Читать книгу Стриптиз - Дарья Белова - Страница 10

– … Поэтому я и говорю, как можно было повысить этого щегла? Я проработал в этой компании херову тучу лет! Я столько бабла им принес! Вот этими самыми руками! Я! А не этот щенок!

Мужчина, он назвался Алексеем, подозвал меня к себе сразу после выступления. Сегодня прошло лучше, чем в прошлый раз. Я просто закрыла глаза и никого не представляла. Танцевала для себя. Так ведь можно?

Стыд никуда не делся, и чувство уязвимости каждый раз становится тоньше, но острее. Я просто загоняю его подальше. Потому что… надо.

– Эй, ты меня слышишь? – Алексей вроде как ласково проводит рукой по моему оголенному плечу. Морщусь и отвожу взгляд. Мне неприятны его касания. Настолько, что я чувствую отвратные следы его пальцев на коже. Хочется смахнуть их, стереть жесткой мочалкой до кровавых следов.

– Да, – вытягиваю улыбку.

– Ну вот… а этот козел еще и ходит по офису такой гордый, мать его, будто знает больше всех. Блять, пришил бы его.

Беру заказанный коктейль и делаю несколько крупных глотков. Хочу опьянеть. Чтобы разум вело, мысли путались. И улыбка была пьяной. Тогда ее не надо выдавливать из себя.

Он облизывает губы. Они тонкие и шелушаться. И еще его постоянные причмокивания и цоканье. Внутри закручивается тотальное непринятие.

– И понимаешь, в чем дело?

– М?

– Руководство ведь мне пообещало это кресло, но он сын какого-то там начальника, блять!

Половину слов пропускаю мимо ушей. Просто стараюсь улыбаться, через силу касаюсь его. Астра сказала, что это нужно с периодичностью делать. Такая вот своеобразная поддержка. В стриптиз мужчины приходят не только за голым телом, но и просто, чтобы их выслушали. Думаете, это их хоть как-то оправдывает? Для меня – нисколько.

– А ты что? – глупый вопрос, который задаю. Мне не нужен его ответ. Мне вообще ничего от него не нужно. Только, чтобы он ушел, отстал от меня или поискал другую.

– Ничего.

Его рука касается бедра. Дыхание останавливается. Жизненно важное, необходимое мне. Его руки влажные и холодные. Мне неприятно. Не могу представить, если он решит коснуться груди, или просто руки поведет вдоль бедра, до резинки трусов. Не выдержу.

– Пакость какую-нибудь сделаю, – и смеется. Дико так, как самое настоящее животное. Его смех раздражает.

Он выпивает залпом бокал пойла, который пахнет горечью. Рука остается на моем бедре. Не хочу этого. Просто терплю и снова мило улыбаюсь. Мне кажется, что улыбка выглядит милой, а в душе я скалюсь. Он сжимает слегка, не до боли. Глаза сверкают. Огонек в них такой опасный. Его улыбка становится наглой.

– Пойдем в приват. А? Станцуешь мне.

Он уставился на мою грудь, которую сейчас не прикрыть. Нельзя так делать. А руки так и тянуться к ней. Хочу защитить себя и свое тело. Выходит скверно. Я, получается, очень странная и неправильная сриптизерша.

Молча встаю и направляюсь в маленькую комнату. Она тоже в красных тонах. Свет направлен на небольшое возвышение с шестом. Небольшой диванчик и столик с тревожной кнопкой. Именно она и удерживает меня. Я знаю, что в любой момент кто-то придет ко мне на помощь.

– Уютненько.

Ни черта. Так и хочется высказать ему это. Здесь паршиво.

– Присаживайся, – говорю мягко. А внутри зреет протест. Я правда не знаю, сколько так продержусь. Во мне пару коктейлей и только сейчас я начала чувствовать некое подобие опьянения. Ноги слегка заплетаются, как бы не упасть. Но легкости и беспечности нет и в помине. Где эта пресловутая открытость и беззаботность, что бывает после нескольких бокалов спиртного? Может, я какая-то неправильная?

Иду к возвышению. Танцую. А в душе горю на самом ярком и опасном огне. Извиваюсь у шеста, смотрю на него, словно он Бог: красивый, желанный. Играю. По-другому никак.

Я даже позволила себе чуть больше. Подошла к нему и водила руками по его телу. Заставила себя, переступила.

Мучение заканчивается через пять минут. У меня в руках пять тысяч. На большее он не раскошелился. Мерзавец. Ненавижу. Эта ненависть читается во взгляде, уверена. Но он молчит. Молча проходит к своему столику и высматривает другую. Ему нужно разнообразие. Мое тело он уже изучил. Могу поспорить, в мыслях делал со мной невообразимые вещи. Я видела это у него во взгляде, читала в словах.

– Нинель, поднимись к Олегу. Пожалуйста, – Игнат подходит практически незаметно. Взгляд опущен, на меня почти не смотрит. Мажет только, и все.

Холодок прокатывается по клеточкам, охлаждает.

Олег.

Его я тоже ненавижу.

Но тело реагирует.

Я словно чувствую его взгляд, его руки на себе…

– Зачем?

Игнат молчит. Но смотрит в глаза. Они красивые даже при таком свете. Темные, шоколадные какие-то. Он как-то грустно ухмыляется. Так делают проигравшие.

– Нинель. Так надо.

Поднимаюсь, а в душе закипаю. Бурлит там все, кипятком обжигает. Волнение в каждом шаге, в каждом вздохе. Мне страшно. Страшно быть с ним один на один, страшно то, что будет в его кабинете.

Лестница кажется очень крутой, неудобно подниматься. Замедляюсь и перевожу дыхание. Руку прикладываю к груди. Сердце бьется очень часто. Того и гляди выскочит. Это становится больно.

Стучусь в дверь. И чего-то ждут.

– Заходи, – его голос разносится эхом. В моем сознании. В голове вообще пусто. Ни одной мысли. Даже воспоминания покинули меня. Пустота и одиночество. И его голос, некогда такой любимый. А сейчас он властный, повелевающий. Ослушаться, значит, нажить себе врага. Такого Ольшанского я не знаю.

– Добрый вечер.

Снова желание прикрыть грудь. Хоть маленьким клочком ткани.

Олег обводит меня хищным взглядом. Вглядывается в каждую клеточку, что начинает гореть в его ореховых глазах. Душно. Чрезвычайно. Мне нужен кислород, глоток свежего воздуха.

Только… мне нравится это взгляд. Из всех присутствующих здесь мужчин, только под его взглядом мне и жарко.

– Привет, – его голос низкий, вибрирующий.

Дыхание замедляется. Кажется, что теряю сознание.

Ольшанский в белой рубашке, рукава закатаны. В руке бокал с янтарной жидкостью. Сексуальный и возбуждающий.

Ох, какая ты грязная, Нинель.

Вспоминаю наши ночи. Их было не так много, но каждая отзывается томной болью внутри.

– Как приват? – он видел, наблюдал за мной.

– Замечательно.

– И все? Все твои слова? – он приближается ко мне медленно. Каждый шаг – несколько ударов сердца.

Отвожу взгляд в сторону. Когда смотрю на него, в его глаза – вижу того Олега, что знала. Нежного, страстного, любимого. А сейчас передо мной другой человек.

– А что ты хочешь услышать?

– Что ты делала? – уже шепчет на ушко. Вибрирующий голос заставляет покрыться мурашками. Я в его власти. Понимаю это. Только часть меня сопротивляется этому. А другая…

Приближаюсь к его лицу. Горький табак врывается в поры. Запах настолько тяжелый, что я чувствую его своей кожей. Он давит. А в животе закручивается спираль удовольствия и какого-то кайфа. Неправильный кайф, запретный. Я в этом ему никогда не сознаюсь.

– Танцевала. Мои руки гладили себя, ласкали. Глаза прикрыты и я много, что представляла, когда он на меня смотрел.

Отхожу. Черным взглядом бью его. Хлещу жестоко. И получаю удовольствие, когда его кадык дергается, он сглатывает слюну, пальцем проводит по подбородку. Ореховые глаза становятся темными. Бликов нет.

– Тебе понравилось?

– Нет.

Смотрим друг на друга. Ни улыбок, ни флирта. Он хочет меня, я это знаю.

В его кабинет заходит один из официантов с подносом. На нем закуски и два бокала.

– А ты не терял времени. Подготовился, да?

– Ты говорила, что любишь маслины.

– Заставишь их есть? – обхожу столик и усаживаюсь на диван. Ноги еще трясутся. От его взгляда, его запах, такого мужского и развратного. Боже, его запах и правда развратный. Я как шлюха готова выполнить любое его желание.

– Сама захочешь, – говорит слегка грубо.

Ольшанский присаживается рядом. Очень близко. Я чувствую его. Между нами нет свободного пространства. А я не отодвигаюсь ни на миллиметр. Хочу, чтобы горечь табака захватила меня полностью. А еще сладость. Сладость момента и нотки его парфюма. Может он то и сводит меня с ума. Не алкоголь, не близость такого мужчина, а просто сладкие ноты какого-то цветка. Душного, немного приторного.

– А ты любишь? Оливки?

Я знаю ответ. Он их терпеть не может.

Беру одну и погружаю в рот. Смотрю в глаза и мычу от удовольствия. Кто бы мне сказал, зачем я так делаю. Провоцирую его, дергаю тигра за усы. Наверное, мне просто доставляет удовольствие его взгляд на мне. Он смотрит так же, как и пять лет назад. Мое тело и тогда вызывало какое-то немое восхищение в его глазах. Я ловила эти импульсы и чувствовала себя самой красивой и желанной. Как сейчас. Не с этими толстыми мужиками, а с ним, с Олегом.

– Пей, – указывает на коктейль. Он ярко-красный, как и все в его заведении. Не помню, чтобы он любил этот цвет. Да и я не люблю.

– А ты?

– У меня свой.

– Виски? Мне кажется ты любишь его. А еще коньяк. Хороший, выдержанный, – Олег прищуривается и изучает меня. Взгляд пока держится на уровне лица и моих глаз.

– Ты права. Виски, коньяк.

– И Лонг-Айленд. Почему-то мне кажется, тебе он тоже нравится.

Сдаю себя с потрохами. Прикусываю язык, даже чувствую соленый привкус крови. Отрезвляет.

Олег отводит взгляд, смотрит куда-то в пол. Думает. Украдкой чешу кожу бедра. Волнуюсь.

– Мы знакомы? – он странно на меня смотрит. Сглатываю слюну. Главное не выдать себя. Дышу часто. Его взгляд опускается на грудь, и Олег завороженно наблюдает за моим дыханием. Кожа покрыта мурашками, острые соски непозволительно близко к ткани рубашки. Стоит чуть податься вперед – и прижмусь к нему, почувствую его силу и мощь. Боже! Закатываю глаза от одного только представления об этом.

Мне хочется, чтобы он коснулся меня. Он, не чужой мужчина, что заплатил мне, а Ольшанский. Мудак, предатель, женатый и несвободный человек, каким всегда и был.

– Нет, – улыбаюсь.

– Ты работала в одном из моих клубов? Официантка? – не отстает. Я жалею, что сказала. Еще немного, и он может догадаться. Сгорю со стыда. Утону в унижении и уничтожении.

Приближается ко мне. Его руку чувствую у себя на бедре. Он ведет ее вверх. Чуть-чуть и коснется трусов. Дыхание прерывается, становится поверхностным.

– Меня нельзя трогать, – уверенно говорю. Даже удивляюсь.

– Блять.

Носом проводит вдоль шеи, втягивает мой запах. Черт, и дышит мной. Так жадно. Втягивает воздух и шумно выдыхает. Плавлюсь вся. От кончиков пальцев до самой светлой своей макушки. Стоп, Олег не знает, что я блондинка.

Рукой слегка толкаю его. Меня потряхивает. Это от возбуждения. Да, один его голос, горячее дыхание, рука на бедре, и я теку. Если сейчас потрогать там, внизу, то он все поймет. Как сильно его хочу. А он под запретом. Моим личным запретом. Как теперь объяснить это телу? Предатель.

Олег недоволен, что не позволяю, запрещаю. Моя маленькая победа, к которой не знаю как относиться. Часть меня все еще сопротивляется ему. Помнит, последняя его фраза была настолько жестокой, что гнила внутри меня долго.

“Иди нахер, Нинель. Сейчас не до тебя”

Звоном раздается. Набатом.

– Что ты хочешь, Олег? – смотрю на него. Он расслаблен, даже доволен. Ему хорошо.

– Станцуй для меня. – Не вопрос. Утверждение. Или приказ.

– Если стриптиз, то я уже раздета, если ты вдруг не заметил.

Он обводит мое тело взглядом. Кожу начинает печь. Сильно так. Хочется чтобы подул на нее, остудил. Силой сдерживаю стон. Снова позорно сглатываю слюну.

– Приват.

Он из заднего кармана достают купюры.

И сейчас я чувствую себя низко. Он втаптывает меня в грязь. Она липнет ко мне голой. Не стряхнуть. Въедается. Я сама становлюсь грязью.

Встаю с удобного дивана. Нарочито медленно. Дохожу до середины комнаты.

– Ольшанский, – разворачиваюсь на каблуках. Изучаю его всего: позу, выражение лица, как рубашка облепила его мышцы. Впитываю в себя, запоминаю. Сопротивляюсь из последний слов, но, черт возьми, мне нравится, как он смотрит на меня. Именно он. – Ты мудак!

Он смеется, запрокидывает голову и тупо ржет. Улыбаюсь. Его это не обижает, не злит. Только … заводит еще больше. Закусывает нижнюю губу и смотрит, прожигая дьявольским огнем. Он греет так сильно, обволакивает своим пламенем. Но хрен он меня погубит им.

– А ты стриптизерша. Танцуй!