Читать книгу Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972 - Антология, Питер Хёг - Страница 189

Я лежу с моей жизнью неслышною,

С облаками, которых не смять.

Море встало и вышло, как мать,

Колыбельная чья – уже лишняя.

Потому что водою вдовиц

Приоделися рифы и россыпи.

Говор дна – это скрип половиц

Под его похоронною поступью.

В серый месяц, как в старые латы,

Не вмещается лай собак,

Отекают туманом телята,

И уходит в степь рыбак.

О какой он рослый в споре

С облаками. Как – он рослый?

Вскоре ты услышишь: море

Перевесят его весла.

Я был разбужен спозаранку

Бряцаньем мутного стекла.

Повисло сонною стоянкой,

Безлюдье висло от весла.

Висел созвучьем Скорпиона

Трезубец вымерших гитар,

Еще морского небосклона

Чадяший не касался шар;

В краях, подвластных зодиакам,

Был громко одинок аккорд.

Трехжалым не встревожен знаком,

Вершил свои туманы порт.

Земля когда-то оторвалась,

Дворцов развернутых тесьма,

Планетой всплыли арсеналы,

Планетой понеслись дома.

И тайну бытия без корня

Постиг я в час рожденья дня:

Очам и снам моим просторней

Сновать в туманах без меня.

И пеной бешеных цветений,

И пеною взбешенных морд

Срывался в брезжущие тени

Руки не ведавший аккорд.

Я был разбужен спозаранку

Щелчком оконного стекла.

Размокшей каменной баранкой

В воде Венеция плыла.

Все было тихо, и, однако,

Во сне я слышал крик, и он

Подобьем смолкнувшего знака

Еще тревожил небосклон.

Он вис трезубцем скорпиона

Над гладью стихших мандолин

И женщиною оскорбленной,

Быть может, издан был вдали.

Теперь он стих и черной вилкой

Торчал по черенок во мгле.

Большой канал с косой ухмылкой

Оглядывался, как беглец.

Туда, голодные, противясь,

Шли волны, шлендая с тоски,

И гóндолы[570] рубили привязь,

Точа о пристань тесаки.

Вдали за лодочной стоянкой

В остатках сна рождалась явь.

Венеция венецианкой

Бросалась с набережных вплавь.