Читать книгу Исход. Роман - Артём Бенцлер - Страница 6

*

– Так-с… Посмотрим… Вы исповедуете Христианский микс, я правильно понял?

– Да. Совершенно верно.

– Угу, понятно. Секундочку…

Стол. Стул. Отдел персонала. «Ну, давай выкладывай. Ну, давай-давай, у нас мало времени. В твоих интересах сейчас заговорить». Запертый обстоятельствами, являюсь невольным слушателем клишированных сцен из какого-то незнакомого мне второсортного триллера или боевика, что поставлен у него фоном на минимальном звуке. Наступила тишина, изредка прерываемая фразами из фильма и скрипом офисного кресла в тот момент, когда мой собеседник, а по совместительству HR-интервьюер, вдруг с некоторой ленцой вытягивал под столом свои длинные тощие ноги и менял расположение в пространстве, откатившись чуть-чуть назад или вбок, а потом резко притягивал себя вместе с креслом обратно. Траектория плохо скрываемой нервозности, как по мне. «Ты у нас заговоришь. И немедленно». Прикрыв глаза, я украдкой рассматривал его из-под опущенных ресниц. Зализанный… даже не зализанный, а будто тщательно вылизанный длинным мокрым языком собаки… аккуратный… на лице изящная оправа… кстати, ему совсем не идёт… в белой приталенной рубашке по фигуре и в тёмных зауженных брюках… хорошая должность… диплом престижного иностранного университета… член тамошней Лиги Плюща или ещё какой-нибудь дряни… эдакий слюнявый карьерист с отдельным кабинетом, визитками с вензелёчками, именной табличкой на двери и раздутым эго… у которого, я уверен, вместе с углекислотой по венам текут бьюти-блоги и тренинги по саморазвитию… Медвежонок Барни. Что за странное имя?.. «Ты хочешь, чтобы мы развязали твой вонючий рот? Так щас мы тебе его развяжем, блять». Он держал перед собой тонюсенький планшет, бегло просматривая мою учётную запись, чуть дольше (со своего места мне хорошо было видно) задержавшись на не слишком длинном послужном списке и чересчур скромных регалиях. «Карл, Карл, да он щас обделается, остынь».

Пенопластовая тишина обволакивала нас и завлекала в сон, пористый и неглубокий. Набрякшие веки против воли всё чаще и чаще соскальзывали по увлажнённым полусферам глазных яблок (вот это слово – полусферы!), смыкаясь с кожаными, плоть от плоти, дщерями своими. «Итак, я внимательно слушаю. Ты всё равно заговоришь, говнюк ты эдакий. Так что лучше не зли меня и будь паинькой». Мерное жужжание кондиционера на потолке, озлобленно помахивающего нам своими пластиковыми заслонками, вгоняло в настоящую дрёму. Ущербная птица с изломанными крыльями, что никак не может взлететь. «Карл, да ты его запугал, блять, давай без угроз, а. Может, тебе чего надо, сынок? Кофе там или, может, перекусить?». Незаметно для себя я погрузился в ватную слизь вялотекущих мыслей.

Христианский микс. Что за слово-то дурацкое такое – микс. И кто его выдумал, вытворил? Переваренная каша из подгнивших проросших злаков. Пьяный священник с бутылкой джина на Библии и рвота Святого Духа на алтаре. Зловоние обесточенного пошлого жеманства, хрыстиянства, да-да, так и говорят в народе, хрыстиянства, а также самозванства, постоянства и не только. Ядовитый коктейль, шалтай-болтай, гоголь-моголь, сахарные говяжьи мозги в раздробленных трубчатых косточках. Высосать до дна. Как-как я сказал? Будто тщательно вылизанный длинным мокрым языком собаки. Тогда и нам бы дотла слизать таким шершавым язычком, псовым отродьем из дурно пахнущей пасти, изранясь об рваные края осколков, плача от счастья, стыдливо трогая себя под хвостом, захлёбываясь слюной и сладкой патокой крови. Смахнуть подчистую острием огненной бритвы Оккама. Разрыдаться праведным беспошлинным гневом. А мы так никогда и не поймём, кстати. Радуйся, Мария, благодати полная! Молочная, млекоточная благодать брызжет из её переполненных тяжёлых грудей, из болезненных разбухших сосков. Сгореть, и выгореть, и перегореть изнутри, кожей наружу. Распахать, разборонить бы своё предплечье отупевшими концами шкрябающих ржавых медицинских игл. Нанести знаки чёрно-белого, давно мёртвого бога, разносящего заразу по нашим огрубевшим гангреновым душам. Вознестись бы туда и остаться. Там. Там-пам-парам-папам. Мечты. У всех эти мечты. Иллюзия надежды. Вектор без приложенной к нему силы. А вот и загадка: близнец желания, но не желание. Еси, небеси, верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого, нож в спину, et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen6. Троекратное amen, camarade! Всё это, всё это от Лукавого. Но враг не пройдёт. ¡No pasarán! кричат на главной площади с глоткой набекрень. Побочный эффект приобретённой свободы и гильотины-с. О чём это я? Ах да, и как же так получилось, что после стольких веков отчуждения, после непоколебимой веры в собственную уникальность, в особенность своего пути и предлагаемого спасения, религии вновь объединились в общие группы, названные впоследствии миксами. Другими словами, что есть миксы? Это всего-навсего видоизменённый обстоятельствами и временем конструкт старых учений, а попросту глобализированные религии современности. Что ым сейчас имеем? А мы сейчас имеем всего четыре микса: помимо Христианского, есть ещё Азиатский, Восточный и Языческий.

Христианский микс, как гигантская прожорливая каракатица, всосал в себя все известные миру библейские тексты, все эти бесчисленные сказания святых, молитвы на латыни, иврите, старославянском, греческом, оба Завета, Ветхий и Новый, и прочее и прочее и прочее. Теперь это могучее строение, столп, богатейшая из корпораций веры, возведённая на фундаменте из католицизма, православия, протестантизма, иудаизма и всяких других —измов, а также полузабытых, полуистлевших сект, объединённых поклонением единому Богу. Иудеям всего лишь понадобилось признать Христа и всё с ним связанное, знаете, все эти истории с любовью к ближнему своему, воскрешение, пришествие, да много чего ещё, если кому интересно, можно погуглить, а всем остальным – Бога-творца, ветхозаветного свирепого Яхве со смертельными молниями, огненным градом, потопом мирового масштаба, пожарами, жабами с неба, саранчой, истреблением целых народов и уничтожением городов. Ладно-ладно, я пошутил. Просто общего христианского Бога. Теперь небесами, а оттуда уж всеми нами правит сплочённый симбиоз из Бога-отца, Бога-сына, Святого Духа, Девы Марии вкупе с бессчётным пантеоном ангелов, пророков и святых угодников. Храмы лишь как объективизация архитектурного вкуса. Кому что по карману. Наследие эстетики и желаний масс. Нет больше унификации ни в облачении, ни в правилах, канонах, предписаниях, ни в том что, откуда и кому ты читаешь на службе. Даже календари разные. Кому что по нраву.

Надо понимать, всё к этому шло. На протяжении тысячелетий эволюция, поданная под соусом Дарвина, затронула не только обезьян и прочие виды, но и само понятие религии, культуры, духовности, морали и нравственности. Следующим шагом, как мне думается, будет глобализация всех сфер нашей жизни, в том числе и института веры. Должна остаться одна единственная религия на нашей планете, вера не в антропоморфного бога, которого выдумал человек, таинственного седого старца с синдромом Альцгеймера, восседающего на продуктах конденсации водяного пара в окружении евнухоподобных ангелов с арфами (а я думаю, у него точно есть этот синдром Альцгеймера, раз уж он так легко забывает обещания и отрицает собственную ответственность за своих детей, которых кого просто так создал, а кого и из ребра, даже не из простого ребра, некого платоновского ребра самого по себе, что было бы предпочтительней и примирило бы с пикантными нюансами создания месье человека, а из ребра потасканного, поношенного, потрёпанного, многократно бывшего в употреблении у одного известного вам лица), а вера в «бога», как в единую сущность, ведущую человечество по пути нравственного роста и этических изменений в надстройке сознания…

Внезапный вопрос интервьюера вывел меня из состояния оцепенения:

– Так почему вы ушли из Церкви Мяукающего за Грехи Наши Святокотия? – точно по инструкции приветливо улыбается он, а на самом деле просто осклабивается, надевает на рот мягонькую любезную улыбочку, такую вот, знаете, гладенькую, лощёную, без острых углов. Да этот пижон профессионал рекрутинга!

«Негазированная, на, держи!»

– Устал от кошачьей шерсти, – я постарался произнести это максимально корректно, чтобы меня сразу же не записали в ряды кошконенавистников.

Иначе – пиши пропало. В нынешние времена нельзя открыто сообщать своё мнение, хотя о свободе слова только и трубят со всех колоколен. Сейчас свобода – угодливый подобострастный служка, мифический призрак той прежней свободы, что, говорят, когда-то существовала. Ни о чём нельзя выражаться свободно, можно невольно задеть тех, кто как раз борется за эту самую свободу, но свободу свою, собственную, личную, корыстную, как ни парадоксально, попирающую право голоса других людей. Нет, дело даже не в Государстве или его законах. Государству плевать на то, кто кого и как обижает. Оно только делает вид, что заботится. Само общество теперь за любое случайно обронённое тобой слово влепит жирный дизлайк. Если судить строго и непредвзято, то стоит признать, что ныне одна наша часть живёт в настоящей реальности, а другая навечно поселилась в сети, а, как известно, интернет никого не щадит и ничего не забывает, поэтому следует в своих высказываниях проявлять осмотрительность и осторожность.

– Что, простите?

– Прощаю, сын мой. Я просто устал от кошачьей шерсти, – спокойно повторил я, наблюдая за реакцией собеседника. – Ужас! Она была повсюду: на одежде, в еде и даже на алтаре. Это, честно говоря, причиняло своего рода неудобства. Если вы понимаете, о чём я.

– У вас аллергия на кошачью шерсть? – HR беспокойно заёрзал в кресле, привычно поправляя скверно сидящие бездиоптриевые очки на носу, и что-то пометил у себя в планшете.

– Нет.

«Итак, всё началось…»

– Тогда почему вас не устраивала кошачья шерсть?

Нет, он что, издевается? Как ему объяснить ещё? Они сейчас все такие, Артур.

– Так почему вас не устраивала кошачья шерсть, Артур?

Передо мной сидит человек, я отчётливо вижу молодого здорового мужчину, у него присутствует голова и там анатомически предполагается мозг. Голова? Да если ему голову нахрен отрезать, он даже не заметит её отсутствия.

«…Всё началось тогда, когда…»

– Подумайте. Это очень важный аспект вашего психологического профилирования.

«…Всё началось тогда, когда он…»

Одно да потому по сто раз… Совсем забыл! Хозяйка же звонила вчера! Сегодня надо внести квартплату… Внесём. Это последнее предупреждение… Надо только найти деньги. Так и сказала, дескать, самое последнее предупреждение… А иначе – выселение.

«Ах ты, щенок! Слышь, за своим базаром следи, понял?»

– Я же вам уже сказал. Шерсть была повсюду и меня это не устраивало, – своими дурацкими расспросами этот тип начинал действовать мне на нервы. Похоже, что ни он, ни ты не боретесь со своим нафсом7. Помолчи, пожалуйста, Хасан. Хорошо, я-то замолчу, но… Ну вот и бог с тобой. Хвала Аллаху, у меня есть свой бог, спасибо! – Да и раздражало каждые несколько часов чистить облачение от налипших волос.

«Карл, да заткнись ты уже! Задрал, твою мать!»

…А ещё тебе надоел хор вечно голодного мяуканья. И убирать с пола мерзкие комочки блевотины…

– Разбросанные вещи повсюду… игрушки, мячики, шуршащие фантики, ну, знаете, все эти кошачьи штучки.

– Так. Понятно. Запишем, что у вас не совсем толерантное (всё-таки нашёл до чего докопаться!) отношение к некоторым группам млекопитающих, преимущественно семейства кошачьих… Продолжим. Вы ушли из Церкви Мяукающего за Грехи Наши Святокотия и…?

«Что? На одной кровати? Вы что, нахрен, из этих, из извращенцев что ли?»

– Что?.. Да вы не так…

– И…? И…, Артур, и…?

– …И я устроился на службу в Церковь Четырёх Всадников Апокалипсиса, – процедил я сквозь зубы, еле удержавшись от почти сорвавшейся с моего языка грубости. – Там я проработал около года. Может, даже чуть больше, каюсь, я забыл, когда в последний раз синхронизировал даты.

– Причина ухода? – закинув ногу на ногу, менеджер откинулся на спинку кресла и нервно забарабанил пальцами по гладкой поверхности стола.

Скажи ему, Артур. Хасан, замолчи. Скажи ему, Артур.

– Всё бы ничего… Хорошая заработная плата, социальный пакет, бесплатные личины на выгул. Но разъездной характер труда оказался для меня слишком утомительным.

– Личинами? А можно об этом поподробнее, падре? – отложив планшет, HR заинтересованно наклонился вперёд и привычным движением руки пригладил на застывшей глыбе волос какой-то невидимый глазу пушок, вероятно выбивавшийся, по его мнению, из общего ансамбля. – Я о чём-то подобном уже где-то слышал.

«Не мусори только здесь, Карл. На, возьми!»

– Да ничего интересного… Мне кажется, это не совсем относится к нашему интервью, – сказать по правде, меня совершенно не радовала перспектива распинаться тут перед ним на всякие отвлечённые темы.

HR, не сразу найдя что ответить, машинально заулыбался, а потом сердито ткнул пальцем в мою сторону.

– Тут я задаю вопросы вообще-то. А ваше дело – отвечать.

«Ладно. Допусти, всё так. Продолжай».

Неверный. Я бы перерезал ему горло. По-моему, кто-то пересмотрел новостей с центрального телеканала. От уха до уха. Хасан, умоляю, прекрати играть в радикала… Надутый бурдюк с дерьмом. Того и гляди, лопнет от собственного самодовольства. Да прекрати ты! Это выглядит очень смешно. Не тебе меня затыкать. Прошу, помолчи, нам очень нужна эта должность!..

– Кхе-кхе.

– Извините. Так на чём мы остановились? Ах да, личины… На прошлой работе нам выдавали маски или, так называемые, костюмы для «хождения в народ». Для эффектного проповедования. Иными словами – личины. Это что-то вроде оболочки, которую целиком натягиваешь на себя. – в этом месте мне пришлось схематично показать, как я это делал. – С такой личиной можно преобразиться до неузнаваемости. Стать тем, кем ты не являешься. В прямом смысле слова. Никакой мистики. Секретная научная разработка. Стопроцентное сходство с объектом без каких-либо усилий. Рост, вес, пол, возраст, раса – всё регулируется настройками на костюме.

«И чё, это тебя не спасает. Эт самое, ты при любом раскладе мудак так-то».

С некоторой долей ностальгии я вспомнил, как в один день рядился то в сгорбленную высохшую ведьму, как будто только что вылезшую из подземелья, изрыгающую сквернословия из глубин своего цветастого платка, пропахшую насквозь молитвами, а кое-где и плесенью, то на следующий день уже в высоченного монаха-отшельника с лохматой седой бородой, дряблой кожей, со старческими пятнами на жилистых руках, сжимающих длинный посох, громкого и экспрессивного уличного проповедника, блуждающего по вагонам метро, то чуть позже, этим же вечером – в гневного, с раскрасневшимся лицом, толстощёкого банкира, в строгом костюме и старомодном галстуке, высоким голосом сотрясающего воздух цитатами из Книги Апокалипсиса. И так далее. Весёлое было время, да.

– У меня имелось до тридцати личин на выбор, – добавил я, спохватившись, что пауза слишком уж затянулась. – Можно было выбирать по настроению.

– Да, весьма, весьма любопытно, – менеджер удовлетворённо хмыкнул, сцепил пальцы на руках в тугой узел и стал бесцеремонно меня разглядывать, видимо, что-то прикидывая в уме.

О чём он думает? Так я принят или нет? Спроси.

– Так я принят или нет? – осторожно осведомился я у него, слегка подавшись вперёд.

«Эт которую ты пришил, козёл?»

HR театрально вскинул брови и быстро расцепил пальцы. Пододвинув планшет к себе поближе, несколько раз с задумчивым видом проскроллил страницу досье.

– По всей видимости, по вам мы примем положительное решение, – менеджер ещё раз покосился на экран. – Сможете приступить уже на этой неделе, падре?

«А в чём проблема? В чём проблема-то?»

– Думаю, да. Что мне для этого понадобится? И где расположен мой приход?

Пока менеджер в красках расписывал нюансы трудового соглашения, систему мотивации, будущие премиальные, неплохие, по его словам, проценты с подаяний, а также географические достоинства точки, в которой мне предстояло трудиться, и прочие восхитительные виды на будущее, я, слушая этот бубнящий поток, вдруг начал размышлять над феноменом речи, что вот ведь как удивительно получается, что из наших ртов сыплются звонкие и глухие звуки, сочленяясь в слова и вопросительные предложения, да ещё и так складно выходит, особенно если принимающий и посылающий пользуются одинаковой кодировкой. Бла-бла-бла, Артур?.. О чём я там у него спросил? Ах да, про приход… Да мой приход – это весь мир. Нам нужны деньги, а здесь хорошо платят. Личное служение вне пространственных рамок. И дом. На время контракта нам дадут дом. Но всё всегда сводится к денежному эквиваленту… Прощайте, вонючие трущобы!

– Можно личный вопрос, Медвежонок Барни? – прервал я поток его безудержных возлияний.

– Да, Артур, я попробую на него ответить.

– Медвежонок Барни… Это ваше настоящее имя?

– Да, конечно. Родители меня так назвали в честь Медвежонка Барни.

– Что, неужели того самого, из телевизора?

– Именно!.. – радостно вскинув голову, менеджер, как мне показалось, наконец искренне заулыбался. – Ведь Медвежонок Барни – ту он вскочил на ноги, с силой оттолкнув кресло, которое на всех своих четырёх колёсиках врезалось в стену, и пустился в пляс, активно работая локтями, – это нежнейший бисквит из натуральной муки, домашних яиц, сахара, прошедшего особую обработку, и кусочков настоящего швейцарского шоколааааада!

Я испытал непроизвольный, жгучий стыд, как будто подсмотрел что-то не совсем приличное, интимное, что-то, что должно быть непременно сокрыто от чужих взглядов. Мне стало неловко и я отвёл глаза. Но, похоже, это смутило только меня одного.

«Мы тебя сейчас научим хорошим манерам, щенок!».

– В отделе Таргетинга вам выдадут весь необходимый реквизит, – подытожил HR, кое-как отдышавшись после зажигательных танцевальных па. – Там же вас проинструктируют насчёт предстоящей службы и всего остального. У вас есть вопросы? Хорошо, раз вопросов нет… Заявку на получение Государственной жены вы можете отправить по почте уже сегодня. Сейчас я напишу вам адрес… Так… Вот адрес… Как, а разве я не озвучил правила приёма на должность? Наличие традиционного семейного положения – одно из требований компании, падре. Но это всё мелочи, не беспокойтесь! Для таких случаев у нас есть Департамент планирования. Он находится в Офисе. Вы знаете, где Офис?.. Извините, сморозил глупость, все знают, где Офис… Ну что, не буду вас больше задерживать. А! Пока не забыл: добро пожаловать в нашу команду! Добро пожаловать в Церковь Святого Instagram, Артур!

«Что вы этим хотите сказать? Что вы хотите мне этим сказать?»

Серьёзно? Его что, блять, серьёзно назвали в честь Медвежонка Барни? В честь придурковатого медведя из этой нелепой рекламы? Мне даже нечего больше добавить, Артур. Только одно: куда катится наш мир?