Читать книгу Тигры и земляника - Айрат Салимович Галиуллин - Страница 6

Давно я не писала дневников, последний раз, наверное, лет в шестнадцать. Ну что ж, это приятно – вспомнить юность, почувствовать себя такой чистой, наивной…

На работе долгожданное затишье – праздники кончились! И можно спокойно брать накопленные за долгую зиму отгулы. Что ж, будем пользоваться =)

Сегодня мне захотелось посмотреть старые фотографии – давно не доставала, а сейчас почему-то… Большой альбом в шкафу, пухлый от вложенных снимков, я вытерла с него пыль, открыла и увидела первую… И сразу же навеяло, нахлынуло, пахнуло давним и милым.

Вот было бы здорово вставить сюда, в дневник, не только текст, но и звуки… и запахи… и вкусы… Но нет, нет возможности, к сожалению.

Ладно, все-таки попробую. Вот:

Лето. Огромный некошеный луг. На небе сгущаются тучи. Воздух розовато-сиреневого цвета, влажный, густой. Пахнет травой и дождем. На краю неба посверкивают беззвучные молнии. Предвкушение чего-то. Что-то будет, и от этого становится немножко волнительно.

Легкий сарафан, по голым рукам мурашки и сразу же – гусиная кожа… Взгляд девушки на фотографии открытый и какой-то выжидательный, словно спрашивает: «А что дальше?»..

Фото черно-белое, не самого хорошего качества – кажется, снимали «Сменой». Но я все помню. Мне здесь почти шестнадцать, я на каникулах у бабушки.

(Нет, не случайно именно это).

Альбом у меня запущенный – уже забыла чьи дети когда-то расшвыряли снимки, и они до сих пор лежат в творческом… Никакой хронологии – детские вперемешку со свадебными, друзья, не друзья, а этих уже и не помню, отжившее, отболевшее, цветное и не очень, давнее и не совсем… Лучше по порядку. Если это можно назвать порядком, конечно. А, плевать! Сейчас уже на все наплевать, и от этого настроение – бесшабашное.

Что-то вроде счастья.

То лето особенно запомнилось. Я познакомилась с мальчиком (он тоже приехал к бабушке в деревню), и это моя первая «взрослая» любовь. Боже мой, как трепетало сердечко, когда он целовал меня в садике за клубом!

Клуб был эпицентром жизни деревенской молодежи, и мы, приезжие, конечно каждый вечер ходили в кино. Почему-то, как правило, индийское – «Рам и Шиам», «Бродяга», «Господин 420», «Месть и закон»…

Все помню, надо же. Радж Капур. Наргис. Песня про Хатубу.

А после фильма танцы, где мы с девчонками большей частью стояли у огромной побеленной печи и смотрели, как танцуют «взрослые». А затем – звездная ночь, по деревне перелаиваются собаки, темень такая, что никогда не бывает в городе. И объятия, от которых кровь бросается в голову, и становится жарко… неловкие поцелуи…

Парень отчаянно скромен и не позволяет себе ничего лишнего. Впрочем, я и сама девочка «правильная» и в свои пятнадцать целомудренна, как одуванчик. И в делах и в мыслях, что примечательно.

Я приходила с танцев и бабушка подозрительно смотрела на мои горящие щеки и светящиеся, как у кошки, глаза, вздыхала и неизменно спрашивала: «Ты там не безобразничала, случаем?» Я смеялась и отвечала, что, конечно, бабуля, безобразничала – мы с девочками подожгли клуб и голышом плясали при свете пожара, разве ты не видела зарево? «Болтушка! – зевала бабушка, – Ложись уже спать, гулена». А я с сильно бьющимся сердцем думала, что мне удалось ее ловко провести, ведь на самом деле я безобразничала, да еще как безобразничала, знала бы бабуля…

Мы с девчонками часто ходили купаться, и там встречали мальчишек, но компании не смешивались – они сами по себе, мы сами, и оставалось лишь переглядываться украдкой и ждать в томлении вечера… Что бы я не делала, все мои мысли об этом – ну, быстрее же, солнце, быстрее, садись давай!

Вхожу в тень старой ивы и останавливаюсь у воды. Я непроста, непроста, непроста… Легкость и полость внутри. Кажется, еще немного и взлечу. Чувствую себя. Чувствую…

Нежность и сила в тонких руках. Словно держишь ребенка.

Воздух осязаемый, вкусный. В груди замирание. Дышится полной грудью, хочется улыбаться… Яркий чай, запах травы. Чабрец, шиповник, листья смородины. Вкус, заменяющий сладость. Тихая мелодия радости…

Тогда я все время прислушивалась к себе – там внутри происходило что-то удивительное, непонятное. Совсем иначе вдруг стали ощущаться ароматы, звуки, цвета…

Перевернем карточку, оставим воспоминания о давнем-предавнем лете, неловких объятиях и влажных и нежных, как у девочки, губах. Альбом лежит передо мной, приглашает…

Вот следующая фотка.

Здесь мне уже… сколько? Алик родился в восемьдесят восьмом, потом два с половиной года в декрете, и это первый год моей работы в школе. Двадцать пять, значит.

Мне нравилось работа, особенно поначалу. Нравилось заниматься с детьми, помогать им взрослеть, нравилось видеть плоды своего… С утра я с удовольствием шла в школу, а после – бежала домой… нет, не бежала, а мчалась, летела, парила с улыбкой на губах, мечтая обнять мужа и сына, окунуться в теплую атмосферу дома, вдохнуть любимые и родные запахи.

А потом все рухнуло.

Несешь полный поднос изысканной посуды – хрустальные бокалы, хрупкие фарфоровые чашки, старинные тарелки и вазочки… И вдруг что-то случается, поднос летит на пол и на твоих глазах все бьется. В хлам, вдребезги, в мелкие осколки. С грохотом, который еще долго стоит в ушах. А ты стоишь, смотришь, смотришь, и ничего не можешь…

Конечно, такой фотографии в альбоме нет. А жаль. Она могла бы стать прекрасной иллюстрацией…

Ладно, дневничок, возьмем себя в руки. Здесь, на фотографии, я еще не подозреваю, что меня ждет, до этого очень и очень далеко.

Они отправились встречать меня после работы (я была в первой смене), и на полпути мы столкнулись: Артур за руку с серьезным и важным трехлетним Аликом, и я с ребятами из четвертого «в», – они никак не хотели расставаться и пошли меня провожать, о чем-то наперебой рассказывая, смеясь…

Артур поставил нас против солнца, чтобы снимок вышел правильно – поэтому мы на фотографии жмуримся. Я смотрю на мужа с Аликом, чувствую тепло детей – такое живое и трогательное, и слезы наворачиваются на мои глаза. «Что с тобой, соринка попала?» – спрашивает муж. – «Да все солнце, солнце», – отвечаю я.

Весенний ветер треплет вихры, кудряшки и косички, доносит запахи талой воды и земли. Яркое солнце бьет в глаза, и стоящие на фотографии смешно щурятся. На фоне голых деревьев Фуксовского садика в окружении детей молодая женщина. Она смотрит в объектив пронзительно и ясно, под глазами голубые тени, лицо с тонкими чертами по-зимнему бледное и худое.

…В школу я пошла, выйдя из декретного отпуска, а до этого нигде не работала – институт, замужество… родила, даже не успев сдать госэкзамены, так что пришлось доучиваться уже сидя с ребенком. Социальный психолог без опыта и стажа, куда мне было еще идти? Только в…

Да нет, школа – это не плохо, свое дело я любила. Просто система выжимала, выдавливала того, кто не подходил под стандарты. А коллектив был неплохой, и со многими я дружила, и многие огорчились, когда я ушла…

Подумать только, дневничок, четыре года я продержалась.

Держали, конечно, дети. Такие разные, такие… Хотя школа обычная, не специальная, но все же попадались ребята с проблемами – эмоциональная заторможенность, клептомания, немотивированная агрессивность, даже аутичность в слабой форме.

«Я все понимаю, но подобным детям у нас не место. Для них государство создало другие учреждения» – говорила директриса.

Например, про мальчика, которого вычислили только через два месяца – у детей пропадали мелкие вещи, и воришка оказался настолько ловким, что поймать его за руку представлялось совершенно…

Мальчишка, как выяснилось после многих часов беседы (а он раскрывался трудно, медленно), вещи таскал не из-за нищеты или голода, а просто ради острых ощущений. Я билась с ним долго, но в конце концов нам удалось поговорить по душам, парень дал «честное мужское слово» и мы записались в секцию карате. То есть он записался, конечно, один, я просто сопровождала. Бывший воришка стал получать дозы адреналина и влился в среду, где доминировал «кодекс чести». Чем неимоверно гордился.

А переведи его в специальную школу – кто знает, что с ним дальше…?

Или отправить в спецшколу десятилетнюю девочку, которую средь бела дня чуть не изнасиловал какой-то подонок? После того случая ребенок перестал говорить… совсем, даже с родителями. Мне понадобился почти месяц ежедневных бесед (вернее, монологов), чтобы она начала хотя бы поднимать глаза. А то сидела, глядя в пол, и никакими силами, казалось, нельзя заставить ее посмотреть…

Как сейчас помню ее первую фразу: «А я люблю карусели». Сказала и испугалась порыва, а мне потребовалась вся выдержка, чтобы не вскочить и не заорать от радости!

Само собой, мы в тот же день пошли с ней кататься на каруселях!

Артур был не очень доволен, что я задержалась на работе (а я тогда часто приходила позже), но только хмыкнул, когда я с порога закричала: «Она заговорила!». Муж стоял в моем переднике с лопаткой для жарки в руках, из-за спины уже выкатывался Алик: «Мама пришла!»

…Я видела ее в прошлом году, эту девочку. Через всю улицу ко мне с криком бросилась молодая особа, упала, что называется, на грудь, разревелась. С трудом ее узнала – повзрослевшая, слегка располневшая, но вполне симпатичная девушка. «Я вас каждый день вспоминаю», – сказала она между всхлипами, размазывая по своим и моим щекам тушь.

(Надеюсь, это ляжет на чашу весов там, тогда…)

Конечно, ради таких откликов стоит вкладываться, но работа школьного психолога – еще и планы, отчеты, доклады, рутина, рутина, рутина… может быть, из-за нее я и ушла. Не люблю рутину. А изменить ничего нельзя – шаг влево, шаг вправо считается…

Что ж, идем дальше.

На плечах у папы девочка лет пяти. В одной руке воздушный шарик, в другой флажок с надписью «Мир! Труд! Май!» Красная болоньевая курточка (фотография черно-белая, но я прекрасно помню), хлопчатобумажные колготы, ботиночки с круглыми носками, на голове ярко-желтая вязанная шапочка с огромной пампушкой. На заднем плане колонна демонстрантов – беззаботная толпа в замысловато изогнутых шеренгах…

Ветер, плотный и теплый, как нагретая за ночь подушка, налегает на лицо, а над головами летит продирающий до пяток мегафонный голос: «Передовикам производства гормолокозавода номер два – ура!.. Славным работникам нефтехимической отрасли – ура-а!..»

«Га-а… Га-а… Га-а…» – гремит в ответ колышущаяся…

И вкус сахарной ваты… О, сахарная вата, предел детских мечтаний! – я наелась ею до отвала, так, что меня даже затошнило и вырвало прямо на папин пиджак. Но он не рассердился (за что я ему благодарна по сей день, честно, ведь я ужасно боялась, что он меня отругает, и страх затмил даже дурноту)… Папа понял мое состояние, он только гладил меня по голове, бледную и вспотевшую, а я замерла на его плече…

Но это потом, позже, а на фотографии лицо девочки сияет от счастья, папа улыбается уголками… Черты лица у него резкие, словно высеченные из камня, одного взгляда достаточно, чтобы понять – серьезный мужчина, суровый и волевой.

Это точно… с папой не забалуешь. Он военный, и нас с братом воспитывает в строгости и дисциплине. «Да, папа, понятно, папа, спокойной ночи, папа». Отбой в девять ноль-ноль, подъем с первой команды, и никаких «Можно, я еще полежу?» А если он прилег после обеда, не то что в спальню – по коридору нельзя пройти. Папа отдыхает. Школьный дневник на еженедельной проверке, в детской образцовая чистота, плюшевый мишка, обнаруженный отцом под шкафом, отправляется в мусорное ведро. Непорядок!

Воспитание, как у солдат в казарме – согласно уставу. Что ж, в этом, наверно, проявлялась его любовь. Своеобразная только очень…

Папа у меня невероятно талантлив. Пел песни под гитару, сам сочинял даже… А еще, сколько себя помню, в доме звучал голос Высоцкого – папа собирал его записи на магнитофонных бобинах. Он часто с гордостью рассказывал, как выступал с Володей на одной сцене – на торжественном вечере в ДК им. Маяковского. История, ставшая семейным преданием. Не скажу, что я отчаянная поклонница Владимира Семеновича, но все его песни знаю наизусть – с детства на слуху.

«Поговори… хоть ты со мной… гитара… семиструнная…»

А! Вот интересная фотография.

Большое помещение, совершенно голое. Высокий потолок, огромные окна, по всей площади пола с повязками на глазах лежат… Они неподвижны, как будто их одновременно сморил сон (хотя это странно, ведь сквозь окна льется солнечный свет) или парализовало газом. Удивительно тихо, лица у лежащих спокойные и какие-то… торжественные…

Устала, дневничок, продолжу в другой раз, ага?

КОММЕНТАРИИ

Выхухоль

Ну вот, блин, на самом интересном месте! (с досадой маша рукой) Типа сериал, что ли? ))) А лет-то тебе сколько вообще, Элис?

Анонимный пользователь

Длинно как-то. Устанешь читать.

Училка

Так мы с вами коллеги, Элис, оказывается! Я тоже в школе тружусь. И я вас ужасно понимаю – так приятно видеть результаты своего труда!

Выхухоль, а вы посчитайте!

Элис

Да, очень приятно, Училка! Правда я в школе работала только 4 года.

Выхухоль, много будешь знать – скоро состаришься =)

Ацкий кактус

Чо за хрень ваще не фтыкаю. Сплашная охинея. Аффтор если чиста паныть хочеш – так эта на бапский форум иди.

Ацтой дневниг кароче. Прецтавляю што там дальше будит. Ужос.

Выхухоль

Ацкий кактус, а ты не читай, если не нравится! Фиг ли читаешь-то? Делать больше нечего?

Ацкий кактус

выхухаль выпей йаду. Чо хочу то и делаю. тибя не спрасил, андатра нищастная.

Училка

И правда, Ацкий кактус, если не нравится – не читайте. Какой кошмар – ваш язык, стилистика, грамматика!…

А вы знаете, Элис, почитала я вас и тоже многое вспомнилось… Казалось бы, давным-давно забытое, а нет, оказывается! И вроде чепуха, а сердцу мило!..

Например (не будете смеяться?), как на даче соседский мальчик в меня влюбился. Когда я грядки поливала, он всегда за мной из-за забора подглядывал (невинно, разумеется). А я все замечала! Такой стеснительный, скромный… Но симпатичный! Лет по четырнадцать нам было.

И эти демонстрации на первое мая и седьмое ноября! Родители «гуляли» за столом, песни пели под баян! А мы подпевали… Кажется, мы с вами ровесницы, Элис?

Элис

Возможно, Училка =)

Помню-помню – салаты тазиками, женщины в крепдешиновых платьях и с шиньонами, мужчины в костюмах фабрики «Большевичка». Да, было…

А насчет Кактуса… Мне нравится его язык. Смешно =)

Ацкий кактус

Ржунимагу!!! падглядывал из-за забора. нивинно! Бу-га-га! семпатичный! устал смеяца. Жжоте кашолки!

Выхухоль

Да иди ты в баню! (Презрительно усмехаясь).

Выхухоль

А! Предыдущее сообщение не тебе, Элис, не подумай. Это я придурку Кактусу.

Месье Бунoff

А позвольте вас спросить, уважаемая Элис, почему вы скачете во времени, аки блоха на сковородке? Не лучше ли сперва разложить фотографии в хронологическом порядке, а затем последовательно их описывать? Не просматриваются ли в вашей эклектичности признаки пресловутой женской логики?

Элис

Не знаю, Месье Бунофф. Просто мне уже все равно.