Читать книгу Восьмая жена Синей Бороды – 2 - Ариша Дашковская - Страница 3

Эниану разбудил надрывный крик петуха. Она потерла глаза, не сразу поняв, где находится. Пахло сеном. Неподалеку мычали коровы. Свет плохо проникал сквозь щели в досках сарая, но скоро дверь широко распахнулась, впустив солнце и свежий утренний воздух.

У входа стоял бодрый Джером.

– Доброго утречка! – поздоровался он с Энни. – Надо бы позавтракать наскоро да отправляться в дорогу. Карета уже запряжена.

Энни потянулась, сладко зевая. Только сейчас она заметила, что укрыта одеялами из кареты. Значит, ночью добрый старик позаботился о ней.

Кристиан спокойно посапывал неподалеку от ее постели. Во сне он казался безмятежным и даже милым. Вкоре он проснется, и снова его гадкий характер проявится во всем своем великолепии.

– Дочка, разбудишь господина герцога, пока я улажу вопрос с завтраком? – попросил кучер.

Энни покосилась на Кристиана и отрицательно покачала головой, затем собрала хозяйское белье и, позевывая, направилась к выходу из сарая. Джером пожал плечами и принялся будить герцога.

Дверь жилого дома оказалась заперта, и Энни пришлось хорошенько поколотить в нее кулаком, прежде чем она отворилась. За секунду до того, как сдвинулся засов, раздался недовольный голос:

– Кого там черти принесли?

Увидев на пороге Энни, хозяйка, поначалу оторопев, натянуто улыбнулась:

– А, это вы госпожа графиня. А я думала: молочница пришла. Раненько вы так поднялись, – она посторонилась, пропуская Энни в дом.

– Вы приготовите завтрак?

– У меня только молоко с вечерней дойки да хлеб вчерашний. Но если вы изволите подождать и доплатите за труд, я сварю тыквенной каши.

– Молока и хлеба будет вполне достаточно.

Энни заметила легкое разочарование на лице женщины.

Приняв от Энианы белье, хозяйка нахмурилась:

– Здесь не все.

– Знаю. Когда господин герцог проснется, он принесет остальное.

Хозяйка ушла куда-то вверх по лестнице, неразборчиво бормоча под нос, а Энни села за тот же столик, где они ужинали. Край платья что-то задело. Энни вздрогнула – мало ли что может водиться в таком запущенном доме. Заставив себя взглянуть вниз, она увидела тощую серую кошку. Кошка, не раздумывая, поднялась на задние лапы, а передними уцепилась за платье и жалобно замяукала.

– Нет у меня ничего, – Энни оглядела пустой стол. – Как только принесут хлеб, я с тобой поделюсь, – она потрепала кошку за ухом.

Вскоре по лестнице застучали грубые деревянные башмаки хозяйки. Спустившись, она бросила беглый взгляд на Эниану и поспешила на кухню.

– Кошка хочет есть, – негромко произнесла Эниана.

– Пусть мышей жрет. Полный дом их, а этой лентяйке и дела нет, – услышала она в ответ.

Буквально сразу после того, как хозяйка скрылась из виду, явились Кристиан и Джером. Герцог то и дело зевал, прикрывая рот рукой.

– Когда подадут завтрак? – осведомился он. – Джером вас предупредил, что утром я люблю яйца всмятку?

– Будет хлеб и молоко.

– Но Джером сказал, что вы ушли заказывать завтрак.

– Я и заказала. Молоко вчерашнее. Хлеб тоже, – зачем-то добавила она.

Хозяйка долго возилась на кухне, прежде чем появилась. На подносе она несла кувшин молока, три кружки и тарелку с нарезанным толстыми ломтями хлебом. Все это она с выразительным грохотом поставила на стол перед гостями. Явно была чем-то недовольна.

Энни взяла ломоть хлеба с тарелки и, отломив щедрый кусок, дала кошке, которая караулила поблизости. Кошка, жадно схватив хлеб, убежала в угол и принялась есть, урча и посматривая по сторонам. Хозяйка поджала губы, но ничего не сказала.

Через какое-то время неприметная дверь рядом с кухней отворилась, и оттуда выполз чумазый малыш. За ним, пошатываясь, шел второй в коротенькой рубашке, не прикрывавшей попку. Увидев кошку, младший издал радостный крик и сменил направление, взяв курс на нее. Пыхтя и быстро переставляя конечности, он мигом оказался рядом с кошкой и, усевшись, вцепился в ее хвост, а другой рукой вырывал хлеб из ее пасти.

Энни хотела подскочить к нему, но была остановлена его матерью:

– Сидите, а то платье замараете.

Малыш тем временем счастливо слюнявил беззубым ртом горбушку, отнятую у кошки.

– Но он ест хлеб, который ела кошка, – возмутилась Эниана.

– Пусть ест. Он его добыл, – пожала плечами хозяйка.

Поелозив хлеб по набухшим деснам, ребенок протянул обслюнявленную корку брату, тот запихнул ее целиком за щеку.

С нехитрым завтраком путешественники расправились быстро. Энни неотрывно смотрела на малышей, тогда как их матери, казалось, не было никакого дела до них. Хозяйка протирала столы, поливала чахлые цветы в кадках и искоса поглядывала на гостей.

Как только Джером поднялся с лавки, она тут же подскочила к нему и озвучила плату за постой.

– Да это грабеж! – возмутился Джером. – Даже в Париже можно найти дешевле.

– Вот и останавливались бы в Париже, – отрезала хозяйка. – Я вам на уступки пошла, крышу над головой предоставила, – она загнула узловатый палец, – белье чистое дала, – загнула второй. – Ужин вкусный приготовила, – загнула третий.

– Положим, что не такой уж вкусный, – парировал Джером.

– Завтрак, в конце концов.

– Плачу ровно половину от того, что просите, ни единым су больше, – вмешался Кристиан.

– Ну вы и жмот, – прошипела еле слышно Энни, а хозяйка всплеснула руками и упала на лавку.

– Господин герцог, даже если цена кажется вам слегка завышенной… – Энни взяла на себя роль посредника.

– Не слегка, мадемуазель.

– Даже если цена кажется вам завышенной, – продолжила Эниана, – вы могли бы из человеколюбия оплатить столько, сколько просит эта бедная женщина. Тем более ее муж болезный, – Энни вспомнила храпящего на столе пропойцу, – очень болезный.

– И вы бы хотели, чтобы я проспонсировал его болезнь? Он пропьет все, – тихо добавил Кристиан.

– Сжальтесь хотя бы над детьми.

Кристиан посмотрел в угол зала, где копошились оборванные и грязные мальчишки, и потянулся к кошельку.

Глаза хозяйки загорелись. Она неотрывно следила за движением его руки, и когда в протянутую ладонь упали монеты, запричитала:

– Пусть Господь хранит вас! Пусть путь будет легким и приятным!

– Она нас обобрала, – сказал в спину Энни Джером, когда они уже практически подошли к карете.

– И вы туда же, – буркнула Энни.

– Эниана, за ночь на сеновале мы отдали столько же, сколько за постой в лучшей гостинице Парижа, включая ужин с несколькими сменами блюд, – вмешался в разговор Кристиан, пытаясь уберечь Джерома от нападок Энни.

– Она нуждается в деньгах.

– Всем не поможешь.

– Но можно помочь хоть кому-то, и тогда в мире нуждающихся станет меньше, – отрезала Энни. – Я поеду с Джеромом, не хочу быть с вами в одной карете. По крайней мере, пока.

– Как вам будет угодно.

Энни забралась на козлы, путаясь в платье. Каким же надо быть жадным, чтобы пожалеть для бедной женщины денег! Да он в таверне оставляет больше!

Джером, усевшись рядом, покосился на нее:

– Ну, ты, дочка, ежели что, говори. Ну, солнце там напечет. Неудобно сидеть будет. Сидушка-то здесь жесткая. Вам, молодым, красивым, непривычно на такой.

– Хорошо, дядюшка Джером. Он всегда такой противный?

– Ты, дочка, на него не обижайся. Все хозяин правильно говорит. Платить нужно ровно столько, сколько это стоит. Иначе будут на тебя смотреть все как на кошелек ходячий. Будут думать, что счету деньгам не знаешь, да надуть каждый пытаться будет.

Эниана хмурилась, но из уважения к старику не спорила.

– Доброту принимают за слабость. Щедрость за расточительство. Нежелание обидеть за трусость, – с едва уловимой горечью в голосе произнес Джером.

– И что теперь – быть злобным, жадным грубияном? – не выдержала Энни. – Вы прямо портрет герцога де Бриенна нарисовали.

– Зря ты так, дочка, он хороший.

– Вы просто к нему привыкли. И не замечаете ничего, – буркнула Энни.

– И ты, дочка, хорошая. Добрая. Но доброта должна быть не в ущерб себе. Не может человек отдать больше, чем имеет сам.

Несмотря на то что солнце успело подняться высоко, было довольно прохладно. Энни куталась в плащ, порывы ветра пронизывали шерстяную ткань.

– Дочка, не стоит тебе здесь сидеть. Продует. Давай остановлю. В карете согреешься, – уговаривал Джером, но Энни качала головой.

– Упертая ты. И непонятно хорошо это или плохо. Иногда хорошо, а бывает так, что и во вред.

Ближе к обеду потеплело. Энни больше нравилось сидеть здесь, на козлах. Во-первых, открывался прекрасный панорамный вид. Это совсем не то, что смотреть в небольшое окошко кареты. Во-вторых, легкий ветерок, уже не холодный, как утром, приятно обдувал щеки, развевал волосы. Воздух пах наступающей весной, обещанием тепла. В-третьих, здесь не было Кристиана. А в-четвертых, Джером вскоре с философских рассуждений о жизни переключился на простые житейские байки, что нравилось Энни куда больше.

Энни вздрогнула, когда в окошко постучали. Джером натянул вожжи, и карета замедлила ход и остановилась. Дверца приоткрылась, оттуда выскочил Кристиан.

– Эниана, вам еще не надоело что-то доказывать?

– С чего вы это взяли? Я ничего никому не доказываю. Мне здесь больше нравится.

– Уже пора обедать. Вы, вероятно, проголодались.

– Совершенно нет.

– Ваша ворона по вас скучает. Она отказывается от еды.

– Вы лжете, от еды Карга никогда не отказывается.

– Ну как знаете. Мне главное – довезти вас живой. А там бабушка вас все равно откормит.

– Зачем ты так, дочка? – снова укорил ее Джером, как только карета тронулась. – Он заботится о тебе.

– Он заботится о себе. Ему просто скучно. А Карга слушатель неблагодарный. Она с кем попало не общается.

– Но есть-то ты хочешь?

Энни часто закивала головой и сглотнула голодную слюну.

– Посмотри сзади, там корзинка есть. Можешь брать все, что понравится.

Энни, улыбнувшись, заглянула в корзинку и умилилась. В том, как все было сложено, чувствовалась рука Ханны. Бутылку с вином Ханна вряд ли бы положила. Скорее всего, это Тит постарался одарить новоиспеченного друга вином, стащенным из хозяйского погреба.

– Дай-ка бутылочку сюда.

Энни протянула бутылку Джерому, тот отхлебнул из горла, довольно крякнул и отер рукавом усы.

– Вкусное в ваших краях вино.

– У нас все вкусное, – ответила она, уплетая вареную куриную ножку.

Вдруг на нос ее что-то капнуло. Энни подняла лицо вверх, и на щеки упало сразу несколько тяжелых капель.

– Дождь начинается, – буднично произнес Джером.

– Но на небе ни облачка, – Энни с удивлением всматривалась в безукоризненно синее небо со слепящим солнцем, только на западе, ближе к горизонту собирались сероватые облака.

– И такое бывает.

Капли становились все чаще, приминали дорожную пыль, барабанили по крыше кареты. Джером надел плащ и накинул капюшон на голову.

– Я остановлю. Незачем вам мокнуть.

– Дождь не такой уж и сильный, – возразила Энни и тут же услышала уже знакомый стук «три удара, пауза, один удар».

Джером остановил лошадей. По виду Кристиана было понятно, что вести долгие беседы он не настроен.

– Живо в карету, – приказал он Энни.

Она ответила взглядом, полным негодования.

– Ах, так, – он стянул упирающуюся Энни с козел, закинул на плечо и потащил в карету.

Энни отчаянно брыкалась и молотила кулаками по его спине.

– Вы обещали мне, что не притронетесь ко мне и пальцем! – кричала она.

– Если бы вам этого не хотелось, вы бы меня не провоцировали.

– Глупости! – прошипела Энни, оказавшись в карете и снимая намокший плащ.

Буквально через пару минут дождь зарядил по крыше и стенкам кареты, и Эниане на миг показалось, что она оглохла.

– Все еще желаете наружу? – усмехнулся Кристиан.

– Я уже успела передумать.