Читать книгу Головокружение - Дамир Гильманов - Страница 6

Дома я застал Майю на кровати в той же самой комнате, где мы занимались любовью, – казалось, она и не вставала с тех пор.

– Наверное, я виноват, хотя и не понимаю, в чем именно, – начал я, подбирая слова, чтобы возобновить контакт. – Ты не могла бы конкретизировать? Может быть, нам действительно стало не хватать денег? Ты говорила, что Ян может помочь, давай обсудим это.

Она будто не слышала меня.

– Ты не заболела? – попытался я ее растормошить, с тупой подозрительностью рассматривая свои шевелящиеся в каштановых волосах женщины пальцы. Промелькнула даже диковатая мысль: она догадывается, что я лишь притворяюсь ее мужем.

– Что ты будешь делать? – спросила она вдруг обыденным голосом, повернувшись ко мне лицом с выражением разочарования и усталости.

– Как что?.. – удивился или, скорее, обрадовался я. – Буду работать, мне нравится, где я работаю, у нас интересный проект, большие перспективы.

– Ты будешь искать своих родственников?

Я подумал вдруг о себе в третьем лице: он сидит, задумавшись, не знает, что сказать.

– Ты опять про это… – будто опомнился я. – Зачем тебе мои родственники?

– Если ты не думаешь о них… – Она привстала и заглянула мне в глаза. – Неужели тебе никогда не приходила мысль, что где-то, может быть, тебя ждет мать… или отец? Почему ты не хочешь подать объявление? Есть специальные сайты, никуда не надо ходить. Я бы сама за тебя все сделала, я и пыталась, но ты был вне себя от ярости… сказал, чтобы я не лезла к тебе в душу… Не понимаю, что ты за человек такой.

– Я не хочу даже слышать об этом… – Меня действительно раздражала эта тема. – Если я просил тебя, зачем ты снова говоришь об этом?

– Ты, может быть, и себя не знаешь… – она уже завелась, – не знаешь, какой ты на самом деле… может быть, и живешь даже не своей жизнью… или не хочешь знать… тебе безразлично, кто ты есть и зачем ты нужен себе, поэтому и стал таким бездушным… примерным специалистом высокого уровня… да пусть и высочайшего, все равно, нельзя жить без привязанностей, без чувств… ты стал другим… Ты и не помнишь, каким был когда-то… Ты – это не ты.

– Другим я себя и вправду не знаю, я такой, какой есть, и зачем мне воображать себя другим?

– Ты сам должен вспомнить, мои слова все равно до тебя не доходят, ты просто мне не веришь.

– У меня есть более важные проблемы, – проигнорировал я ее бессмысленные намеки на другую жизнь, – мне надо успеть сделать проект, у меня сложный график.

– Ладно, как хочешь, тебе виднее, – промолвила она с досадой, подоткнула под себя одеяло и, покачав головой, глубоко вздохнула. В ее словах и позе притаилась угрожающая неопределенность.

С некоторым сожалением я отметил про себя, что мне так и не удалось поговорить с ней и поделиться своей тревогой, рассказать, как вчера заблудился в метро, – контакт был утрачен, желание пропало, тем более что мой рассказ произвел бы на нее удручающее впечатление.

Двенадцать праздничных дней мы старательно избегали друг друга. Она на весь день уходила на работу, возвращалась только поздно вечером, а я безуспешно пытался сосредоточиться на проекте, непрестанно думая о Майе, вернувшейся ко мне из забвения. По утрам, еще не вставая с постели, уязвленный ее упрямством, с обидой и с возрастающим нетерпением я наблюдал, как в обращенном в сторону коридора боковом зеркале трюмо мелькает отражение Майи. Одевшись, она бросала взгляд в проем распахнутой двери комнаты, откуда я наблюдал за ней, и на мгновение останавливалась, будто хотела услышать что-то от меня или, может быть, даже чувствовала, что я уже не сплю и смотрю на нее, прикрыв веки, с таким же встречным ожиданием и непомерным упрямством. Я замирал в ту секунду с подавленным желанием заговорить первым, и она молча уходила, чтобы, вернувшись вечером, безмолвной тенью скользить по комнатам, нагнетая напряженную тишину.

Утром девятого дня необъявленной войны Майя шагнула к открытой двери, замерла на мгновение и позвала меня тихим голосом:

– Герман…

– …

– Герман, ты спишь? – переспросила она кротким голосом.

Не дождавшись ответа, тихо отошла от двери, выключила свет и покинула квартиру.

Проснувшись на следующее утро от шума в коридоре, хотел придумать, что бы такое сказать, чтобы привлечь ее внимание, но все казалось вымученным. Она вошла в мою комнату, остановилась перед зеркалами и стала прихорашиваться.

– Ты меня разбудила, – пытался я завязать разговор.

Она замерла перед зеркалом с расческой в руке, раздумывая, как отреагировать на замечание, и, не приняв никакого решения, продолжила расчесывать волосы, слегка наклонив голову набок.

– И что, так и будем молчать? Если ведешь себя как чужая, то и веди себя как с чужим – постучись, прежде чем войти.

Шмыгнув носом и не говоря ни слова она покинула комнату, тихо прикрыв за собой дверь, но через минуту снова возникла дверном проеме, чтобы выпалить скороговоркой:

– Я давно для тебя чужая… уже несколько лет… ты не видишь и не слышишь меня…