Читать книгу Головокружение - Дамир Гильманов - Страница 5

Предъявив электронный общий пропуск бесконтактному считывателю, я поднялся по лестнице на второй этаж, прошел по стеклянной галерее, ведущей в наш корпус, где на входе приложил карту биометрического контроля, и на экране высветилось: «Герман Владимирович, вы должны пройти медицинский осмотр!»

Дежурила строгая докторша Марья Семеновна, за глаза ее называли Марусей – полная женщина с неподвижным лицом в очках с золотой оправой; она никогда не улыбалась, посторонние темы не поддерживала, но выполняла свою работу с дотошностью перфекционистки, не пропуская ни одной процедуры.

– Вы вчера выпили, – заметила она бесстрастным голосом, – минимум 300 грамм, опьянение средней степени, что скажете?

– А что надо сказать? – улыбнулся я.

– Как вы провели вчерашний вечер? – спросила женщина, продолжая изучать результаты диагностики на мониторе.

– Как обычно.

– Вам не кажется, что вы стали забывать какие-то вещи?

Я насторожился.

– Нет, я помню все, что мне нужно.

– У вас не возникало желание бросить все, уехать куда-нибудь, забыться?

– Все со мной в порядке, доктор.

Я перестал улыбаться, вспомнив неприятное приключение в метро.

– Вам не кажется порой, что вы перестали понимать себя?

– А вам не кажется, что вы задаете странные вопросы, как будто перед вами пациент психиатрического заведения?

– Вы часто думаете о своем прошлом?

– А как можно думать о том, чего нет?

– Вас это беспокоит?

– Нет.

– После работы вы должны еще раз зайти ко мне, – подытожила она, высунувшись из-за монитора с лицом, олицетворяющим безупречную привередливость.

– Что-то не так?

– Просто нужно повторное тестирование.

Она скрылась за монитором.

– Надолго ли?

– Полчаса и – энергетический сон.

– Зачем?

– Какие еще жалобы имеете?

– Зачем все это?

– Вы можете идти, – отрезала докторша, – жду вас ровно в 17 часов.

Выйдя из лаборатории, я поднялся на скоростном лифте на двенадцатый этаж и столкнулся в коридоре с Борисом Натановичем, который в свои семьдесят лет больше походил на неугомонного юношу, чем на убеленного сединами доктора наук. Если Борис Натанович начнет что-нибудь рассказывать, то может так увлечься и проговорить столько времени, сколько будет терпеть и выслушивать его собеседник. Рассказывая о чем-то конкретном, он непременно будет перескакивать на побочные темы, не забывая при этом возвращаться к первоначальному пункту, чтобы в итоге сосредоточить внимание слушателя на своей монографии о катастрофах. Я хотел проскочить мимо него, но он, громко поздоровавшись, остановился прямо передо мной и сразу оседлал свою выхоленную, но слегка прихрамывающую лошадь:

– Все хотел с вами обсудить концепцию моделирования катастроф, хотя бы пока в самых общих чертах. Мы должны принять общую теоретическую платформу, которая, в свою очередь, зависит от того, какую интерпретацию времени мы примем. Прошлое и будущее либо существуют наравне, или даже одновременно с настоящим, например, по теории метрики кротовых нор и квантовой запутанности, либо существует только настоящее, которое в один и тот же момент становится и прошлым, и будущим, чтобы по-прежнему оставаться настоящим.

– Так или иначе, мы существуем только в настоящем, – вставил я реплику из уважения к его сединам.

– И в таком случае есть только это настоящее на однонаправленной стреле времени, а прошлое и будущее существуют лишь вероятностно, запечатленные в нашей памяти, в документах, математических расчетах или просто в воображении. Конечно, здравый смысл подсказывает, что будущее все равно наступит, как неизбежная смерть, в таком аспекте будущее убывает по мере возрастания прошлого.

– Смерть для живого организма может прийти внезапно в образе хищника. Наша задача – выявить намерения хищника и установить соответствующую защиту.

– Да, да! Но для прогнозирования типа катастрофы наиболее подходящей является объективная концепция, по которой прошлое и будущее однозначно определяются настоящим – на нем как бы лежит тень надвигающейся катастрофы. Мы должны эту тень оформить в виде математической модели, определяющей как степень угрозы, так и адекватные методы защиты, но обязательно с добавлением параметра времени в качестве переменной величины с обратным отсчетом, показывающей, какой план мероприятий надо успеть осуществить до наступления часа икс. Соответственно, мы должны внести существенные поправки в моделирование нашего общего проекта.

Рядом с Борисом Натановичем я чувствовал себя развязным господином, снисходительно выслушивающим высокоинтеллектуальный бред, чтобы затем поставить его в тупик каким-нибудь нахальным вывертом. При этом мое лицо выражало деликатную сосредоточенность, а весь мой вид подчеркивал неукоснительное уважение к его разуму, хотя колено нервно подрагивало от нетерпения и зажатого протеста.

– Я слышал, что вы начали заниматься тай-цзи цюань, – сказал я, поймав его на паузе, – а покажите мне какой-нибудь прием. Я тоже как-то интересовался, но забросил.

Борис Натанович замер на мгновение в изумлении, будто перед ним внезапно выросла преграда. Но, быстро преобразившись, заговорил без прежнего пафоса:

– Ну что вы, я пока только ученик и усвоил лишь элементарные навыки. Кстати, я видел вас в подвале, в соседнем помещении. А вы чем там занимаетесь?

– Я хожу туда редко. Там борются друг с другом, отрабатывают простейшие приемы самозащиты. Хотите, я вам покажу прием, которым они часто пользуются?

Борис Натанович заулыбался.

– Да нет, ни к чему это.

– Смотрите, – сказал я, ухватив его за шею, – вот так!.. – и стал пригибать его к полу.

В какой-то момент его туловище в пиджаке скрутилось, голова оказалась на моей груди, так что я увидел близко его заведомо протестующие глаза, – пришлось сразу отпустить.

– Извините, – сказал я, поправляя его галстук.

– Так вот, – продолжал он так, словно ничего не произошло, – ваш доклад на конференции обошел стороной этот вопрос, хотя мы с вами накануне пришли к обоюдному согласию…

– Давайте поговорим в другой раз, – предложил я машинально, не желая втягиваться в полемику, – а сейчас мне надо подготовиться к планерке.

Борис Натанович замер с приоткрытым ртом, но, догадавшись, что я не настроен на диалог, тут же повернулся, чтобы уйти, однако я настиг его важным для меня вопросом:

– А вы разве ездили с нами в командировку?

Борис Натанович изумленно поднял брови и стал похож на Эйнштейна.

– Так мы же вместе ехали, в соседних купе! – сказал он, виновато улыбнувшись, и замер в позе человека, которого уличили в неблаговидном поступке.

– Ну да, как обычно… только потом… возвращались порознь, да?

– Конечно! Через неделю мы уехали, а вас оставили для участия в совещании по искусственному интеллекту. Кстати, ваше выступление на конференции по архитектуре системы было бы более основательным с учетом наших рекомендаций по автоматическому выбору уровня защиты.

– А вчера как… мы с вами не виделись?

– Вчера?.. Нет вроде… а что?

– Да, ничего… Просто возникло ощущение, что мы с вами каждый день говорим о катастрофах… во всяком случае, мне знакомы ваши предложения.

Борис Натанович рассмеялся как мальчишка, быстрой походкой стал удаляться и вскоре скрылся за поворотом. Наступила казенная офисная тишина. Я стоял и смотрел в глубину длинного узкого коридора, думая о том, что вообще не помню свою недельную командировку и лучше об этом помалкивать.

На планерке Владислав Аркадьевич даже не обмолвился о командировке, посвятив свое выступление традиционным вопросам дисциплины и графика плановых работ.

Никто ни о чем меня не спрашивал, ничего не изменилось в обычном ритме работы института. Между тем, когда я вошел в свой кабинет, офисный интерьер показался мне малознакомым: мебель вишневого цвета, стол с электроприводом, кресло с синхромеханизмом, компьютер, два больших монитора по 24 дюйма и периферия черного цвета; на стене приколотые листы со справочной информацией, и вид из окна на город с возвышающимися куполами церкви и зданием Московского университета вдали – безусловно, я видел все это каждый день, но никогда не приглядывался к вещам так пристально, не задумывался прежде, что это и есть моя настоящая жизнь. На вешалке висела моя сумка-планшет с документами, банковскими картами, водительскими правами и телефоном, на полу стоял дорожный чемодан на колесах со сменной одеждой, обувью и гигиеническим набором. Стало быть, после командировки я заехал на работу, оставил здесь вещи и спустился в метро…

Я просмотрел свои почтовые ящики, среди оперативных сообщений от коллег и спама обнаружил странное короткое сообщение от самого себя: «Шелест горной листвы навевает мысли о потерянном прошлом. Вернуться и еще раз подняться на ту гору. Там можно услышать…» Зачем я это написал? Сообщение отправлено со смартфона 25 апреля, когда я был в командировке, бред какой-то. Если невозможно что-то вспомнить или понять, лучше на этом не зацикливаться – таков мой принцип на рабочем месте и вообще по жизни. Попробовал настроиться на работу, но мешала ускользающая мысль, которую хотелось поймать и осмыслить. Скорее это было ощущение, что со мной происходит что-то неладное. Вероятно, Майя в чем-то права, я жил в последние годы как биоробот, не задумываясь о реальной жизни. Как будто есть скрытая сторона моей личности, недоступная сознанию. Что же произошло вчера и неделю назад? Надо бы осторожно порасспросить коллег… Я нашел повод, чтобы заглянуть в другие отделы по конкретному вопросу.

Войдя к программистам, сидевшим за перегородками, успел заметить, как они тотчас переключились на работу, но, убедившись, что пришел не слишком большой начальник, снова запустили сетевой шутер «World War 3». Из-за монитора выглянула и взлохмаченная голова Виталия, я попросил его выйти на минутку поговорить.

– Смотрю, твои играют, – шутливо пожурил я его.

– Ну, это полезная игрушка. Поиграют – потом лучше работают.

– А что ж тогда прячутся?

– Так разве докажешь начальству, что игра ускоряет разработку программ. Ты что, проверяющий?

– Не, хуже. Я не могу вспомнить. Понимаешь, вчера добрался домой на автопилоте. Ты-то хоть в курсе, как мы приехали из командировки?

– Ты о чем? – пожал плечами Виталий.

– Ну ты же был в командировке со мной… Мы всегда вместе ездим.

– Конечно. Только я не знаю, куда ты потом пропал. Звонила Майя, я и сказал, что, вероятно, тебя задержали там. Я не поленился, позвонил Григорьеву, руководителю командировки, он сказал, что тебя оставили для консультирования каких-то важных господ и ты прилетишь обратно самолетом. Я не стал перезванивать Майе… а надо было?

– Так и сказал: для консультирования?

– Ну да, как-то так выразился, но, по-моему, он сам не в курсе. А что там у вас было?

– Ты о чем?

– Зачем тебя оставили еще на два дня?

– Виталий, блин, ты же понимаешь, я не могу сказать.

– А, ну конечно, но ты только намекни.

– А что намекать-то, они сами еще не знают, чего хотят.

– То есть мы делаем то, что они еще не знают, надо ли им это?

– Ага, все о том же. Как сделать так, чтобы, не переплачивая, получить продукт, о котором они сами имеют пока лишь смутное представление.

– Ну понятно, как всегда.

У тестировщиков и в отделе математического моделирования ничего нового выяснить не удалось. Но общая картина начала складываться. Неделю назад я поехал с группой в командировку, но меня оставили на объекте еще на два дня, то ли на какое-то совещание, то ли для консультирования каких-то господ. Вернуться я должен был своим ходом. Из аэропорта зачем-то забежал на работу, оставил там чемодан и совершенно не помнил, как поехал домой на метро, где будто впервые очнулся, не понимая, что со мной происходит. Я будто оглох от собственного крика и напрочь забыл все, что происходило в командировке. Никаких других зацепок нет, осталось только расспросить сотрудников объекта, которые организовывали мое участие в совещании и отъезд домой. Но связаться с ними можно лишь при личной встрече… в следующей командировке.

Меня неожиданно вызвал директор. Через десять минут я вышел из его кабинета крайне озадаченный, но и довольный. Стало ясно: они что-то знают и думают, что и я это знаю, но я этого не знаю.

– Как прошла командировка? – спросил директор дружеским голосом, поставив меня своим вопросом в тупик.

– Как обычно, – пытался скрыть я свою растерянность.

– Надеюсь, ты все понимаешь, – сказал директор, показывая поднятый большой палец.

– Да, конечно, – подтвердил я, не догадываясь, что он хотел сказать.

– Мне поручили поблагодарить ваш отдел и лично вас, Герман Владимирович, за системный подход к проекту. Вы предусмотрели все возможные варианты его осуществления. Осталось выбрать оптимальный и передать программистам для кодирования. Я подписал приказ о премии.

– А кто просил нас поблагодарить? – решил я полюбопытствовать.

– Особая комиссия… за интересный доклад… на конференции…

– Хорошо, спасибо, – пожал я плечами.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил директор и как будто усмехнулся.

И тут сидевшие в кабинете доктор Маруся и начальник отдела кадров разом посмотрели на меня, как бы контролируя искренность моего ответа.

– В общем, все у него в норме, – поспешно ответила за меня доктор, – мы провели диагностический осмотр по первому уровню, тем не менее ему лучше бы отдохнуть, тем более что он два года уже не брал отпуск.

– Все у меня в порядке, – подтвердил я, – но я пока не могу взять отпуск, надо завершить разработку проекта.

– Вот именно, – согласился директор, – отпуск на неделю мы тебе дадим, но немного погодя. Сначала наверстайте отставание по графику, вы должны открыть фронт работы для программистов.

Чтобы выполнить его указания, я собрал сотрудников своего отдела на летучку – требовалось перераспределить ресурсы и специалистов для ускорения процесса. Затем работа шла в обычном ритме, и я стал забывать случившийся в метрополитене конфуз. В конце рабочего дня система биометрического контроля не выпустила меня из здания: на мониторе появилось сообщение, что я должен посетить дежурного доктора. В лаборатории я лег лицом вверх на электромагнитную кушетку, на голову мне надели маску-электрод, затем доктор на клавиатуре выбрала нужный режим, надо мной возникла белоснежная крыша оборудования, зазвучала тихая музыка, и я незаметно провалился в сон.

Проснувшись, увидел бесстрастное лицо Маруси и подмигнул ей.

– Пить вам противопоказано, – сказала она строгим голосом, – могут быть неприятности.

– Что вы имеете в виду?

– И сосредоточьтесь на работе. Директор просил проконтролировать вас.