Читать книгу Головокружение - Дамир Гильманов - Страница 13

Ян сидел на пластиковом стульчике, смуглый, отрешенный и одинокий, как поверженный демон со своим орлиным носом, и я испытал мимолетное чувство, будто он мне дорог так же, как и Майя. Он был в том же самом сером свитере и потертых джинсах, в которых мы застали его бредущим по Арбату в пьяном виде, но на этот раз без беретки. Этот человек один во всей Москве что-то значил для меня в ту минуту, потому что он был сопричастен нашей общей, для меня непостижимой тайне. Вокруг него словно возникла зона правильной фокусировки, отчетливой резкости, за пределами которой все выглядело расплывчатым, ненастоящим.

Весь его облик выражал неприкаянность: похоже, он испытывал то же самое, что и Майя. Я заранее решил, что протяну руку в знак приветствия и без всяких околичностей сразу объясню цель своего появления: Майя его любит, она страдает, я хочу, чтобы она была счастлива, поэтому он должен поехать за ней, потому что вы должны быть вместе. Но чем ближе я подходил к нему, тем меньше понимал, что со мной происходит. И как только он взглянул на меня своими жесткими серыми глазами, моя протянутая было для приветствия рука, сжавшись в кулак, оттянулась для замаха назад и резко по касательной врезалась в его левую скулу. Он шмякнулся на асфальт, мгновенно вскочил на ноги – я принял боксерскую стойку, но получил неожиданный удар ногой с разворота в грудь и попятился назад. Отлетая, я схватил его стульчик и бросил ему в голову. На меня набросились сзади какие-то люди, и Ян в этот момент ударил меня в солнечное сплетение, я, задыхаясь, схватился за живот и присел на корточки.

– Герман! Это ты, Герман?! – закричал Ян и, схватив меня за руку, вывел из толпы окруживших нас зевак. – Пойдем, пойдем отсюда, что ты, что с тобой…

Он, видимо, не сразу узнал меня, потому что я сбрил бороду.

Придя в себя, я вырвал руку, остановился. В его глазах таилась безудержность, но я не мог его упрекнуть в том, что Майя в него влюбилась.

– Да что это с тобой? – уставился он на меня.

– Она уже три дня никуда не выходит, мается, – сразу приступил я к делу, – поезжай к ней, она тебя любит и страдает… и она призналась мне во всем…

– Ты сильно изменился, сразу и не узнал, – сказал он, – извини, но ты сам напал неожиданно.

В его оживленности сквозила неприступность, подернутая, словно дымкой, неуловимой хитростью. Я никогда не видел его таким или не знал вообще. Должно быть, и его Майя свела с ума своей потаенной добротой, облаченной в изящные женские формы и утонченный прикид.

– Понимаешь, – потупил он глаза, качая головой, – мы с Майей… так получилось… но она не отвечает на мои звонки…

Мне не нужны были его оправдания, поэтому я сразу прервал его:

– Я хочу, чтобы она была счастлива, поэтому вы должны быть вместе…

– Подожди меня тут немного, – сказал он самоуверенным голосом, – я сейчас…

Развернулся и побежал. Скрылся в толпе, исчез, а через несколько минут возник передо мной и предложил заскочить в кафе «Месопотамия», где он заказал 500 граммов водки и шашлык.

– Это твое любимое место? – спросил я прямо. – Как-то видел вас с Майей, я следил за вами.

Вопрос не застал его врасплох:

– Знаю, Герман, я все знаю.

– Ты чем занимаешься, можешь сказать?

– У меня свой бизнес, есть люди, которых я нанял, они работают, а я отдыхаю здесь, на Арбате.

– Зачем тебе Арбат?

– Я в отпуске, Герман, и я люблю рисовать портреты незнакомых людей.

Лукьян по кличке Ян выглядел человеком закрытым, даже скрытным, но при этом был неугомонным и болтливым, словно к нему прилепилась маска благодушия и он щеголял в ней так долго, что сам поверил в свою открытость.

– Вот как. Говорят, что ты еще какой-то спецагент в частной фирме.

– Пусть говорят. Я давно не работаю, но у меня глубокие связи. А кто говорит?

– Майя недавно сказала.

– Ну… она не так меня поняла… Я тебе вот что скажу… На Арбате скоро откроют один ресторан… если хочешь, я тебя сделаю директором… Ты только скажи… Через месяц состоится открытие с участием известных артистов, я тебе могу дать приглашение, увидишь все своими глазами…

Я не ответил, и он помолчал, прежде чем продолжить:

– Наступили такие времена, Герман, надо успеть запрыгнуть в уходящий поезд…

– Ты работал в спецслужбах? – спросил я его прямо, захмелев.

– Я и сейчас работаю… Точнее, меня не отпускают, но я ушел. Иногда дают единовременное задание.

– Значит, ты внештатный сотрудник.

– Типа того.

– Ты же говорил давеча, что не работаешь.

– Я не работаю, иногда просят помочь.

Я чувствовал, что он лжет. Посмотрит мельком в глаза и отвернется, чтобы тут же снова взглянуть, но задержать на пару секунд дольше свой взгляд – то жесткий, то добродушный, то безразличный. Он болтал без умолка, перескакивая с одной темы на другую. «Как же мягко стелет, – подумал я, – только такого мужчину и могла полюбить Майя». Изможденное ранними морщинами лицо оставалось невозмутимым, но на эту внутреннюю маску накладывалась внешняя маска оживленного человека, мутного и проворного.

– Ты меня совсем не знаешь, – сказал он, – хотя мы и работаем почти в одной упряжке. У меня большие возможности, я могу устроить тебя на любую работу, договориться с любым начальником, если что…

– А мне совершенно безразлично, кто ты такой на самом деле. Мне достаточно того, что Майя хочет быть с тобой. Остальное меня не интересует. Так что поехали к нам или езжай один. Мне все равно.

– Герман, хорошо, давай поедем вместе, там и разберемся, но я не хочу, чтобы ты думал, будто я замышлял что-то за твоей спиной. Это получилось само собой, я сам не ожидал. Как-то неожиданно все произошло… И я хотел еще сказать, что мое предложение останется в силе в любом случае. Поверь, это никак не связано с Майей.

– Нет, мне ничего не нужно, – отрезал я.

Но он продолжал в том же духе:

– Могу тебе и в долг дать, когда разбогатеешь – вернешь. Лимон, два, сколько надо? Я тебя научу, куда выгодно вкладывать бабки. Могу найти тебе любую работу, а если должность занята, через неделю станет свободной.

– Майя не продается. Так что отдаю ее тебе даром. Дело-то не в тебе, а в ней. А мне твои подачки не нужны. В другое время и в другом месте я бы еще подумал, но не сейчас.

Он ловко жонглировал словами, поэтому, видимо, легко закружил Майе голову.

– Ты неправильно меня понял, – будто обиделся он.

– Но я тебя ни в чем не обвиняю, – заверил я примирительным тоном. – Это решила Майя, значит, так тому и быть. И не стоит мне предлагать никакой работы, никаких денег, это похоже на выкуп. Ты и не способен дать то, что мне нужно.

– Легко, только скажи, что тебе нужно… Герман, послушай меня, если бы ты мог сейчас признаться себе честно, то сказал бы, что дело и не в Майе. Она стала тебе не нужна. Тебя мучает что-то другое.

Он пристально посмотрел в мои зрачки, которые хищно сузились, и я мысленно грохнул Яна кулаком по его горбатому носу. Его большие серые глаза излучали в эту секунду и смирение, и неукротимость.

– Давай, за тебя, – торопливо произнес он и, задрав подбородок кверху, опрокинул рюмку водки. – Я сейчас приду, жди меня здесь, – буркнул Ян, прожевывая кусок мяса, и вышел, нет, буквально выбежал на улицу.

Он был – и его не стало. И я почувствовал безмерность своего одиночества. Но он уже снова сидел передо мной. Время его отсутствия обрушилось, будто и не было. Или уже он успел прибежать, пока я сам отсутствовал. Похоже было на то, что я захмелел. Что-то он все время куда-то убегал и тут же возвращался. Несмотря на то что Ян сразу показался мне прохвостом и авантюристом, с ним было легко: он умело развлекал, говорил и по делу, и впустую, не прерываясь. Но мне стало вдруг смешно:

– Зачем ты изображаешь из себя супермена? Миллионы раздаешь, а сам сидишь на улице… портреты рисуешь, ха-ха!

– Знаешь, что тебя мучает или, точнее, чего тебе не хватает? – уставился он на меня, не реагируя на мой смех. – Ты хочешь быть одновременно честным и богатым, но так не бывает.

– Не фантазируй, Ян, у меня нет мечты стать богатым, и даже честным я не хочу быть.

Он поднял указательный палец, хотел что-то сказать, но передумал и снова исчез.

Я с безразличием наблюдал за двигающейся по тротуару толпой, бесцельно выхватывая взглядом отдельных особей женского пола, которые выделялись чем-то особенным: ярким лицом, одеждой, фигурой, походкой, обнаженными коленями, – но никто из них не мог сравниться с Майей.

Странно, что Ян снова сидел напротив меня и подливал водку. А я будто смотрел на себя его глазами, заметившими в моих скрытую угрозу. «Нет, за такого я не отдам Майю, – подумал я, – но она и сама передумает, или уже передумала».

Свет на улице померк, невнятно приближался вечер. Я мельком, но осмысленно взглянул на свои руки и сжал кулаки.

– Хочешь подраться? – спросил он, глянув исподлобья на мои руки.

Я посмотрел на его переносицу с густыми поседевшими бровями и натянуто рассмеялся, почувствовав, что он затаился и ждет.

Он ни разу не улыбнулся. Я стал догадываться, что весь его словесный поток был вызван инстинктивным азартом охотника.

– А я взял с собой кавказский нож, красивый такой, друг привез из Кисловодска. Хочешь, покажу?..

– Я обхожусь без ножей, – возразил Ян.

– А ты сильно хочешь жить?

Мне хотелось обнаружить в нем хоть какой-то признак страха или тревоги.

– Нет, не хочу… устал от жизни, – признался он, печально опустив голову. – Но я заговоренный, меня смерть не берет. Жить не хочу, но если выпало жить, то мне надо гореть каждый день. Иначе зачем? Размеренное спокойствие меня угнетает, я начинаю чувствовать себя мертвецом.

– Ты еще не принял решение?

– Ладно, поехали. На машине или своим ходом? – спросил он дружелюбно.

– Я без машины, а ты пьян.

– Пустяки. Меня никто не будет задерживать.

Я вынужденно признался себе, что он мне нравится, и Майя, видимо, в нем разглядела то хорошее, что и мне внушало симпатию, которая компенсировала и даже скрывала его вздорный и обаятельный авантюризм.

Я потянулся пятерней к его лицу, но он увернулся. Глаза его по-прежнему выражали безудержный нрав с налетом добродушия.

– Мне ничего не нужно. Хотя… сможешь достать пистолет? – зло ухмыльнулся я и внимательно посмотрел ему в глаза, пытаясь найти в них хоть какой-то оттенок сомнения или неуверенности.

– Пистолет? – не удивился он. – Запросто. Какой тебе нужен: Макарова или ТТ?

– Неважно, – пробормотал я, – посмотрим, как ты умеешь выполнять свои обещания.

– Я сделаю, Герман, это не проблема.

– И ты не спросишь, зачем мне пистолет? – упрямая улыбка не сходила с моих губ.

– Зачем спрашивать, – уставился он на меня, – раз нужен тебе, я достану.

Я пьяно улыбнулся ему в лицо, но не стал говорить, что, может быть, хочу его застрелить.

– Так ты поедешь за ней?

– Поехали вместе, – он явно сомневался.

– Нет, ты лучше один езжай, – предложил я с неохотой.

– Слушай, Герман, – порывисто заговорил он, – ты для меня сейчас больше чем брат. Давай поедем вместе.

– Не брат я тебе, – не согласился я, – а ей не понравится, что мы вместе приперлись.

– Нет, поехали, – настаивал он, – на месте все и решим.

Опустошив бутылку, мы вышли с летней веранды ресторана и окунулись в людской поток. Тут он опять куда-то пропал. Ко мне подошел бритоголовый, крепко сбитый парень и гнусавым голосом спросил:

– Слушай, что ты здесь ошиваешься? Или мой нос тебе не нравится? – он выставил вперед бычью голову и уставился на меня бездумными голубыми глазами.

– У самого есть, – улыбнулся я, решив ввести его в заблуждение, и постучал по сумке рукой.

– Что у тебя есть? – удивился он. – Покажи.

Его стеклянный, ничего не выражающий взгляд слегка повлажнел.

– Кролик… там, – подмигнул я многозначительно и приложил палец к губам.

– Кролик? Покажи, дай пощупать.

И он вдруг нагло полез в мою кожаную сумку, расстегивая молнию.

Я вырвал из его рук сумку, закинул плечевой ремень через голову, приготовился драться или бежать, если что.

Невесть откуда появившийся Ян схватил амбала руками за грудки и стал с криком наседать на него:

– Ты кого посмел, козел, шмонать! Это мой брат, запомни, срань! Ты на моего брата полез, говнюк?! Ну-ка, извинись перед ним, паскуда!