Читать книгу Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира - Айрин Бран - Страница 11

***

Четвертый месяц весны стакар. Двенадцатый день месяца.

144 год от рождения империи

Громкий, резкий вопль лимринга пронесся над стенами, башнями и небольшим донжоном форта императорской гвардии Мларис. Птица-посланник расправила крылья, планируя вниз. Перед внутренним магическим взором лимринга раскаленным железом горел образ того, к кому его отправили. Сильный маг с такой мощью вложил образ адресата в память посланника, что птица даже испытывала жгучую боль всякий раз, когда ее посещала мысль об отдыхе. Лимринг желал избавиться от послания, которое нес привязанным особыми ремнями к груди. Оно жгло его, словно расплавленный металл, и, казалось, его перья вот-вот вспыхнут, лишая возможности скользить в воздушных потоках. Лимринг в очередной раз огласил окрестности своим пугающе-противным воплем, от которого по коже бежали толпы мурашек, и заложил широкий, пологий вираж, оглядывая крепость с высоты в поисках соответствий магическому образу.

Типичная горная крепость оседлала перевал в гряде малого Хортата, сливаясь с горами своим цветом и фактурой. Шесть сторожевых башен и стены были сложены из того же серого камня, что и скалы позади него. Внутри находились несколько казарменных помещений и небольшой донжон из красного гранита, где проживали несколько офицеров гвардии и опальная императрица с маленькой свитой из двух служанок, которые не оставили ее в опале, навлеченной на ее голову бывшим главой Имперского совета Дарьеналом Востой и пошедшим у него на поводу почившим императором Маглором. Лимринг кружил над фортом Мларис, постепенно сужая круги, пока не опустился на коновязь рядом с офицерским донжоном, победно огласив крепость очередным воплем. Он прибыл на место, а тот, кто ему был нужен, находился неподалеку. Скоро он избавится от этого причиняющего боль послания. Совсем скоро.

– Что у нас там за шум? – командир форта, лейтенант императорской гвардии Уйнэс ам Сагир Ситэй вышел из донжона и окинул внимательным взглядом двор вверенной ему крепости.

– Лимринг. Из столицы, лейтенант, если верить знакам на его ремнях, – стоявший рядом с птицей-посланником гвардеец вытянулся по стойке смирно, глядя на командира.

– Так заберите у него послание и угомоните птицу! От этого шума голова раскалывается! – рявкнул Уйнэс, и развернулся, чтобы уйти.

– Простите, лейтенант. Но я не могу. Особое послание, его можете забрать только вы. Мне не отдаст.

– Вот принесла нелегкая, – в сердцах процедил сквозь зубы лейтенант и шагнул к лимрингу.

Тот склонил свою уродливую голову, внимательно посмотрел на Уйнэса, словно пытался изучить каждую клеточку, каждый его жест, каждую черточку и пору на лице, словно сверяя его с тем образом, что горел в его мозгу. Лейтенант с обреченным видом ожидал, к какому выводу придет громогласное создание. Наконец, удовлетворившись сравнением, лимринг подставил футляр со свитком, позволяя человеку забрать послание. Лейтенант выдохнул. Он прекрасно знал, чем чревата попытка забрать у опасной птицы-посланника то, что адресовано не тебе. Он знавал людей, которые лишились за это пальцев, а то и рук, кому-то, как он слышал, разодрали лица, лишив носов и ушей. Это была очень сильная и опасная птица. Лимриг покрутил головой, издал звук где-то между карканьем и мяуканьем кота в весенний гон и вновь уставился на Уйнэса своими змеиными глазами, словно ему не нравились его мысли. Лейтенант сглотнул ком, внезапно застрявший в горле, протянул руку и быстро отстегнул футляр с письмом, стараясь не прикасаться к жестким перьям. Птица-посланник насмешливо рявкнула, заставив Уйнеса вздрогнуть, едва не подпрыгнув на пассус-другой, и быстро ретироваться в офицерский донжон.

Он никогда не любил лимрингов. Эти огромные птицы его пугали, и он не стыдился признаться в этом. Стоило ему бросить взгляд на их крючковатые лапы, на когти, больше похожие на острые кинжалы, с которыми не расстаются жители таинственного Васава, и лейтенант гвардии начинал мелко трястись, представляя, как эти когти впиваются в его тело, раздирают плоть, оставляя кровавые рваные раны, разбрасывая вокруг ошметки мяса. Уйнэса в который раз передернуло. Чтобы отвлечься от этих жутких мыслей, он развернул свернутый в трубочку листок и вздрогнул. Из Ариса пришли странные и вместе с тем радостные для гвардии вести. Император Маглор скончался, приняв смерть вместе со своей империей, которую он посчитал жертвой своего недальновидного правления. И империя возродилась, когда его сын и наследник Маэль ар Вариар возложил на чело корону и отныне восседал на троне Мирэй, правя всеми землями от моря и до моря. Уйнэс довольно улыбнулся. Тот топор палача, что висел над его головой в виде соглядатаев Восты, больше не был страшен, их хозяин лишился власти, а возможно, и жизни. Кроме того, в приказе сообщалось, что императрице Эмрии возвращается вся полнота власти и присваивается титул императрицы-матери. Уйнэсу нравилась императрица. Она была добродетельной, уважительной и благородной женщиной, больше похожей на богиню, чем на человека. Впрочем, это было неудивительно, если учесть ее происхождение. Эльфы всегда казались людям, таким как он, бессмертными созданиями невероятной красоты. Прежде чем поспешить в комнату, ставшую темницей для великолепной императрицы, Уйнэс подозвал к себе одного из младших офицеров и тихим голосом распорядился:

– Немедленно вылови всех шпионов Восты и брось их в подземелье.

– Будет исполнено, лейтенант. – Уйнес кивнул и направился на аудиенцию к Эмрии, неся ей благие вести.

Комната, в которой обитала Эмрия, была небольшой: три на три пассуса, но ее это нисколько не смущало. Стены здесь были выкрашены в светло-бежевый цвет и прикрыты гобеленами грубой работы, на деревянном полу из выскобленного до белизны дуба лежала шкура медведя, добытая прошлой осенью Уйнэсом, а узкое, больше похожее на бойницу окно с массивной рамой закрывали тяжелые занавески цвета топленых сливок. Не отличалась роскошью и мебель, хотя лейтенант и распорядился, чтобы из Ансара доставили по возможности комфортную и надежную. Гвардейцы перерыли весь городок, но не нашли красивых шкафов и кроватей, которым, по их мнению, привыкла Эмрия. Но любой, кто нанес бы визит императрице, почувствовал бы себя словно в огромных покоях императорского дворца в Арисе. Императрица создавала ауру величия и благородства, которая заставляла забыть об убогости комнаты, как только посетитель переступал ее порог.

В дверь решительно постучали. Эмрия позволила посетителю войти, и тут же удивленно выгнула брови: на пороге возник сияющий как шлем гвардейца лейтенант ам Сагир Ситэй. Он держал лист бумаги, который словно жег ему руки.

– Что-то случилось, лейтенант? – тихий, мелодичный голос Эмрии набатным колоколом прозвучал в небольшой комнате, заставив Уйнэса вздрогнуть. Еще большее напряжения придавали прозвучавшие в нем нотки тревоги.

– Хорошие новости, ваше величество, – просиял гвардеец, стараясь развеять беспокойство императрицы.

– Увы, у меня больше нет права на такое обращение, – на губах Эмрии появилась легкая печальная улыбка, но плечи ее опустились, а тревога потухла во взгляде.

– Есть, – возразил Уйнэс. – Теперь есть.

Больше не произнеся ни слова, он протянул ей послание, которое сжимал в онемевших от напряжения пальцах. Эмрия нерешительно приняла письмо и с головой нырнула в начертанные на бумаге слова, удивившись в первые мгновения витиеватому, размашистому почерку Лоэналя. Чем дальше она читала, тем больше чувств отражалось на ее обычно лице, обычно холодном и спокойном, как у мраморной статуи в императорском саду. В конце концов она не смогла сдержать слез, которые тонкими, прозрачными ручейками защекотали ей щеки.

– Значит, мой супруг решил оставить нас и умереть вместе со своей империей… той империей, которую он знал, которую создал…

– Да, ваше величество.

– Да станут владения Ула цветущим садом для его души, – с болью в голосе произнесла Эмрия.

Как бы ни испортила их брак жестокая судьба и действия Восты, она любила того своего супруга, каким он был еще до вступления на престол. Храбрый, благородный воин, с красивой душой и бесстрашным сердцем. Душу Эмрии наполнила легкая печаль, которая не пригибала к земле, так что невозможно дышать, но причиняла легкую боль при каждой мысли о Маглоре.

– Его величество Маэль Первый приказал вам оставаться здесь, пока не закончится пожар войны, охватившей империю. Он считает, что так безопаснее для вас и спокойнее для него. Для усиления нашего гарнизона вскоре прибудут две гвардейские илы, – произнес Уйнэс, когда императрица прямо посмотрела на него.

– Мой сын-император мудр в своих решениях, – кивнула Эмрия. – Я исполню его волю, если боги не решат иначе.

– Нам дозволено потратить любые средства на ваши удобства, ваше величество. У вас есть пожелания, как сделать эту комнату удобнее?

– Нет, лейтенант. Мне ничего не надо. Лучше купите что-нибудь для обороны крепости. Никто не знает, куда покатится война. И приобретите лишнее зерно на зиму.

– Как прикажете, ваше величество. Тогда с вашего позволения я пойду. Через две хоры будет обед. Надеюсь, вы почтите нас своим присутствием, несмотря на ваше высокое положение, ваше величество.

– Конечно, лейтенант, всенепременно. Я не откажусь от столь приятной традиции.

Эмрия улыбнулась тепло и искренне. Ей нравился этот невысокий, гибкий молодой человек с огромными карими глазами, которые делали его похожим на благородного оленя, которые водятся в лесах самого сердца империи У него всегда была добрая улыбка и он ни разу не позволил себе неуважительно посмотреть на бывшую императрицу, осужденную супругом за то, чего она не совершала. Для лейтенанта она была правящей императрицей и он всячески подчеркивал это, насколько ему позволяло присутствие соглядатаев Дарьенала Восты. Теперь она могла отблагодарить его за преданность. И уж тем более она не собиралась отказываться от совместных ужинов и обедов с офицерами форта, которые стали для нее своеобразной семьей. Более того, она считала эти трапезы своей обязанностью, особенно теперь, когда сын вернул ей титул. Она вновь носила корону правящей императрицы, до того момента, когда это тяжелое украшение не коснется чела избранницы ее сына, которой суждено править вместе с ним до конца дней своих. Тогда и только тогда Эмрия отступит в сторону, заняв положенное ей место императрицы-матери. Тогда у нее появится больше свободы, она останется нерушимым символом, и будет обязана посещать только малое количество семейных церемоний. Осталось подождать немного. Она была уверена, что Манисар Воста никогда не получит эту корону. Потому ей и предстояло ждать, исполняя обязанности правительницы империи.

Императрица Эмрия поднялась со стула с высокой спинкой и подошла к окну, выходившему в небольшой огород, где местный лекарь выращивал различные лекарственные травы. Она любила смотреть на зеленевшие под окном листья мяты, оранжево-желтые цветы календулы, не мешала ей даже узость этой бойницы, по недоразумению называемой окном. Ей не удавалось даже открыть тугую, тяжелую створку. «Завтра на рассвете я прогуляюсь по стенам. Вдохну прохладный горный воздух. Почувствую ветер, что приносит со снежных вершин. Теперь это не причинит вреда лейтенанту ам Сагир Ситэю. Теперь можно», – — с улыбкой смаковала она свои мысли.