Читать книгу Восьмая жена Синей Бороды – 2 - Ариша Дашковская - Страница 6

В обеденном зале Энни старалась не вертеть головой по сторонам и следить за тем, чтоб ее рот не раскрывался от удивления. Зал был великолепный. Светлый, будто напоенный чистым воздухом. На стенах шелковые обои с изображениями птиц и цветов. На потолке плафон, имитирующий пронзительно голубое небо, проглядывающее в просветах пушистых облаков.

– Этот зал для скромных семейных обедов, – сочла необходимым пояснить герцогиня. – Для приемов зал значительно больше.

«И богаче», – продолжила за нее мысль Энни.

За столом прислуживали две девушки. Их Энни раньше не видела. Они были настолько вымуштрованы, что достаточно было одного жеста герцогини, чтобы они принялись исполнять ее желание. Они двигались без суеты, грациозно. Будь здесь Грета, она бы точно перебила половину посуды или пролила вино на скатерть.

Энни уже скучала по дому. Здесь она не чувствовала себя свободно. Она боялась взять не тот прибор, выбрать напиток, не подходящий к блюду. Вдвоем с Кристианом она чувствовала себя куда свободнее, чем под оценивающим взглядом герцогини. А в том, что герцогиня ее оценивает, Энни была уверена.

Кристиан во время завтрака безуспешно пытался подавить зевоту. Вероятно, картинка, где Кристиан давно проснулся и с нетерпением ждет совместного завтрака, существовала только в воображении Беатриссы. Внешний вид Кристиана красноречиво говорил о том, что по своей воле он покинул бы спальню не раньше полудня.

Надо отдать ему должное, он даже пытался поддерживать разговор. Правда, весьма вяло.

– Как вам спалось? – спросил он у Энни.

– Прекрасно.

– Вам у нас нравится?

– Да.

Решив, что он уже выполнил необходимую норму для того, чтобы считаться учтивым человеком, Кристиан принялся за рагу из кролика.

– Это просто прелестно, что Эниане у нас понравилось. Ведь совсем скоро ей здесь жить, – будто невзначай заметила герцогиня.

Кристиан чуть не подавился, а герцогиня заботливо похлопала его по спине.

– Что вы имеете в виду? – прокашлявшись, поинтересовался у бабки Кристиан.

– Уже летом Эниана будет жить здесь с нами. Разве не так?

– Не так. Свадьба – это серьезный шаг. К нему нужна подготовка. Приглашения. Платье невесты. Организация церемонии. Все это случится не раньше осени. Да и потом… мы решили жить в Бриенне. Замку требуется серьезный ремонт. До этого момента Эниана поживет в Ольстене, – Кристиан промокнул салфеткой губы.

– Эниана, вы с Кристианом действительно так решили? – Беатрисса обратила испытующий взгляд на Энни.

– Да, мы обсуждали это, – потупившись, ответила она.

– Милые мои, Бриенн сейчас выглядит печальнее пустой миски бедняка. На хороший внутренний ремонт уйдет лет десять, а на полную реставрацию лет пятьдесят. Мой любезный внук, ты решил начать семейную жизнь тогда, когда из тебя будет сыпаться песок? Как хорошо, что мы обсудили ваши намерения. Теперь мое предложение тебе будет действовать только при условии, что вы будете жить под одной крышей. И желательно со мной. Я тешу себя мыслью, что увижу своих правнуков. И я не собираюсь ради этого тянуть волынку до ста лет.

Лицо Кристиана помрачнело. Он взглянул на растерянную Энни и пожал плечами.

– Может, Эниана сначала посмотрит на Бриенн. А там уже решим, какой ремонт замку потребуется. Возможно, у Энианы не такой уж взыскательный вкус, – мягко возразил бабушке Кристиан.

– Да, стоит посмотреть, – подхватила идею Эниана.

Теперь Беатрисса пугала Энни. Все договоренности, к которым они пришли с Кристианом, грозили потерять силу. Получалось, что Эниане придется жить с ним под одной крышей, да еще под надзором старой герцогини. Уж она с ее дотошностью будет лично провожать их до спальни и контролировать процесс производства новых членов семьи. А там, глядишь, придумает еще и в завещании прописать, что Кристиан получит наследство, только если подарит ей правнуков.

Раз уж вернуться домой после свадьбы нельзя, то выбирая между Бриенном и Мораном, Энни выберет Бриенн.

– И когда вы решили туда отправиться? – осведомилась Беатрисса.

– Сегодня, – поспешно ответил Кристиан.

– Надеюсь, не прямо сейчас. После приема пищи в дороге растрясет. А бедная Эниана и так бледная. Вам нездоровится?

– Да, немного, – соврала Энни. Если она сейчас и чувствовала себя нехорошо, то только из-за осознания не радужных перспектив, открывшихся перед ней после слов герцогини.

– Может, стоит отложить поездку? Вам лучше провести день в кровати и набраться сил, – Беатрисса не на шутку забеспокоилась.

– Скоро все пройдет, – слабо улыбнулась Энни.

– Кристиан, – голосом, не терпящим возражений, распорядилась герцогиня, – проводи Эниану до спальни. Боюсь, что она может упасть в обморок.

Эниана, смущенная тем, что привлекла слишком много внимания к себе, поднялась из-за стола, причем сделала это так неловко, что оступилась и чуть не упала.

– Кристиан! – испуганно вскрикнула герцогиня, и он тут же подлетел к Энни.

Про себя Энни порадовалась, что Беатрисса подумала, будто она собиралась рухнуть без чувств. Лучше пусть думает так, чем если будет считать Эниану неуклюжей курицей.

Кристиан подхватил Энни под руку и повел наверх. Как только они оказались в коридоре второго этажа, она сразу же вырвала локоть из хватки Кристиана и зашипела:

– Какие еще дети? Мы договаривались, что после свадьбы каждый получит желаемое, и я вернусь в Ольстен.

– Проживать свои безрадостные дни? – не сдержался от язвительного замечания Кристиан.

– Ну, почему? С деньгами моей бабушки они были бы очень радостными.

– Я сам не знал. Честно. Ума не приложу, что ей стукнуло в голову.

– Я уже в шаге от того, чтобы отказаться от этой затеи! – фыркнула Энни.

– А про нотариальное обязательство вы забыли? Хотите разорить вашего папеньку?

К слову, Энни действительно забыла об этом неудобном теперь документе.

– Тогда я буду рада, если вы хотя бы обеспечите мне отдельное жилье подальше от вашей бабушки… и от вас!

Энни решительно направилась по коридору к себе.

– В другую сторону, – крикнул ей Кристиан.

Она со злости топнула ногой и развернулась в нужном направлении.

– Четвертая дверь слева, – напомнил ей герцог и, улыбаясь, поспешил вниз.

 Оказавшись в комнате, Энни свалилась на кровать. Она злилась. Все пошло не по плану.

– Что же делать, Карга? Что же делать? – бормотала она, уставившись вверх на расшитый райскими птицами балдахин.

Карга каркнула, оторвавшись от пшенной каши, которую ей принесла служанка по велению старой герцогини. Беатрисса всегда была внимательна к деталям. и клетка с вороной не осталась ею незамеченной, хоть она оставила ее появление в своем доме без комментариев.

– Да, я хотела заключить этот брак, но на своих условиях. А теперь получается, что все будет так, как решила бабушка Кристиана. Все будет по всамделишному.

Карга молчала, каша ей казалась важнее, чем стенания хозяйки.

– Нет, Карга, ты не права.

Ворона покосилась на нее – мол, незачем на меня возводить напраслину, я вообще занимаюсь своим делом и никого не трогаю.

– Да, если бы все сложилось не так… Если бы на нас не давили обстоятельства… Если бы мы встретились случайно… Если бы он предложил мне стать его невестой, потому что он сам того захотел… И если бы я согласилась только потому, что он мне нравится, а не потому, что надо мной навис призрак очередного Сусона…

Энни обхватила подушку.

– А представь, Карга, что если я ему ничуточки не нравлюсь. Получится же страшнейшая несправедливость, если он мне да, а я ему нисколечки. И почему он мне вообще должен нравиться? Он заносчивый, невыносимый, упрямый, – Энни загибала пальцы, чтоб не сбиться, – постоянно говорит гадости, и шутки у него странные, смешные, но глупые, и еще он красивый, и голос у него приятный. О, нет, – она разжала два пальца. – Это же совсем к делу не относится.

В дверь осторожно постучали. Энни крикнула, чтоб входили. И тут же попыталась побыстрее сесть, ей было неловко, что герцогиня застала ее в такой позе. Уж ее она не ожидала увидеть.

– О, дорогая, лежите, лежите, – ласково произнесла Беатрисса. – Как вам? Не полегчало? Слышала ваш голос.

– Я разговаривала с Каргой, – ответила Энни, надеясь, что говорила не настолько громко, чтобы герцогиня могла разобрать слова.

– Да, животные любят, когда с ними общаются. Обычно им нравится, когда с ними говорят с ласковой интонацией.

– Карга привыкла к разнообразию. Она все же была ярмарочной вороной.

– Как интересно.

– Да, я хотела купить ее у одного человека. А он решил мне ее отдать просто так.

– Вам, дорогая, тяжело отказать, – по-доброму улыбнулась герцогиня. – Я вам принесла письма отца Дариона, – только тут Эниана обратила внимание на шкатулку из красного дерева в ее руках. – Надеюсь, они поднимут вам настроение.

Энни приняла из ее рук шкатулку.

– Не буду вам мешать. Такое лучше смотреть в одиночестве, – Беатрисса поспешила уйти, оставив гостью, уже склонившуюся над шкатулкой.

Энни убедилась, что за герцогиней закрылась дверь и откинула резную крышку. Писем было много. Она достала всю пачку и прикинула их количество – если Беатрисса стала получать письма с того момента, как умерла Генриетта, то за семь лет корреспонденции должно было накопиться гораздо больше. Значит, Беатрисса какие-то утаила. Энни разложила письма на покрывале. Она сразу узнала почерк отца Дариона – ровный, каллиграфический. Не в пример почерку Энни, над которым он так любил подтрунивать. Буквы из-под ее пера скакали то так, то эдак, в зависимости от ее настроения.

Возможно, в шкатулке письма лежали в хронологическом порядке, но теперь это подтвердить или опровергнуть было невозможно. Они усыпали изумрудное покрывало подобно палым пожелтевшим листьям.

Энни взяла первое письмо. Оно действительно было адресовано досточтимой госпоже Беатриссе де Моран. Начиналось с длинных и цветистых благодарностей за то, что Беатрисса взяла на себя заботы о пище для ума и души Энианы.

«Ваши труды не пропадают зря. Зерна знаний падают в благодатную почву. Девочка сообразительна и любознательна, схватывает все на лету. Никогда мне не доводилось видеть, чтобы занималась она с леностью и неохотой. Даже если у нее не получается с первого раза, она будет пытаться до тех пор, пока у нее не получится. Такое поразительное упорство весьма похвально.

Больше всего ей нравятся история и география. Хоть эти знания не так важны на практике как письмо и счет, но зато они расширяют кругозор и развивают остроту ума. Посему прошу вас достать атласы с картами мира, с указанием государств, а также того, какая живность, где водится и какая трава произрастает».

Теперь Энни понимала, каким образом отец Дарион умудрялся пополнять библиотеку редкими экземплярами книг. Каждое письмо сопровождалось подобными просьбами. За выполненные просьбы он не забывал сердечно благодарить, во всех красках расписывая, сколько пользы принесла щедрость герцогини.

Иногда он описывал какие-то мелкие шалости, которые совершала Энни и рассказами о которых делилась с ним.

Энни находила его письма забавными до тех пор, пока не наткнулась на письмо о Франце. Внутри у нее все похолодело. Да, она рассказывала свою тайну отцу Дариону не на исповеди. Она рассказывала ему как старшему другу. Но разве как друг он не должен был сберечь ее тайну?

«Пламя первой любви опалило ее душу. Но хоть пилюля оказалась горькой, она имела полезный эффект – Энни научилась отличать настоящее от фальшивого и не поддаваться химерам. Ей хватило духа бороться с соблазнами и сохранить свою чистоту».

Справившись с волной стыда и возмущения, Энни поняла, что Дарион не назвал никаких имен и сообщил о событиях очень обтекаемо, в какой-то мере выгораживая Энни и приписывая ей чрезмерную благодетель.

Жаль, что ответные письма герцогини она не видела. Если она в них обмолвилась о своем внуке, то отец Дарион из добрых побуждений мог взять на себя миссию пристроить Энни в хорошие руки. Не умолчал он и о том, что к Энни сватались, но она неизменно отвечала отказом, потому что мечтает о настоящей, взаимной любви со своим избранником.

В последнем письме Энни зацепилась взглядом за фразу: «Она похожа на весенний ветерок, такой же свежий и легкий, ласковый и игривый, беззаботный и свободный. Кажется, что нет ничего проще поймать ее, но она тут же со смехом, просочится сквозь пальцы. Она хрупкая и ранимая, нежная и доверчивая. Однако сама не подозревает о том, какой силой обладает, какая буря до поры спит в ее сердце».