Читать книгу Пять шагов навстречу - Джули Дейс - Страница 1

Ноябрь

– Может, ты сначала будет думать, а потом делать? – спрашивает мама, подперев дверной проём и скрестив руки под грудью.

Поворачиваюсь к ней и широко улыбаюсь.

– Где-то я уже это слышал.

– Да, уже на протяжении двадцати лет пытаюсь донести суть данного выражения до твоего отца.

– Тогда ты знаешь исход, – смеюсь я и сую мобильник в карман.

Забираю сумку и закидываю на плечо.

– Я домой, – говорю я, проходя мимо.

– Интересно, а этот дом, когда перестал быть тебе домом?

– В девятнадцать, когда я переехал.

– Ты даже не останешься на ужин?

– А что на ужин? – хитро спрашиваю я.

– Когда услышу ответ, тогда и скажу.

– Пахнет курицей, мам, – улыбаюсь я, раскрывая её тайну, покрытую мраком или простой дверцей духового шкафа.

– Пусть будет так.

Отпрянув от проёма, она выпрямляется, и её пристальный взгляд карих глаз скользит по мне от макушки до пят и обратно.

– Конечно, я останусь, ма, – сообщаю я, быстро чмокнув её щёку.

Направляюсь к лестнице и со смехом добавляю:

– Ты же не думала, что я откажусь от чего-то домашнего? Жутко задрали полуфабрикаты.

– Ты меня используешь, – провозглашает мама, пытаясь создать обиженный тон, но я спиной чувствую её заразительную улыбку.

Останавливаюсь на первой ступеньке и бросаю на неё взгляд через плечо, подмигиваю и скрываюсь за поворотом.

Ди и Мэди уже сидят за столом, из-за чего я автоматически хочу выругаться.

Так получилось, что мой друг запал на мою сестру. И спустя парочку лет, я до сих пор мирюсь с этой ситуацией. На самом деле, мне плевать, кто с кем встречается, трахается или играется, но не тогда, когда дело касается моей сестры. Только я знаю, что она пережила, и только я имею право быть против любых её отношений.

Я не доверяю никому, даже себе. До определённой поры я думал, что у меня есть друзья. Ну, как минимум хотя бы лучший друг и девушка. Всё легко изменилось, а понимание того, что друзей не существует – пришло. Твои друзья – твоя семья. Возможно не у всех, но у меня да. Ди – это исключение. Как бы я не хотел, но не могу назвать его просто знакомым. Он больше, чем все те, кто окружает. Не знаю, по какой причине, так вышло. Я верю ему, но уже не на сто процентов, как делал это раньше. У меня есть причина придерживаться подобного мнения, и она кроется в человеке напротив: в моей сестре. По неволе мы оба были преданы одним и тем же человеком. В моём случае двумя. Кажется, она забыла, но я не тот, кто забывает. Возможно, я прощаю, но прощение не значит потеря памяти. Я всё помню, как вчера. Жизнь преподала мне хороший урок сразу искать плохое, чтобы не удивляться в будущем.

Встречаюсь взглядом с голубыми глазами сестры, и получаю вопросительно поднятую бровь. Она знает, о чём я думаю. Это чертова связь. Иногда я хочу закрыться, но понимаю, что мою маску видит, как минимум один человек.

Дверь распахивается, и на порог заваливается отец и Эйден. Оба смеются и пихают друг друга в плечо с хорошей силой, благодаря которой отшатываются в стороны.

– Три года вас ждали, – заявляю я, хотя прижал задницу к стулу меньше минуты назад.

Папа закатывает глаза одновременно с братом, и первый промахивается, когда хочет дать мне подзатыльник, а второй убирает коньки и клюшку в шкаф.

– Ты теряешь хватку, – усмехаюсь я.

– Да? – спрашивает он, занимая место на соседнем стуле от меня. И я не успеваю уловить то, как быстро прилетает ладонь в мой лоб. – Ты всё ещё так думаешь?

– Да, – киваю я, – решил тебе поддаться, должен же ты хоть где-то выиграть. Ты такой предсказуемый.

Отец целует маму, которая ставит на стол пару огромных блюд и подмигивает мне, на что я закатываю глаза.

– Слюнтяй, – отмахиваюсь рукой.

– Мэйс! – фыркает сестрёнка.

– Мэди! – передразниваю я.

– Заткнитесь оба, – подаёт голос Эйден.

– А ты какого хрена вякаешь, малявка? – смеюсь я.

– Прекратите все, – выдыхает мама, на что Ди тихо смеётся, смотря на неё, а папа самодовольно усмехается. Мэди скрестила руки под грудью и поморщила носиком, на секунду встретившись взглядом с мамой. – Господи, когда-нибудь мы поужинаем нормально?

Не думаю, что мама обращалась к нам, скорей, это разговор с самой собой, но довольно смешно.

– Напомните, сколько вам лет? – продолжает она.

– Двадцать два, неделя и двадцать три, – говорю я. – Еще есть малявка пятнадцати лет.

– Мне шестнадцать, – заявляет младший брат.

– А мне скоро двадцать три, и что теперь?

– Что мозгов нет, – бурчит он.

– На твоём месте, я бы молчал. У меня может случайно дрогнуть локоть.

– А у меня нога.

– Мы можем поужинать спокойно? – перебивает мама.

– Ладно, – улыбаюсь я, косясь на отца, который едва держится, чтобы не рассмеяться. – А молитва будет?

– Возьмите каждый по ножке, – указывает мама.

Выгибаю вопросительно бровь, но подчиняюсь, как и Эйден.

– А теперь засуньте её в рот, чтобы замолчать хотя бы на пять минут, – завершает она, и отец не выдерживает, начиная громко смеяться и издавать протянутые вопли.

Удивительно, как мы может уживаться вместе, по крайне мере, могли. Я переехал жить отдельно сразу с поступлением, а Мэди задержалась в родительском доме ещё на год, после чего, я забрал её к себе. Но долго она не вынесла, вернувшись обратно к родителям, а после, сняв квартиру с Ди. В итоге, вся любовь и забота родителей перепала Эйдену, но в отличие от нас, он вовсе желает свалить в Канаду или Чикаго. Не потому что его задрали родители, а потому что брат желает играть в хоккей. Уверен, он более, чем доволен жить с ними, и я его понимаю. Завтрак, обед, ужин, родители рядом, карманные деньги и прочая пурга, о которой я забыл. В общем-то, наша семья не из тех, кто будет нависать грозовой тучей над головой, талдыча нотации, у каждого свой выбор. Но он вовсе не означает, что отец не может стукнуть по столу, а мама нахмурить брови. Раз в неделю, а то и два, я сам возвращаюсь сюда, обретая заботу, которой окружает мама. Знаю, она могла бы привозить приготовленное в квартиру, но как бы не хотелось, нельзя. Я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе самому. Это дело гордости, самолюбия и самоуважения. Будь я девчонкой, мог принимать помощь, но когда в тебе говорит мужик – ты не можешь согласиться на то, что они готовы давать до старости. Я не прощу самому себе жить за их счёт. Это время бесследно ушло. Я не восемнадцати летний мальчик.

Наслаждаюсь ужином и довольно улыбаюсь.

Семья всегда на первом месте. За неё – я отдам абсолютно всё. Это не то, чему меня учили родители, это то, к чему я пришёл сам. Нет ничего важнее, видеть их живыми и здоровыми. Плюс к этим пунктам – счастливыми и любящими.

– Тебе дать что-нибудь с собой? – спрашивает мама, когда убирает со стола, а я помогаю ей, как и отец.

– Нет, у меня всё есть.

– Например?

– Целая морозилка забита.

– Попроси своего отца научить тебя готовить.

Обращаю взгляд к папе и выгибаю бровь.

– Ты думал, я не подкупил её своими кулинарными способностями? – усмехается он.

– Ты не сжёг кухню?

– Я умею готовить, засранец.

– Именно поэтому всегда готовит мама?

– Да, – кивает он. – Советую научиться, иначе помрешь с голода.

– От пиццы ещё никто не умирал, либо от еды на вынос.

– Разве?

– Ага, – подтверждаю я.

Ди и Мэди возвращаются, и на плече сестренки болтается сумка.

– Уже уходите? – спрашивает мама.

– Да, нужно заехать к Тине, забрать книги.

Её ничему жизнь не учит.

– Хорошо.

– Спасибо за ужин, – благодарит Ди, мама улыбается и кивает.

Мэди целует родителей в щёки, а Ди пожимает ладонь отца. Эйден и вовсе засел в душе, как обычно на несколько часов. Как девчонка, ей-Богу.

Провожаю сестрёнку, и прощаюсь с другом.

– Заедешь завтра за мной?

– Без проблем, – соглашается он.

Мэди открывает дверцу, но обращает взгляд ко мне. В ту же секунду она несётся обратно и быстро целует меня в щёку.

– Так-то лучше, – смеюсь я, она показывает язык и скрывается в салоне машины.

Провожаю их взглядом и возвращаюсь в дом. По какой-то незримой причине, я не тороплюсь уезжать, а вновь занимаю место за столом.

– Останешься сегодня? – спрашивает мама, размешивая сахар в кружке.

Качаю головой и коротко улыбаюсь.

– Не знаю.

– У тебя всё хорошо? – сведя брови, интересуется она, всматриваясь в моё лицо, следом за ней, к подобному рентгену присоединяется отец.

– Да, жаркое выдалось лето, уже полгода отхожу.

– Не сомневаюсь, – скептически соглашается мама, пока отец толкает меня кулаком в плечо.

– Ей не обязательно знать об этом, – смеясь, говорит он.

– Да ладно, – усмехаюсь я, смотря на маму. – Ты же не думала, что я девственник и берегу себя для одной единственной?

– Конечно, нет. Как я вообще могла об этом подумать?

– В пятнадцать, мам.

– Это ужасно, – фыркает она, пока я и папа разряжаемся смехом. – Мы можем не говорить об этом?

– Что в этом такого?

– Я не хочу знать о твоей половой жизни, ты можешь обсудить это с твоим отцом. Уверена, он как никто другой поддержит эту идею.

– Мне кажется, он берёг свою вишенку для тебя.

Мама смотрит на папу, и отвращенная гримаса медленно появляется на её лице.

– Сомневаюсь, – морщится она.

– Это мужской организм, Лиз. Мы оба это понимаем, – вступает отец.

– Да, но это вовсе не означает то, что я желаю знать об успехах своего сына.

Отец уже было открыл рот, как мама резко его перебивает:

– И о твоём прошлом тоже.

В ответ, она получает самодовольную ухмылку.

– Но о дочери ты знаешь.

– Это совершенно другое.

Папа жмёт плечами, и его лицо искажается. Кажется, он не хочет знать ничего о подобном, когда дело касается Мэди. Наверно, я его понимаю. Растить сына проще, чем дочь. Сомневаюсь, что сам мог охотно интересоваться сексуальной жизнью дочери, в то время как с сыном это вполне нормальное явление. Эту теорию подтверждает то, что я не стремлюсь знать что-то по части своей сестры, всякое упоминание секса от неё – становится тошнотворным. Особенно, когда я понимаю, что всё происходит с моим другом. Да, это жизненно и реально, но я мирюсь с трудом.

Мама моет кружку и покидает кухню.

– И? – спрашивает отец, тут же поворачиваясь ко мне.

Перевожу взгляд на него.

– Что?

– Ничего, – говорит он, скрестив руки под грудью и упав на спинку стула.

Пройдясь по мне взглядом, он поднимает брови, словно я что-то должен сказать. Смотрю на него ответным взглядом. И такая тупая игра длится в течение минуты.

– Дай угадаю: ты упиваешься своей свободой.

– К чему это?

– В твоём возрасте, я уже стал твоим отцом.

– И что ты хочешь этим сказать? Чтобы я обрюхатил первую попавшуюся девчонку?

– Нет, но в двадцать я уже познакомился с твоей мамой.

– Тебе просто повезло.

– Не спорю, – кивает он.

– Да, я кайфую, никому ничего не обязан и беру то, что хочу. С каких пор у нас нужно обзаводиться семьей в каком-то определённом возрасте?

– Никто не обязывает тебя плодить внуков.

– Ты стареешь.

Отец хмурится и проводит пятерней по волосам.

– Я вроде прокрашиваю седину.

– Я заеду тебе, если ты скажешь, что красил волосы.

Смеясь, он встряхивает головой. Но его взгляд меняется.

– Я серьёзно.

– Что именно?

– Возьмись за голову, – говорит он.

– За какую? – усмехаюсь я.

Закатив глаза, отец не сдерживает улыбку.

– Тебя не исправить.

– Странно, а я слышал, что ты неисправим, – смеюсь я.

– Нет, обычно я делаю, а потом думаю.

– Твои таланты передались по наследству мне. Не хочу быть неблагодарным, но не мог бы ты забрать их обратно?

– Нет, спасибо, – улыбается отец.

Вытягиваю ноги и создаю замок из пальцев на затылке, раскинув локти в сторону. Папа выпускает воздух из лёгких и поджимает губы, смотря в телевизор.

– И как ты понял это? – спрашиваю я.

– Что? – получаю секундный взгляд, и он вновь устремляет внимание в экран.

– Что любишь маму.

Брови моментально поднимаются вверх, и теперь его проницательные глаза сканируют меня. Снова.

– У тебя нет такого человека, иначе ты бы не задавал такой вопрос.

– С какой стати? Может, я просто сбит с толку.

– Потому что не надо знать, надо чувствовать.

– Говоришь, как будто мы в сраной мелодраме.

– Нет, так и есть. Ты уже миллион раз слышал эту историю.

– Я слышал её от мамы, но не от тебя.

Отец поднимает один уголок губ и встаёт со стула.

– Я расскажу тебе её от своего лица, когда ты признаешься в том, что у тебя кто-то появился.

– У меня никого нет, – возражаю я, скрывая внутреннее смятение, – мне просто интересно.

– Мы оба знаем, что это не так.

С этими словами, он скрывается за поворотом, а я недовольно бурчу себе под нос. Мой отец один из лучших засранцев знающих, когда нужно свалить и не попасть под обстрел.

Я никогда не думал, что один человек способен зажечь тот огонь, о котором ты никогда не подозревал. Конечно, у меня есть родители, как опорная точка и аргументы «за» на этот счёт, но я – реалист, и найти что-то стоящее в нашем мире не так легко, как кажется. Цепляясь за каждую вновь обретённую «любовь», мы подпитываем себя иллюзиями. Каждый раз, встречая нового человека на своём пути, мы думаем – вот он, это точно он. Но это не так. Да, я согласен с утверждением о том, что каждый уходящий и приходящий человек приносит в нашу жизнь что-то своё, но я тот, кто легко прощается.

Отпустить? Без проблем. Конечно, отпустить, а лучше сказать, выкинуть из своей жизни грязь – проще. Это как избавление от ненужного хлама, наполняющего наши жизни, даже если эта грязь впиталась в сердце. Тяжело, но оно того стоит. Становится легче. Или нет, это спорный вопрос. Но есть тот ряд людей, которые вносят в нашу судьбу возможности, рост и развитие, с такими всегда сложнее. Как бы тяжело не было, мы всё равно отпускаем, потому что должны идти вперёд, потому что нельзя гнаться за тем, кто хочет уйти. И я вовсе не тот, кто побежит вслед, я тот, кто даже не обернётся на прощанье. Мне удаётся ускользнуть от засранца Купидона, который пытается нацелиться в мой зад или голову. Пока я показываю ему средний палец – очередная стрела пролетает мимо.

У меня есть живые примеры любви – это мои родители. Моя семья. И я чертов счастливчик, как говорит про себя отец. У меня родители, которые любят друг друга и любят нас. Я слышал их историю больше полумиллиона раз, но не по своей инициативе. Отчасти, я благодарен, что у меня есть сестра, которая когда-то донимала маму с этими вопросами. Фактически, это была её сказка на ночь, менялись лишь имена. Не буду врать, я слушал с тем же упоением, что и она, но не показывал виду, притворяясь спящим. И я вижу не единственный пример. Их несколько, но мой пример – моя семья. Кто, если не они?

У меня своя жизнь. Своя судьба. Свой выбор. И сейчас я выбираю свободу. Смешно, но линия на ладони готовит свои планы на меня. И в этот раз на сторону Купидона встают все предыдущие пункты, из-за которых я чувствую себя слабым и не способным бороться. Это моя погибель. Она – моя погибель.