Читать книгу Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира - Айрин Бран - Страница 17

Парки, разбитые аристократами и торговцами, жившими в Арисе, утопали в цветах. Природа не оглядывалась на тревоги и беды людей, продолжая жить по установившемуся циклу. Воздух заполняли ароматы всех оттенков, от терпких до приторно сладких, надолго впитывавшихся в одежду и кожу городских стражников и охраняющих дворец гвардейцев, придворных и прислуги императора. Покидая Арис, они еще долго благоухали, как девица, только-только покинувшая ванну.

С момента коронации нового императора ограды и ворота были буквально облеплены горожанами, как виноградными лозами. Каждый надеялся увидеть правителя и прикоснуться к его божественной удаче. Простой люд до сих пор свято верил в то, что император может привлечь удачу и милость богов. Каждый вечер Маэль Первый присутствовал на вечерних ритуалах в общем храме пяти богов, которым молилась империя, и собственноручно зажигал жертвенный огонь на алтаре, отправляя туда жертвенные семена. Люди верили, что это пламя защитит их, показав богам, что Мирэй все еще верит в них, молится им, следует за ними. Но боги молчали. Лишь однажды они подали людям знак: пламя в жертвеннике стало черным. Жрецы нахмурились, а простые молящиеся испуганно ахнули. В толпе поползли первые, робкие мысли о том, чтобы принести в жертву кровь. Кто-то громким шепотом предложил пролить кровь недостойной Манисар Воста, ведь именно она нарушила божественные законы.

Страх овладевал душами людей. Никто не знал, как следует трактовать этот мрачный знак богов. Даже жрецы пребывали в растерянности, изумленно впившись взглядами в языки огня, отливавшего глубоким черным. На лице императора Маэля не дрогнул ни один мускул, он невозмутимо зачерпнул чашей жертвенного вина и плеснул его в огонь. Пламя протестующе зашипело, но приняло кроваво-красную жидкость, жадно поглощая ее. Черные отблески перестали плясать по статуям богов, сменившись сначала бирюзовыми, перетекшими в багрово-красный, а затем привычными оранжево-желтыми, которые стали рассыпать вокруг золотой блеск. Статуи богов жизнерадостно заискрились, в этих переливах света, казалось, что они ожили, и Ута с Уйей закружились в соблазнительном танце, а боги-мужчины одобрительно наблюдали за этим, принимая дар своих женщин и Маэля.

Когда церемония закончилась, люди еще долго не спешили расходиться по домам, застыв словно мраморные изваяния под гулкими сводами храма. Каждый пытался понять, что именно пытались сказать им боги: императору, империи, всем ее жителям и каждому подданному в отдельности. Маэль не пытался разобраться в божественных играх, он понимал, что порой все эти знаки ничего не значат, как и милость богов. Она столь мимолетна, что порой одаряемый ею и понять не успевал, что его одарили сей милостью. Император помнил, чем обернулась милость эльфийской Селеры для Кайи. Богиня показала свой лик и забыла о своей возлюбленной названной дочери. И теперь любая мысль о прекрасной рыжеволосой девушке причиняла императору нестерпимую боль, словно кто-то вонзал ему в сердце длинную и острую иглу. Он каждый день давал себе обещание, что, покончив с войной внутри империи, он сотрет с лица Селерана Таренту, посмевшую отобрать у него возлюбленную, и вернет себе Кайю. Но дни шли, а имперская армия даже не выступила в поход для освобождения захваченных городов. И это не от нежелания. Они до сих пор не знали, где прячется старый змей Дарьенал Воста и даже не догадывались, кто стал союзником Веллы в этой войне, стоившей империи уже столь много.

Маэль постепенно, день за днем, мрачнел. В его взгляде то и дело мелькала черная всепоглощающая ненависть, сменявшаяся отблесками боевого безумия, которое начинало струиться по его венам. В такие моменты император сильно пугал даже своего деда. Лоэналь искренне надеялся, что его внука не постигнет участь безумца, которую верховный жрец империи однажды напророчил всем потомкам брата и сестры, ставших супругами. Эльф прекрасно знал, что кровь древнейшего народа Селерана поможет Маэлю сдержать безумие и даже победить его, но все же он надеялся, что они смогут как можно быстрее вернуть ему возлюбленную. Отец Маэля, почивший император Маглор, не осознавал в своей глупости, какую бездну он открывает, пойдя на поводу у своего главы Имперского совета в его желании породниться с императорской семьей. И дело было не в том, что Манисар Воста не годилась в супруги наследнику империи из рода ар Вариар, и не в том, что аристократия Мирэй почувствовала себя смертельно оскорбленной, когда рыбачка по крови стала частью императорского рода, нет. Не это изменило Маэля. Все дело было в нем самом, смирившимся тогда с потерей любимой женщины, но готовым утопить в крови любого, кто сейчас попробует встать между ним и Кайей анэ Кьель да Скалэй. Маглор забыл, что ар Вариары умели безумно любить и так же беззаветно ненавидеть.

– Вы проверили горную крепость, где, возможно, скрывается предатель империи Воста? – в голосе Маэля, заполнившим небольшой зал, где последнее время проходил Совет, звучали отголоски той ненависти, которую император испытывал к этому убийце Мирэй.

– Да, ваше величество, – ответ Линарта был почти молниеносным. Казалось, что Великий полководец ожидал этого вопроса.

Каждый сейчас понимал, что ненависть, которой сочился голос Маэля, в любой момент может превратиться в ярость, способную убить любого, невзирая на его статус и отношение к нему. Император сейчас готов был расправиться даже с друзьями, не говоря уже о верных подданных. Каждый из присутствовавших замечал, что в это состояние император впадал все чаще. Причина была проста, но глубока. Израненное сердце Маэля. Он хотел вернуть в столицу мать и возлюбленную, которой предстояло надеть на себя корону императрицы, но не мог. Не мог этого сделать, пока не избавит Мирэй от захватчиков, захвативших ее жителей и земли, и пока не изловит предателя короны, недостойного Дарьенала Восту и не предаст его смерти. И все это заставляло его чувствовать себя беспомощным, как ребенок, и это чувство ему сильно не нравилось. Все видели, что Маэль старается держать в узде свои эмоции, но никто не знал, чего ему это стоит и надолго ли его хватит. Линарт был уверен, что как только ненависть возьмет верх над разумом, император самолично придушит Манисар Восту, которую справедливо полагал первопричиной своих бед.

– И что с этой крепостью? – Маэль нетерпеливо пробарабанил пальцами по столу, впившись потемневшим взглядом в Линарта.

– Восты там нет, но он мог еще до нее не доехать, потому мы разместили засады в горах. Как только появится на горизонте, его тут же схватят, – отчеканил тот.

– Хорошо. Если Воста не явится в крепость в течение лета, я буду вынужден казнить его дочь.

– Возможно стоит сохранить ей жизнь, ваше величество?

– Какой мне прок с этой наглой и глупой девки? – Маэль выгнул бровь, а на его губах заиграла легкая улыбка, которая не обещала ничего хорошего той, что возомнила себя наследной принцессой. – Ее кормежка стоит денег, как и охрана.

– Возможно, что ее благодарность станет для нас выгодной на какое-то время.

– Благодарность? А знает ли эта стерва, что такое быть благодарной? – безжалостно поинтересовался Маэль.

– Любое живое существо способно на благодарность, ваше величество. Даже если оно не может сказать об этом словами, оно найдет, как выразить это чувство иначе. Тот, кто никогда не испытывает и не выражает благодарности… А, живое ли это существо? – голос Линарта звучал спокойно, даже менторски.

– В том-то и дело, я сомневаюсь, что она живое существо, обладающее душой. Хотя… Возможно, ты и прав, Линарт. Однако, когда все закончится, она отправится в дальнюю горную крепость – доживать свой век. Возможно, что и в ту, которую прикупил ее отец. Вот такая ирония судьбы будет, – усмехнулся Маэль. – Без прислуги и нянек.

– Эльфы были бы еще более жестоки с ней, – вклинился в разговор Лоэналь.

– Более жестоки?

– Да. Ее бы сделали бесправной служанкой императрицы. Служить той, чей титул ты желала… – голос Лоэналя прозвучал равнодушно.

– Служанка императрицы – не так уж и жестоко. Это уже довольно высокая должность, – задумчиво произнес Линарт.

– Не всякая служанка. Во дворце есть много дел, которые делать непочетно. От таких слуг люди шарахаются на улице. Например, убирать отхожее место. А если еще и в рабском ошейнике…

– Хорошо. Я подумаю над этим позже, – закончил дискуссию Маэль, заметив, что Линарт собирается возразить главе Имперского совета. – Могу сказать только одно. Наказание не будет жестоким, оно будет справедливым, дабы мои подданные знали, что любое преступление будет наказано, но император не опустится до глупой и бессмысленной мести своим врагам.

– Рад это слышать, ваше величество, – кивнул Лоэналь, пряча улыбку.

В этот момент скрипнула дверь и в зал вошел командующий императорской гвардией Элер ан Кьель да Скалэй. Вид у него был смущенный, словно гвардеец пытался найти потерянного себя. Командующий рассеянно подошел к столу, и даже не обратил внимания на то, как отступил на шаг личный телохранитель императора камбриец Лун, позволяя ему сесть на стул рядом с Маэлем. Император посмотрел на Элера внимательным взглядом и усмехнулся.

– Что с вашими сапогами, командующий? – в голосе правителя слышался искрящийся смех.

– Что?

Элер рассеянно, словно пребывал в своих мечтах, опустил взгляд на свою обувь, которую теперь заметили и остальные. Ее состояние вызвало у советников открытые улыбки. Тонко выделанная кожа голенищ свисала клочьями, словно кто-то усердно резал ее ножом, а на носках виднелись круглые дыры.

– Ах, вы об этом, – смутился направленных на него взглядов Элер, и быстро спрятал ноги под стул. – Как оказалось, у меня все сапоги пришли в негодность. Я потому и опоздал на заседание Совета, что искал целую пару. Увы. Не нашел. Теперь мне придется отправить кого-нибудь в город и заказать новую обувь.

– Но что вы с ними делали, командующий? – воскликнул Великий дипломат. – Судя по их виду, упражнялись в метании ножей.

– Я? Ах, да… Я даже не знаю, – на лице Элера появилась виноватая, слегка смущенная улыбка. – Просто носил.

– Ладно, Элер, давай рассказывай! Не томи нас! – воскликнул Линарт, хлопнув себя по бедру ладонью.

– Так нечего рассказывать, Великий полководец, – командующий гвардией пожал плечами.

– Так уж и нечего? – лукаво прищурился Великий полководец. – То есть я должен поверить, что это ты ночью берешь кинжал и принимаешься резать свои сапоги на фестоны? Наверное, от скуки, или от того, что не можешь наказать плетьми сынка-идиота какого-нибудь аристократического семейства, которого занесло в гвардию. Хотя нет, твой род знатнее большинства тех, что служат под твоим началом. Тогда ты должен ему денег, а потому не можешь отрихтовать ему лицо.

– Очень смешно, Линарт, – огрызнулся Элер.

– Так что все же произошло? Почему у командующего моей гвардией сапоги в столь непотребном виде? – вступил в их разговор император.

– Зайка, ваше величество, – со вздохом сдался Элер, опуская глаза.

– Зайка? – непонимающе моргнул Маэль.

– Да, ваше величество. Зайка.

Он больше не произнес не слова, лишь потупился, то и дело вздыхая, словно это слово стало страшным признанием в его некомпетентности, которая может повлечь его увольнение из гвардии. Маэль какое-то время непонимающе смотрел на Элера и моргал, пытаясь осознать, что же тот хотел ему сказать. Наконец император все понял и вскрикнул:

– Ах, Зайка! Леопард моей матушки?

– Да, ваше величество, – вновь обреченно вздохнул Элер – Это он. Когда ее величество отправляли в несправедливую ссылку, Зайка исчез, а через несколько дней пришел во дворец весь исхудавший и испуганный, казалось, что это была его собственная тень. Я его взял и спрятал в своих покоях. Ну не мог я бросить любимца ее величества умирать от голода в дворцовых коридорах, где бродил ненавидящий его предатель Воста. Или того хуже, его могли убить наемники Восты, эти не остановились бы ни перед чем в надежде доставить удовольствие своему хозяину. Для меня это было бы не меньшим ударом, чем для ее величества. Потому я спрятал Зайку… А мои сапоги он всегда сильно любил. Спросите у ее величества, сколько пар я сменил, пока был ее лейтенантом.

– Ты настоящий друг, Элер. Думаю, матушка оценит этот поступок, когда вернется в столицу.

– Ваше величество, мне не нужно, чтобы спасение Зайки оценивали. Я банально люблю этого кота, не меньше, чем он мои сапоги, и не мог его бросить.

– Он, похоже, тоже к тебе неравнодушен, – усмехнулся Линарт.

– Но почему вы его не выпустили, когда вернулся его величество, командующий? – Лоэналь с особым интересом смотрел на гвардейца, понимая, что перед ним один из немногих людей, которым суждено стать столпами обновленной империи Мирэй. Даже если небо упадет на Селеран – Элер не предаст Маэля и будет верен ему до самого конца.

– Даже не знаю, главный советник, – Элер пожал плечами. – Наверное, забыл. Привык я к нему.

– Вот ваша забывчивость и обернулась потерей всех пар обуви, – рассмеялся эльф.

– Наверное.

Элер тоже рассмеялся, понимая, что Лоэналь прав. Была и его вина в том, что ему не в чем выходить на службу. А того и гляди он и вовсе будет вынужден ходить по дворцу босиком.

– Я немедленно выпущу кота, а затем отправлюсь за новыми сапогами. Думаю, у сапожных дел мастера уже есть пара обуви для меня, ибо он помнит, сколько их мне требовалось, когда я служил ее величеству.

– Так у поедания ваших сапог давняя история, – хмыкнул Великий флотоводец Дэннэйт ан

Эгат.

– Очень давняя, – улыбнулся Элер.

Лоэналь был благодарен этому гвардейцу, который своим появлением разрядил царившее до этого в зале совета предчувствие надвигающейся грозы. Казалось, еще мгновение – и загрохочет гром, засверкают молнии, а теперь советники откровенно улыбались, представляя большого пятнистого кота, с упоением грызущего сапоги командующего императорской гвардией. Ушла звеневшая в воздухе ненависть, ушла она и из взгляда Маэля. Император теперь смотрел тепло и с улыбкой, явно без привычной боли вспоминая свою матушку, которая ждала момента, когда можно будет вернуться в Арис и обнять сына. Лоэналь уже не считал идею тащить Эмрию через половину империи в столицу такой безумной. Мудрая и теплая в своей доброте императрица мгла сдержать безумие, шаг за шагом захватывающее ее сына, не позволяя ему вырваться наружу. Лоэналь вздохнул, мысленно проклиная Восту за его глупость и жадность.

– Что ж… – прервал общее веселье Лоэналь. – Нам следует обсудить целый ряд государственных вопросов, многие из которых относятся к безопасности.

– Есть какие-то новые сведения? – мгновенно посерьезнел Маэль.

– Пока лишь то, что Великий шпион начал заново выстраивать свою сеть, которую значительно потрепал Воста. В скором времени мы получим достоверные сведения о наших врагах. А значит, сможем ударить наверняка, в самое сердце, – голос Лоэналя звучал спокойно, и от этого более зловеще.

– Я рад тому, что ат Елар вернулся на службу империи, – кивнул император.

– Он с нее и не уходил, ваше величество, – усмехнулся Лоэналь. – Он всегда служил империи, даже когда империя предала его.

– Глава Совета, могу ли я спросить? – Великий флотоводец посмотрел на Лоэналя прямым взглядом.

– Конечно, – милостиво разрешил эльф.

– Скажите, а почему мы не можем использовать магических разведчиков для выяснения всех сведений о наших врагах?

– Это законы магии, Великий флотоводец, – голос Лоэналя звучал спокойно, напоминая журчащий ручей, словно он рассказывал ученику о каких-то всем известных вещах, которые тот почему-то не знал. – Любая мощная сила ограничена законами ее использования, которые не дают могуществу попасть в неумелые, или того хуже, глупые и жадные до власти руки. Представьте, что было бы, если у Восты была бы могущественная магия эльфов… Потому у всего есть законы. У вас есть законы мореплавания, у нас есть законы магии. Что касается разведчика, он позволяет увидеть количество войск, куда они направляются, но не передает разговоров и не показывает того, что происходит в домах или палатках. К тому же, чем дальше от мага птица-разведчик, тем больше сил он отдает для ее удержания. Магические шпионы не помогут нам узнать, кто союзники Серых.

– Что же тогда делать? – спросил Дэннэйт.

– Ждать, когда Варен сделает свою работу. Я уверен, что его шпионы быстро выяснят, кто стоит за черными знаменами. Или поймать живого пленника.

– Хуже нет того, чтобы ждать, – проворчал Линарт.

– Что у нас с Иридом? – поинтересовался император, игнорируя ворчание друга детства.

– Вернулся лимринг, отправленный туда. Город под властью короны, насколько это возможно. Но, что происходит в главном замке – неизвестно, – ответил Лоэналь. – Боюсь, там безраздельно правит Анисса, а что она творит, никто не знает. Ирид сообщает, что герцогство готовится выкурить герцогиню из ее гнезда и потребовать предъявить герцога Этана. Но бароны никак не могут договориться между собой.

– Надо выяснить, что происходит в замке. Всенепременно выяснить, прежде чем я отправлю мину Даминитри и отряд гвардии арестовать герцогиню Аниссу, – Маэль даже кивнул для убедительности.

– Думаю, эту задачу следует поручить Великому шпиону империи, – предложил Линарт.

– Так и поступим. Глава Совета, подготовьте приказ для главы Тайной службы империи, лимринг должен улететь до заката. На этом пока все. Я бы хотел отдохнуть с вашего дозволения и съесть хотя бы краюху хлеба за день.

Маэль поднялся и быстрым шагом покинул зал, где заседал Имперский совет. За ним спешил Элер, мысленно костеря Зайку, из-за которого командующий то и дело запинался в собственных ногах. Тем не менее, к ужасу Элера император не пошел в свои покои, а направился туда, где жили офицеры его гвардии. Он уверенно подошел к двери, ведущей в покои командующего. Впрочем, перепутать ее с какой-либо другой он не мог. Из-за двери раздавалось громкое, упоительное мяуканье, прерываемое громким грохотом роняемой мебели: похоже, Зайка почувствовал знакомый запах. Маэль толкнул дверь, и в следующее мгновение упал на пол, сбитый с ног радостно урчащим леопардом. Огромный кот терся о сына своей любимой хозяйки с каким-то особым упоением. А сам Маэль радостно смеялся, обнимая Зайку. Испугавшиеся было слуги в следующее мгновение расплылись в счастливых улыбках. Из дворца постепенно уходило состояние тихого страха, поселившегося в душах его обитателей, хотя они были еще на пороге трудных времен.