Читать книгу Восьмая жена Синей Бороды – 2 - Ариша Дашковская - Страница 5

Путь до Тура занял три дня. Из-за того, что кошелек Кристиана окончательно опустел в Эверни, путешественники не останавливались на ночлег ни на постоялых дворах, ни у местных жителей. На постоялые дворы заезжали, только чтобы покормить лошадей и дать им возможность отдохнуть.

Добрая Сесиль снабдила их продуктами и даже не взяла за них денег. На прощание она сказала Кристиану, как сильно ему повезло с Энианой, что даже скряга Жильбер не смог устоять перед ее обаянием.

В душе Кристиан чувствовал себя уязвленным. Староста отказал ему, причем в довольно грубой форме, а какую-то девчонку послушал. Ему было интересно, чем же она проняла этого несговорчивого и расчетливого мужчину. Но Энни ничего Кристиану так и не рассказала, а на прямые вопросы улыбалась и пожимала плечами.

К концу путешествия у Кристиана жутко ломило спину. Спать полусидя было чертовски неудобно. Эниана, свернувшись калачиком и поджав ноги, помещалась на диванчике. А Кристиан, при всем своем желании, из-за роста так сделать не мог.

До пункта назначения доехали мирно. Кристиан отдал должное Энни – она не подтрунивала ни над его бедственным положением, ни над его провальными переговорами с Жильбером. Сам же он ее не затрагивал, боясь, что все сведется к разговорам на эти щекотливые темы.

Как только вдоль дороги заблестела лента Луары, Энни заметно оживилась и с любопытством ребенка приникла к окну. Среди сосен и нежной молодой листвы деревьев она старалась рассмотреть башни дворцов. Некоторые замки подступали к реке так близко, что волны бились о пятки их замшелых стен. Иные горделиво возвышались на крутом берегу, милостиво позволяя скромным домикам выступить вперед. Иные прятались в глубине долины от любопытных глаз в окружении густых лесов, так что Энни видела только острые шпили башен. Какие-то замки были похожи на суровые крепости, следящие окнами-бойницами за дорогой и готовые в любой момент дать отпор врагам. Какие-то напоминали девушек на выданье, нарядившихся в самое лучшее, чтобы поразить воображение потенциальных женихов.

– Знаешь, как появился первый замок в долине Луары?

Энни покачала головой.

– Есть одна легенда. Старики, такие, как твой знакомец барон Сусон, утверждают, что это чистая правда. В давние времена благородный граф Раймонден отправился охотиться в роскошные леса Луары и там повстречал прекрасную девушку. Он влюбился в красавицу с первого взгляда, и она ответила ему глубоким чувством. Не знал он, что это была не обычная девушка, а фея Мелюзина. Он женился на Мелюзине и привел в свой скромный замок. Замок был настолько ветхий, что грозил обрушиться на головы молодой четы при сильном порыве ветра. Мелюзина посоветовала любимому испросить у своего сюзерена участок земли, который можно было бы закрыть шкурой оленя. Сюзерен посмеялся над ничтожной просьбой и даровал Раймондену шкуру оленя, разрешив ее бросить в любом месте. Заливаясь хохотом, он пообещал графу, что заедет вместе с друзьями и посмотрит, как граф ведет на таком клочке строительство своего замка. Хитрая Мелюзина разрезала принесенную ей шкуру на узкие полоски. У нее получилась длинная веревка, которой она окружила множество земель и владений, всю территорию Луары. А потом Мелюзина начала строить замок. По ее повелению явились тысячи рабочих. Никто не знал, откуда они взялись, но работали они споро и искусно, замок рос не по дням, а по часам.

– И чем же все закончилось?

– Все закончилось очень печально. У Мелюзины была одна тайна. В определенные дни Раймондену запрещалось видеть ее обнаженной. Он поклялся, что выполнит свое обещание. Но любопытство было сильнее слов клятвы. И однажды Раймонден подсмотрел, как его возлюбленная принимает ванну. С ужасом он увидел, как из воды вместо красивых ножек поднимается огромный рыбий хвост. От неожиданности и отвращения Раймонден вскрикнул. Мелюзина все поняла. Она не простила мужа и покинула его и их маленьких детей.

– Вот до чего доводит излишнее любопытство. Вам бы на заметку взять, – укоризненно вздохнула Эниана.

– Вам бы тоже не помешало.

Энни пожала плечами и снова уставилась в окно.

– Мы уже скоро приедем?

– Мы проехали Орлеан, сейчас в Блуа. До темноты доберемся до Тура. А там и до Морана рукой подать. Если хотите, можем остановиться в Амбуазе.

– Нет. Я хочу уже быстрее добраться куда-нибудь.

– Вам понравится в Моране. Реконструкция шато проводилась по эскизам бабушки. А она знает толк в прекрасном.

В Тур въехали на закате. Солнце играло на черепичных крышах фахверковых домов, и не спешило прятаться за горизонт.

– Этот город сравнительно недавно был столицей, хоть и недолго, – сказал Кристиан.

– Знаю.

– Откуда?

– Читаю книги в библиотеке отца Дариона.

– А вот здесь мы с тобой будем венчаться, – Кристиан указал на стремящиеся ввысь башни, величественные и ажурные, будто кружево по воле кого-то могущественного вдруг застыло камнем. – Собор Сен-Гатьен.

– Почему не в Ольстене? Тихо и незаметно.

– Именно поэтому не в Ольстене. Иначе пойдут слухи, что я женился тайно и моя жена так страшна, что я ее прячу. А я не хочу, чтобы мне сочувствовали. Хочу, чтобы мне завидовали.

– Думаю, вы слишком старательно вживаетесь в роль жениха. Потом вдруг вы решите, что вам завидуют недостаточно, и станете таскать меня на приемы к своим знакомым, забыв о своем обещании отпустить меня после церемонии на все четыре стороны.

– А разве я вам что-то обещал? Не припомню.

– Вам точно нужна настойка доктора Норриса для улучшения памяти, – фыркнула Энни.

– Вот того подозрительного недомонаха из леса? Точно нет!

Только когда сгустились сумерки, карета свернула на дорогу, ведущую во владения Беатриссы де Моран. Шато располагалось в отдалении, за обширным живописным парком. По крайней мере, так говорил Кристиан. Насколько парк живописен, Энни не могла судить, поскольку видела в окно только смутные силуэты деревьев.

Перед дворцом располагался регулярный парк. Выйдя из кареты, Энни прикинула, что весной и летом, когда на клумбах распустятся цветы, он будет невероятно красив. Пока же она могла оценить лишь геометрию парка, угадываемую по строгим линиям вечнозеленых кустарников, и великолепные мраморные статуи. Сам дворец напоминал сказочный замок в миниатюре, создающий впечатление чего-то милого, не претендующего на грандиозность.

– Моя бабушка очень хитра, – проговорил почти над ухом Энианы Кристиан, – с ее средствами она могла позволить себе куда большее. Однако она выбрала вариант, чтобы шато смотрелось достойно, но в то же время не возбуждало зависть сильных мира сего. Лучше соблюдать умеренность, чтобы не лишиться того, чего имеешь, – Эниана поняла, что Кристиан намекает на короля. Кто еще, кроме него, может лишить собственности по щелчку пальцев.

– Вспоминая наш недавний разговор, замечу, что вам есть, чему поучиться у вашей бабушки, – не удержалась от шпильки Энни.

– Разумеется, – усмехнулся Кристиан, поняв ее намек, – но только после того, как мы сыграем самую пышную свадьбу в Турени.

– А потом я уеду в Ольстен.

– Вы же еще не видели мой родовой замок. Вдруг после этого передумаете. Правда, там разруха и только ветер гуляет по покоям, но, судя по вашему имению в Ольстене, такой стиль вам близок.

– Это какой? – нахмурилась Энни.

– Такой, когда все просто и без излишеств.

– Смотрю, чем вы ближе к родному дому, тем развязнее становится ваш язык.

– Что будет, когда я переступлю его порог! – поддразнил ее Кристиан.

Гостей встретил немолодой дворецкий, столь важного и благостного вида, что Энни, не будь на нем ливреи, подумала бы, что он знатный господин.

– Я доложу госпоже де Моран. Господин герцог, прикажете подать напитки в гостиную?

Кристиан вопросительно взглянул на Энни. Она покачала головой. Ей хотелось быстрее покончить со всеми формальностями и оказаться в постели, вытянувшись на ней в полный рост.

– Нет, Персиваль, напитки не нужны.

Дворецкий почтительно кивнул и удалился.

Энни озиралась по сторонам, едва не раскрыв рот от восхищения. Такой роскоши она никогда не видела. Если Кристиан называет подобное великолепие – «без излишеств», то как тогда выглядят эти самые излишества. Дубовые панели с позолотой на стенах, прекрасный паркет из ценных пород дерева, широкая лестница с искусно выкованными перилами. По этой лестнице величаво спускалась статная женщина. Она двигалась грациозно и уверенно. Лишь седина и морщины выдавали ее почтенный возраст. Увидев ее со спины, Энни подумала бы, что это молодая дама.

– Я вас ожидала раньше. Где-то на неделю. Думала, что мой дорогой внук решил податься в бега, лишь бы не жениться.

Все это она говорила, обнимая Кристиана.

– В Ольстене ужасные дороги весной.

– Так ехал бы летом. У меня прекрасное здоровье. До лета я умирать не собиралась.

Энни поняла, что Беатрисса, ничуть не смущаясь ее присутствия, намекает на завещание.

– Эниана де Рени! – герцогиня будто только заметила гостью. – Прекрасно! Прекрасно! Смотрю на вас и сразу вспоминаю бедняжку Генриетту, – Беатрисса смахнула слезу. – Я так боялась, что вы будете похожи на нее. В молодости она была невзрачна, а в старости так вообще безобразна. О характере я и вовсе молчу, – скорбно произнесла она.

– Бабушка!

– Генриетте уже семь лет как все равно, что о ней говорят.

– Эниане не все равно.

– Она и не знала о том, что у нее есть бабка. Из-за упертости этой старой ослицы. Но может, оно и к лучшему.

– Бабушка!

Беатрисса проигнорировала его восклицание и обратилась к Энни, которая прикрыла рот, пытаясь подавить зевок.

– Дорогая, вы, я вижу, очень устали с дороги. Потому предлагаю не мучить вас, а показать вам вашу комнату. Примете ванну, выспитесь, а завтра мы познакомимся поближе.

Беатрисса позвонила в колокольчик, и буквально через пару минут в комнате оказался Персиваль.

– Пусть Берта подготовит зеленую спальню и согреет воду для ванны.

Дворецкий ответил едва заметным наклоном головы и исчез выполнять поручение.

– Я тоже пойду спать и даже без ванны.

– Нет, ты подождешь меня в лиловой зале. Нам о многом нужно поговорить. Дождись меня, а я провожу гостью в ее покои.

Энни последовала за герцогиней де Моран, напоследок взглянув на поникшего Кристиана. Теперь ей было понятно, в кого пошел Кристиан и внешностью, и характером. Энни поймала себя на мысли, что старая герцогиня, несмотря на грубость, не внушает ей неприязни. Вероятно, Энни успела привыкнуть к такой манере поведения за время общения с Кристианом.

То, как герцогиня отзывалась о почившей Генриетте, подтверждало слова Кристиана, что Беатрисса и Генриетта были лучшими подругами. Значит, Беатрисса знает о причинах ненависти Генриетты к графу де Рени и сможет рассказать Энни хоть что-нибудь о ее матери.

В эту ночь Энни наконец-то выспалась. Спать на мягкой перине под расшитым золотыми нитками одеялом было не в пример приятнее, чем на коротком диванчике в карете. Здесь можно было вытянуться в полный рост и раскинуть руки, ворочаться, как душе угодно. И после такого сна не ломило спину и не затекла шея.

Утром служанка принесла ей домашнее платье, явно неношеное, и помогла Эниане одеться. Затем расчесала ей волосы и заплела красивую косу. Энни такое было в новинку. В детстве справиться с одеждой ей помогала Ханна. Когда Энни стала старше, то уже обходилась без посторонней помощи. Ей бы и в голову не пришло просить кого-то из служанок затянуть корсаж или завязать нижние юбки.

Но сказать Берте, что она справится сама, почему-то язык не повернулся. Слуги в замке Беатриссы отличались от тех, что работали в доме графа де Рени. Ханна могла отвесить Энни подзатыльник, а Грета отвечала с нескрываемым хамством даже старому графу. Не было такой пропасти между господами и теми, кто удовлетворял их нужды. Здесь же слуги двигались как тени, незаметные, безмолвные, но являющиеся по первому зову.

Зеленая комната по убранству не уступала холлу, даже показалась Энни более роскошной. Ноги утопали в мягком ворсе бежевого ковра с замысловатым узором. Огромные, до самого потолка, окна обрамляли жаккардовые шторы, подхваченные внушительными золотыми кистями. Днем изумрудные тканевые обои с тиснением казались еще наряднее, чем вчера при свете свечей. Пока Берта поправляла покрывало, Энни подумала, какой она была наивной раньше, полагая, что такие кровати, украшенные искусной резьбой, с шелковым балдахином бывают только у принцесс. Если такая мебель в гостевых покоях, то спальня хозяйки должна быть еще великолепнее.

Энни впервые столкнулась с такой кричащей роскошью. Теперь интерьеры ее родного поместья казались деревенскими. Даже замок Уэйна выглядел слишком аскетичным на фоне убранства замка Моран.

Энни прошлась по комнате, внимательно рассмотрела все и ощупала, совсем забыв о том, что не одна. Когда она заметила Берту, стоящую смиренно у дверей и смотрящую отрешенно вперед, ей стало неловко. Берта, почувствовав ее взгляд, повернулась к ней и бесцветным голосом сказала:

– Госпожа графиня, вас ожидает госпожа де Моран. Если вы готовы, то я провожу вас.

Энни кивнула, махнула Карге, беспокойно поглядывающей из клетки, и последовала за служанкой.

Беатрисса ждала ее в стеклянном павильоне на первом этаже.

Она сидела за мозаичным кофейным столиком и следила за парой лебедей, плывущих по небольшому озеру в парке.

На столике стояли две чашки, и Энни предположила, что герцогиня желает переговорить с ней наедине.

– Как спалось, дорогая? – поинтересовалась Беатрисса, разливая золотистую жидкость из высокого фарфорового заварника по чашкам. – Попробуйте, это чай. Вряд ли мода на него дошла до провинции.

Энни опустилась на стул, и тут же перед ней оказалось блюдце с миндальным пирожным, заботливо придвинутое герцогиней.

Энни осторожно отпила горячий напиток из чашки.

– Вприкуску с пирожным вкуснее, – с улыбкой заговорщическим шепотом порекомендовала герцогиня.

– Действительно, очень вкусно и необычно.

– Люблю я вот так сидеть и пить чай, как сейчас с вами. Как только появляется зелень, в этом уголке парка становится невероятно красиво, а вот здесь, – она указала пальцем на клумбу, – у меня растут розы. Я ухаживаю за ними сама, не доверяя садовнику. Летом все увидите своими глазами.

– Летом?

– Конечно. Вам придется после свадьбы пожить здесь. Я понимаю, молодые, хочется свое. Но Бриенн пока не такой уютный. И я не знаю, захочет ли Кристиан там жить. Слишком неприятные воспоминания у него о родовом гнезде.

Энни оставила ее слова без комментариев, и герцогиня продолжила:

– Все ломаю голову, как ему удалось вас уговорить?

– Он сказал, что мой отказ вас очень расстроит, а он вас сильно любит и переживает за вас.

– Так и сказал? – Беатрисса скептически изогнула бровь.

– Почти. Точно уже не помню.

– Если он и переживал за меня, – рассмеялась герцогиня, – то уж очень умело это скрывал. Не особо он и хотел жениться, я вам скажу. Но сейчас, мне кажется, его настроения изменились. И теперь, к моей радости, он больше не считает меня выжившей из ума старухой. А вы что подумали обо мне, когда узнали, что Кристиан следует моей воле? Только давайте начистоту. Надеюсь, что ваша память вас больше подводить не будет.

– Я подумала, что вы весьма эксцентричны. Это очень необычно заставлять жениться неизвестно на ком.

– То есть вы с Кристианом были примерно одинакового обо мне мнения. Но вы оба ошибались. Во-первых, я не заставляла Кристиана. Я сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться. А во-вторых, я все о вас знала, если не с рождения, то лет с шести-семи точно.

Энни отставила чашку с чаем в сторону, боясь пролить его из-за волнения.

– Но как это возможно?

– Генриетта раскаивалась, что дала обет не переступать порог вашего имения. Сколь сильно она ненавидела вашего отца, столь сильно желала посмотреть на внучку. Она договорилась с человеком, который знает вас близко, что тот станет рассказывать о вас все, что ему известно.

– Рассказывать? Бабушка жила неподалеку?

– Нет, конечно. Ей отправлялись письма. Каждый почтовый дилижанс из Ольстена вез письмо для Генриетты. У нее накопилась солидная пачка писем. Почти все она читала мне. Каждый раз, когда мы встречались. А виделись мы с ней очень часто.

– И кто же писал ей? Ханна? Это единственный человек, который знает обо мне все.

В голове Энни не укладывалось, что Ханна способна на такое. Энни успела обидеться на нее, а потом вспомнила, что Ханна не умеет ни читать, ни писать.

– Не Ханна, – сказала она сама себе.

– Не Ханна, – подтвердила графиня. – Отец Дарион.

Энни не поверила своим ушам.

– Отец Дарион? Он шпионил за мной?

– Ну почему шпионил? Он преподавал вам, а Генриетте рассказывал о ваших успехах и неудачах, о том, какая вы, всякие мелочи. Когда ваш отец отказался оплачивать занятия, расходы на себя взяла Генриетта. Кроме того, она делала ежегодные щедрые пожертвования приходу отца Дариона. После смерти Генриетты ее обязательства стала исполнять я, а отец Дарион продолжил писать письма, только теперь он адресовал их мне.

Заметив, что Энни нахмурилась, Беатрисса обеспокоенно поинтересовалась:

– Вы чем-то огорчены?

– Я думала, что отец Дарион занимается со мной по своей воле, потому что ему самому интересно, а он учил меня только потому, что ему за это платили.

– Ох, деточка моя, он занимался по своей воле. И ему действительно нравилось с вами заниматься. Но и от предложенных денег не отказывался. Уверена, что он нашел им достойное применение и потратил во благо прихода. Думаю, будет справедливо, если вы узнаете, что он о вас рассказывал. Я занесу вам письма. По этим письмам я вас полюбила заочно и подумала, что Кристиану лучшей невесты не найти, – лицо ее посветлело, и даже морщинки, как показалось Энни, разгладились.

– Только внук ваш так не считатет, – выпалила Энни и тут же прикусила язык. Слова вылетели прежде, чем она успела подумать. Еще и прозвучали с явной обидой.

– Мы можем у него спросить, – Беатрисса сказала это так живо, что Энни показалось, что она готова прямо сейчас сорваться с места в поисках внука.

– Не надо, – слишком быстро ответила Энни.

– Не надо, значит, не надо. Тогда вы мне скажите, почему вы согласились стать невестой Кристиана?

– Он предложил, я согласилась, – пожала плечами Энни, заерзав на стуле.

– А раньше вам предлагали замужество?

– Да.

– И вы не соглашались?

– Нет.

Не хватало сейчас, чтобы герцогиня начала допытываться, кто именно сватался к Энни. От воспоминаний о бароне Сусоне Энни передернуло. Сейчас госпожа де Моран начнет клонить к тому, что Энни понравился ее внук. А в этом ей бы не хотелось признаваться даже себе.

– А я знаю, почему вы не соглашались, – довольно произнесла Беатрисса.

«Потому что барон Сусон был похож на сушеного угря», – подумала Эниана.

Герцогиня сделала многозначительную паузу, ожидая ответа, но Энни молчала.

– Потому что вы ждали Кристиана!

От удивления Энни вытаращила глаза.

– Я все знаю. Генриетта оставила вам завещание.

Энни продолжала смотреть на нее с полным непониманием.

– В завещании было условие, что вам перейдет все ее имущество в случае заключения брака с герцогом Кристианом де Бриенном, если он на момент достижения вами брачного возраста будет в добром здравии.

– Да, там есть условие о замужестве, но имя жениха не указано, – улыбнулась Энни.

– Как не указано? – пришел черед удивиться герцогине. – Эта старуха меня обманула? Наверняка теперь она жарится на самой большой сковородке! Зря я молилась, чтобы ее душу пустили в рай. Надеюсь, молитвы мои никто не услышал.

Но через мгновение она уже довольно улыбнулась:

– Это даже к лучшему. Значит, когда вы соглашались стать невестой Кристиана, вы руководствовались не желанием получить выгоду, а чувствами. Мой внук вам нравится. Да?

– Иногда он бывает милым, – осторожно заметила Энни, стараясь ответить как можно нейтральнее.

– И как часто бывает это «иногда»? Я очень надеюсь на вашу честность.

– Один раз. У нас было не очень приятное знакомство на похоронах герцогини Уэйн. Так вот, до тех пор, пока он не открыл рот, он казался довольно милым.

– Это очень хорошо, – на лице герцогини расцвела широкая улыбка.

– Что хорошо?

– То, что ему не нужно быть милым, чтобы нравиться вам. Он нравится вам таким, какой он есть.

– Но я не говорила, что он мне нравится! – возмутилась Энни.

– Сказали… Сияющими глазами, румянцем на щеках, закусыванием губы. Я уже достаточно долго живу, чтобы не полагаться на слова. Ох, чайник совсем остыл, – она потрогала фарфор. – Не пора ли нам позавтракать? Кристиан не любит завтракать в одиночестве. Наверное, он давно проснулся и ждет нас.

– Ваша светлость, вы говорили, что Генриетта ненавидела моего отца. За что?

– Она хотела своей дочери лучшей жизни. В женихи ей она прочила кого-нибудь из окружения короля, ни больше, ни меньше. Эмилия была настоящей красавицей, потому все мечты Генриетты могли исполниться. Но вдруг случилась большая любовь с графом де Рени, который не только не желал продвигаться по карьерной лестнице, но и увез Эмилию в глушь. Эмилия писала Генриетте, что счастлива, но мать не верила дочери. Она считала, что счастливой можно быть исключительно в Париже или в одном из замков долины Луары. А когда с Эмилией случилось несчастье, Генриетта и вовсе возненавидела Шарля. В последние годы жизни навязчивым желанием Генриетты было вырвать вас из Ольстена любой ценой.

– Она чуть не сделала это с помощью тетушки Маргарет.

– Маргарет де Дамери та еще вертихвостка, – усмехнулась Беатрисса. – Генриетта надеялась, что Маргарет удастся уговорить Шарля отдать вас ей на воспитание. Однако, Шарль оказался тверже, чем я думала. Странно, что она так легко сдалась. Да еще и отдала завещание.

– Мой отец бывает очень убедительным, – Энни опустила глаза. – Возможно, ему не понравилось, что тетушка хотела отдать меня в монастырь. Он решил, что я не гожусь для этого.

– Верно, дорогая, у вас совсем другое предназначение.