивлённо пожал плечами:

– Ты не говорил, что надо срочно. Мы и не спешили.

– Проблемы? – больше для порядка, чем всерьёз что-либо подозревая, буркнул Вегас, думая о чём-то своём.

Я застыл, искоса поглядывая на Расти.

– Никаких. Откуда проблемы? Мы даже не убили никого, – скучающе пошутил он, приваливаясь к стене.

– Рад за вас, – Вегас знаком подозвал его к себе, а мне махнул головой. – Малышня, иди погуляй за дверью.

Я послушно вышел. Любопытно, почему Расти меня прикрыл? И будут ли теперь у него проблемы из-за этого моего опоздания? Никогда раньше я не подводил его, а потому сейчас не знал, чего можно ожидать. Это одновременно пугало и интриговало.

Я не успел развить своё воображение, как Расти грубо и жёстко впечатал меня в стенку. Я сморгнул, мысленно прощаясь с зубами.

– Видишь это? – он помахал парой бумажек у меня перед носом. – Твоя доля, и про неё сегодня можешь забыть, – деньги перекочевали к нему в карман. – Считай это штрафом за тупость.

Я усердно закивал, малодушно радуясь, что не схлопотал по лицу. Расти потоптался, свирепо глядя на меня и что-то обдумывая.

– Это, – он ощутимо ткнул мне в живот маленьким свёртком, – отнесёшь вечером по тому же адресу. Не потеряй.

Я снова покорно кивнул.

– И смотри, Тейлор, – он слегка усилил хватку. – Я поручился перед Вегасом, что тебе можно доверять. Так что не вздумай…

– Я всё понял, – тихо и серьёзно сказал я, открыто глядя ему в глаза.

– Надеюсь, – он наконец-то меня отпустил. – А то и под землёй найду, выкопаю, зарежу и снова закопаю.

Я машинально усмехнулся – интересно было бы такое увидеть.

– Не зарежешь. Вегас – может быть, а ты нет.

Он зло засопел, но я не дал его гневу разгореться.

– Вот был бы у тебя пистолет – застрелил бы. А нож… это грязно, побрезгуешь.

Он как-то странно замер, уставился на меня, словно шёл в темноте, не ждал никого встретить, а тут я на пути… Я лишь успел подумать, что зря пререкаюсь, что всё-таки заработаю по зубам, но он вдруг засмеялся.

– Наглеешь, Тейлор. Но ты наблюдательный, что есть, то есть. И не болтливый, что особенно важно, – он внимательно осмотрел меня с ног до головы, как будто узнавая заново, разглядев что-то новое, чего раньше не замечал. – Ладно, вали в свой приют и смотри, чтоб на цепь не посадили. Хоть решётку грызи, хоть подкоп ложкой рой – «посылку» нужно доставить сегодня.

Я бодро кивнул. Из моего «куратора» Расти, кажется, превращался в приятеля. И это очень вдохновляло. «Карьерный рост», чёрт побери.

Ли уже поджидал меня. Грубо, как арестанта, поволок к начальству.

«Надеюсь, из-за всего этого у тебя будут проблемы», – зло пожелал я ему, не прощая этого гнусного наслаждения властью.

Часа три меня долбили вопросами, проверяли, обыскивали. Но ничего не добились и не нашли – вдохновлённый какой-то пиратской интуицией я спрятал свёрток в нише под стеной сразу, как только вернулся. И теперь оставалось лишь скучающе пережидать этот воспитательный балаган. Отсюда часто сбегали, и ни для кого не было секретом, что каждый из нас мечтает перевалить через заветную цифру возраста и навсегда уйти за двери этого казённого заведения, упорно и бесполезно пытающегося заменить нам семью.

Наконец они устали повторять в сотый раз заученные и бездушные речи про то, как я негуманно их всех напугал, и, с напутствием больше так не делать, выпустили на свободу. Не давая Ли шанса найти меня с какой-нибудь пакостной местью, я рванул за своим кладом.

Ужас ледяными когтями процарапал вдоль позвоночника, – рука шарила в нише и ничего не находила. Пусто. Но я не мог ошибиться, это именно то место…

– Что-то потерял?

Я резко оглянулся, почти не дав себе времени узнать этот насмешливый голос. Бесцеремонно рассматривая меня, Венеция вертела в руках «посылку». И только глянув мне в глаза, сообразила, что задела нечто очень опасное, чего никогда бы не тронула сознательно.

– Прости-прости, – быстро пролепетала она. – Вот, возьми…

Я выхватил у неё из рук чуть не ставший моим инфарктом свёрток, бегло осмотрел – всё цело, она его не вскрывала. Хоть в этом повезло. Всё-таки улица отлично учит укрощать любопытство. Даже неизлечимое женское. Я посмотрел на неё, и она поперхнулась своими извинениями. Никогда – ни раньше, ни потом – я не был так близок к тому, чтобы ударить девушку. И Венеция хорошо разглядела эту опасность. Осторожно притихшая, боясь раздразнить моё бешенство ещё больше, вся будто сжавшись, как зайчонок перед хищником, она тревожно выжидала. Взглядом высказав всё то нецензурное, безобразно-грубое, что про неё думаю, я молча развернулся. Доставить «посылку», доложить Расти и Вегасу о выполнении – мне было, чем заняться. С этой дурой пообщаюсь позже, когда успокоюсь. Боже, и когда я успел стать таким нервным? Зачем судьба натолкнула меня на эту ненормальную?

Сжимая свёрток в кармане, боясь хоть на секунду оторвать от него руку, чтобы не дать карме выкинуть ещё какую-нибудь шутку с моими задёрганными за сегодня нервами, я шёл в ту пьяно галдящую квартиру. Какая-то полуголая девка открыла дверь и тут же ушла, не утруждая свой атрофировавшийся от всякой химической дряни мозг лишними вопросами. Я вошёл в туман пропитанного потом и скотством воздуха. В дыму, щипавшем глаза, нашёл хозяина, вручил ему «посылку». Он внимательно осмотрел содержимое и перевёл взгляд на меня.

– Новенький? Что-то раньше тебя не видел.

Видел, не видел. Какая разница? Можно подумать, я пришёл просить руки его дочери.

– Значит, до этого дня везло нам обоим. Плати, и я избавлю тебя от своего присутствия, – я мечтал поскорее выйти на свежий воздух. Но с мечтами сегодня как-то не ладилось…

Толстяк изумлённо округлил глаза, как будто я сказал какую-то невероятную глупость, да ещё и на незнакомом ему языке.

– Платить?! – он возмущённо запыхтел. – Я всё утром заплатил, так что давай, топай отсюда, пока я добрый.

Я не пошевелился. Мы оба прекрасно знали, как работает эта схема. Предоплата – товар – остаток. Стало абсолютно очевидно, что Вегас меня испытывает, и этот жирный клоун явно выполняет его инструкции. Не удивлюсь, если Расти сейчас сопит где-то за стенкой, напряжённо прислушиваясь, контролирует мою преданность общему делу.

Я устало вздохнул:

– Тебе в каком порядке разборки подавать – сначала я, потом Вегас или сразу к Вегасу?

Это было лишь экзаменом, не более, а потому не страшно немного и перегнуть с угрозами. Я всё ещё был «новеньким», непроверенным и потому ненадёжным. И само собой, Вегас не стал рисковать чем-то серьёзным. Я мог бы сразу догадаться, что вся эта комедия – тест на устойчивость или что-то похожее. Пустышка вместо товара, иллюзия подаренного доверия… Довольно бесхитростная щекотка по нервам. Вот только этот день мне и так их погрыз прилично. И почему моим экзаменатором оказался этот омерзительный мужик, а не симпатичная нимфоманка, например?

– Ну-ну, притормози. Какой-то ты неадекватный, – он поднял потные ладони, шутливо сдаваясь в плен. – Можем ведь договориться. Все люди – братья, ну и всякая такая муть. Не согласен? – он хитро подмигнул. – Давай по-хорошему? Я тебе порошка доз на пять, а ты Вегасу скажешь, что меня не застал.

«Умная мысль, и как она мне, дураку, самому в голову не пришла?» – съязвил я, на мгновение опешив от такой грубой подделки в качестве провокации. От Вегаса можно было бы ожидать чего-нибудь позамысловатей. Или он совсем меня недоумком считает? Даже обидно как-то…

Со злости я пнул ножку стола так, что пепельница, подскочив, растрепала окурки по полу.

– Деньги. Все. Сейчас.

Проверки там или нет, но мне уже осточертел этот день, эта вонь, дым…

Кто-то сзади вяло обнял меня за шею, и на секунду я малодушно дрогнул. Та самая девица, что открыла дверь, расслабленно улыбаясь, смотрела сквозь меня пустыми, как у дохлой русалки, глазами. И почему в каждом, пусть самом мелком притоне, обязательно найдётся какая-нибудь такая же взъерошенная и как-то особенно романтично настроенная барышня? Я раздражённо стряхнул её руки с плеч, и она аккуратно прилегла на полу. Что-то напевая, стала осторожно пинать мои ботинки босыми ступнями. Я отодвинулся, трепетно сохраняя остатки нервов. Но девице этот вариант не подошёл, и она, протянувшись в полный рост, снова принялась измываться над моими ногами. Тихо зверея, я посмотрел на хозяина этого чистилища в миниатюре. Наслаждаясь зрелищем, он выдохнул мне в лицо дымное облако, дразня моё отвращение и упиваясь цинизмом всего происходящего. Но в этом воздухе уже ничто не было страшно.

– Деньги. Быстро, – зло и настойчиво повторил я.

Он немного подумал, затягивая петлю ярости на моём горле, и издевательски медленно, по одной, выложил на стол несколько купюр.

– Захочешь ещё поболтать, зови, – я перешагнул через «русалку» на полу и сбежал наконец-то из этого дымного, отвратительного мирка.