Читать книгу Пять шагов навстречу - Джули Дейс - Страница 3

Амфитеатр настолько переполнен, кажется, последующие входящие попусту сядут на шею друг друга. Но не я. Моё местечко свободно. Собственно, на него и приземляется моя светлость и величество. Женская рука тут же скользить по плечу, и я подмигиваю Треку.

Махнув каштановой копной, он усмехается и стукает мой кулак в знак приветствия.

– Какие планы на вечер?

– Грандиозные, – киваю я.

Выгнув бровь, в голубых глазах отражается веселье, и я заранее знаю, что он что-то задумал.

– Поточнее, Картер.

– Занимаюсь с отцом.

– Составить компанию?

– Собрался гонять мячик по полю в одиночестве?

– Могу перестроиться и уйти в бокс.

– Хреновая мысль, – сообщаю я.

– Да ладно, твой отец способен перешить меня.

– Нет, – отрезаю я.

Трек кивает и расслабляется в кресле, позволяя женским рукам наглаживать грудь. Боковым зрением замечаю, что моей массажисткой и ублажнительницей стала рыженькая. Ногти врезаются в плечи, но я всё равно позволяю ей разминать тело всё последующее время.

Единственный человек, который не напрашивался на тренировку или знакомство с моим отцом – Ди. Это вторая причина, по которой я держу каждого на расстоянии вытянутой руки. Практически каждый решил, что может воспользоваться и войти в круг моей семьи. Каждый из них думает, что мы – друзья. Но это не так. Мой друг – мой отец. Но везде есть гребаное исключение из правил. Моё – Ди.

Мы знакомы с юношеских лет, встречаясь лишь на соревнованиях. Наше общение было только там. Но по счастливой случайности, его занесло в Нью-Йорк, где мы встретились. Последующие несколько лет он всегда был рядом и не торопился перешагивать черту моего личного пространства. Мы похожи. По крайней мере, были, пока не раскрылось то, что он любит мою сестру, и она сделала из него домашнюю няшку. Он – мой разум. Я – его эмоции. Все наши беспечные минуты, когда мы делали то, что делать нельзя – завершились с наступлением их отношений. В то время, как я хотел идти до конца независимо от степени тяжести содеянного, он останавливался и тянул меня за собой. Отчасти, благодаря ему, я не получил сотни выговоров в личное дело. Мэди и Ди – моя совесть.

Достаю наушники из кармана и заглушаю нудные лекции профессора песней I Prevail – Stuck In Your Head. Плевать на всю вселенную до тех пор, пока музыка наполняет мои внутренности собой. Закрываю глаза и расслабляюсь на спинке, пока всё те же руки мнут плечи. Когда заключительные мягкие аккорды раздаются в ушах, приоткрываю глаза и встречаюсь с золотисто карими на другой стороне амфитеатра. Усмехаюсь и подмигиваю своей вчерашней стриптизерше, в ответ она морщится и отворачивается к профессору, скрестив руки под грудью.

Даже отсюда замечаю прозрачный блеск на пухлых губах, либо она просто их облизала. Небрежно раскиданные светлые волнистые локоны по плечам ниспадают на белую футболку, поверх которой накинута джинсовка военной расцветки. С удовольствием мог пройтись взглядом по идеальным ножкам, но они прячутся под столом. К моему счастью, вытягивать из воспоминаний ничего не нужно, я отчетливо помню каждый изгиб её тела.

Вытаскиваю наушники и пихаю Трека локтем.

– Ты нигде не видел ту девчонку с третьего ряда напротив? Блондинка, белая футболка и джинсовка.

– Какая из них?

– Джинсовка военной расцветки.

Трек рассматривает блондинку, после чего пожимает плечами.

– Вроде нет, а что?

– Ничего.

– Она ничего, сколько?

– Неделя.

– Ты не разведёшь её за неделю.

– Ты её даже не знаешь, – фыркаю я.

Парень снова присматривается к незнакомке напротив.

– Не могу понять, – говорит он, протянув мне руку. – Пари?

– Иди нахрен, мне есть, чем заняться.

– Как хочешь.

Следя за девушкой, которая больше не поворачивалась в мою сторону, а если и поворачивалась, без всяких эмоций находила мой взгляд и отворачивалась вновь, я приступал к загадкам. В одном я точно уверен: в её заинтересованности. Черт возьми, другого не дано. Ко мне подкатываю даже те, у кого имеются парни. Мои знакомые парни. Каждая из них в априори стала для меня ниже плинтуса, если какая-то из них разорвёт отношения, и мы станем теми, кто должен возродить человечество – я стану тем, кто погубит его окончательно. У меня есть принципы, и первое из них: не трахаться с чужой девушкой. Именно я знаю, насколько это дерьмово. Именно я стал тем, кто по незнанию делил одну девушку с другим почти год. Клятвы, пустые слова любви и прочая хрень от неё – гребаное разбитое сердце и душа от меня.

Эмили – мой личный уничтожитель. Та, кто кардинально поменяла меня и помогла дойти чёртовой точки невозврата. Того Мэйсона, который доверял и впускал в свою жизнь любого – больше нет. И никогда не будет. Любовь – ложь. Из неприметной доброй девушки она превратилась во всадника Апокалипсиса. Та сука, которая разгуливала по коридорам школы со своей свитой, больше не была моей тихой спокойной Эмили. Я создал Дьявола. Дьявола, который кувыркался с моим лучшим другом, который имел отношения с моей сестрой. Чертова Санта Барбара с названием жизнь.

Чувствую новый пролив ярости и буквально вскакиваю с места. Моя жизнь проклятый клубок ниток: спутавшийся внутри себя. Ноги несутся к двери, а десятки взглядов прожигают мою спину. Не нужно поджигать фитиль, чтобы бомба с моим именем рванула и уничтожила всё в радиусе мили.

Из аудитории вылетаю, как из горящего здания и со всей дури врезаюсь кулаками стену. Физическая боль не чувствуется. Но душевная похожа на ту, словно в органы впиваются когтями, раздирая их долго и извращённо. До тех пор, пока мучение не перетекает в слабость, я готов продолжать вбивать кулаки в стену. Хочется упасть, но этого не случается, потому что боковым зрением замечаю движение, исходящее от Рона, который скрестив руки, смотрит на меня с усмешкой.

– Картер, у тебя окончательно фишку дунуло?

– Завали, – шиплю я, качая головой.

– А это кто? Твоя новая потоскушка? – продолжает он, и через плечо я вижу ту самую вчерашнюю блондинку, которая смотрит то на меня, то на Рона. – Ну и как она? Умеет работать ротиком?

Уже через секунду, кулак прилетает в его челюсть, и за пеленой перед глазами, улавливаю железный привкус крови на языке. Кретин успел зарядить мне. Но это первый и последний раз, потому что дальше я ничего не помню. Эмоции взяли верх, а руки принялись за работу. Я не должен делать этого, но ярость сильнее. В это мгновение последнее, о чём я могу думать – исключение из спортивного сообщества. Чувствую чьи-то руки, которые пытаются оттащить в сторону, крики, но не могу остановиться. Я получаю свою каплю возмездия, несмотря на то, что Рон не виновен в том, кем я стал. Этот придурок давно бестолково трепал языком и сегодня он поймал мою вспышку.

– Картер! – грубый мужской бас врывает меня из состояния аффекта и тело каменеет. – Я жду ваших родителей сейчас же!

Глаза ректора метают искры чистого гнева, а это говорит о том, что моя студенческая жизнь могла прекратиться прямо сейчас. Отскакиваю в сторону от изнеможённого кровавого тела, и не могу проглотить страх, поселившийся в горле. Я только что мог убить человека. Живого человека за то, что он попал под горячую руку и трепанул лишнего о той, кого я даже не знаю.

Женская рука тянет меня за собой, но я не обращаю внимания, кто это может быть. Толпа смотрит на меня с ужасом в глазах и расступается в стороны, как только я делаю шаг ближе. Среди них Трек, который не торопится идти за мной. Вот ещё одна причина, по которой у меня нет друзей. Весь этот сброд не способен на дружбу.

Валюсь на кресло и утыкаюсь лицом в ладони, расставив локти по коленям, пока на заднем фоне слышатся шорохи. Руки в крови, тупая боль в костяшках и ноющая в грудной клетке. Избиение не помогло. Внутри всё тот же прежний гнев, который никак не хочет покидать меня. Спустя минуту, снова подскакиваю и делаю несколько шагов к двери.

– Остановись!

– Какого черта тебе надо от меня? – фыркаю я.

– Сядь обратно, – указывает блондинка без капли страха в голосе.

– Ты кто такая? Отвали нахрен.

Распахиваю дверь и желаю вырваться из этой клетки, в которую сам себя посадил.

– Сядь, Картер! – снова верещит эта сирена, и я закатываю глаза, вновь поворачиваясь к девчонке.

– Ты кто?

– Трикси, – говорит она, словно я поинтересовался её именем.

– Мне плевать на твоё имя, Трикси, как и на остальных в целом. На каждого из них. Ты не поняла это?

– Кого ты из себя строишь?

Что? Я же не ослышался?

– Отвали нахрен, Трикси. Так понятней?

– Дай мне помочь тебе! – её голос надрывается, и я почему-то не могу противостоять. Опускаю руки и сажусь в кресло.

Девушка делает один шаг ко мне и медленно садится на колени, положив аптечку на свои колени. Она ниже меня даже так, и я радуюсь тому, что её глаза не на уровне моих. Сглатываю всю гордость и чувствую, как сильно сжимаю челюсть. Ещё немного, и я сломаю собственные зубы.

Смочив вату, она рассматривает мой подбородок и губу, после чего слегка касается рассечения. В это мгновение я практически не дышу, несмотря на острое жжение. Отвожу взгляд в сторону, лишь бы не смотреть на неё. Мягкие касания разжигают во мне давно забытые чувства, и я отстраняюсь в сторону, чтобы не ощущать её дыхание, аромат и прикосновения.

– Оно того стоило?

– Да, – безапелляционно заявляю я.

Девушка качает головой, и её золотисто-карие глаза находят мои. В них я вижу себя. Это плохо. Чертовски плохо.

– Я могу сама за себя постоять, – говорит она.

Поднимаюсь с кресла и направляюсь к двери, оставляя её в том же положении.

– Просто скажи спасибо, – вкладываю в эти слова всю чёрствость и сухость.

Открываю дверь и делаю шаг за порог, смахнув остатки капель крови рукавом кофты. Когда мягкий голос за спиной говорит спасибо, я едва спокойно закрываю дверь и делаю вид, что не услышал.

Первый поворот и кулак врезается в стену, вокруг костяшек тут же образуются новые кровоподтёки, а тупая боль напоминает о себе с новой силой. Но я рад, потому что она заглушила душевную.

– Дерьмо, – цежу для самого себя.

Быстрые глухие шаги, эхом отзывающиеся в стенах коридора говорят о приближающемся человеке. И это последнее, что я хочу.

– Твою мать, даже не думай сваливать! – орёт за спиной Ди, из-за чего я резко торможу, поворачиваясь к нему лицом.

Карие глаза друга блестят от злости. Схватив меня за футболку, он практически шипит:

– Какого хрена ты творишь? Ты хоть понимаешь, что ты мог убить его? Ты хоть понимаешь, что ты нарушил правила? Очнись, черт возьми, Картер!

При последних словах он срывается на крик. Благодаря им, выхожу из очередного транса и отступаю назад, скинув его руки.

– Пошли.

– Я ухожу, – говорю я, желая свалить поскорей из этого адского балагана.

– Твой отец сейчас приедет. Если ты не будешь присутствовать, тебя везде исключат.

Останавливаюсь и бросаю на него взгляд через плечо.

– Не везде.

Продолжаю путь, и когда дохожу до выхода, слушая шаги друга за спиной, не успеваю положить ладонь на дверную ручку, потому что она распахивается. Внутри всё взрывается.

Я был разочарован, обижен и зол, и что может быть хуже этого? Я отвечу. То, когда ты видишь это во взгляде самого близкого человека. Того, кто с детства был для тебя тем самым идолом, кумиром, идеалом мужчины, мужа, друга и отца. Взгляд папы выражает только одно: разочарование. Несколько секунд, он смотрит на меня, после чего переводит взгляд на Ди. За гулом в ушах, я не слышу их диалог, но это наверняка вопрос о произошедшем. Когда ладонь отца ложится на моё плечо – вздрагиваю.

– Пошли.

Медленно киваю и сам не понимаю, как, но следую за ним. Успеваю уловить хлопок по спине от Ди, как знак поддержки. Он не был со мной в те минуты, но он пришёл. Уверен, он сделал это, как только услышал мою фамилию или имя. Достаточно инициалов, чтобы он пулей прилетел в то место, где буду я. На горизонте появляется Мэди, взгляд голубых глаз полон сожаления и огорчения. Это практически добивает меня. Разочарование от отца, огорчение от сестры, негодование от друга. Осталось увидеть маму и Эйдена.

– Ты в порядке? – запыхаясь, спрашивает она, вцепившись в мою руку.

Всё, что я могу – выдавить кивок.

– Что произошло? – следом спрашивает Мэди.

На этот раз кручу головой, но ясное дело, что никто не поверит в мои слова. Губу я разбил себе не сам. На кулаках не краска, а кровь. Кофта в пятнах крови, а не рисунках. Картина красноречивей некуда.

– Уйди к Ди. Мы потом поговорим, – это всё, что я могу сказать сейчас.

Мэди хлопает широко распахнутыми глазами, и отец кивает, подтверждая мои слова. Но моя сестра не такая послушная, как он желает. Конечно, она остаётся с нами до тех самых пор, пока мы не доходим до кабинета ректора.

– Мэди, уходи, – говорит отец, хмуро смотря на неё.

– Я буду с Мэйсом!

– Оставь нас одних.

– Но пап…

– Мэдисон, не спорь со мной сейчас.

Несколько секунд она борется со своей упрямостью и просовывает ладонь в мою, сжав её, как делала это всегда. Это наш немой жест, что мы всегда были, есть и будем друг у друга в любом случае. Что бы ни произошло, только вместе. Мне не приходится выдавливать улыбку, Мэди всё поймёт без слов. Она – мой близнец, мы чувствуем каждое изменение в настроении друг друга. Целую её макушку и киваю, отпустив ладонь.

Десяток раз повернувшись к нам, она наконец-то скрылась за поворотом, а ладонь отца вновь легла на моё плечо.

– Что ты сделал?

– Избил Моринсона.

– Насколько сильно?

– Я не помню.

Брови отца встречаются на переносице, а его карие глаза ищут ложь в моих.

– Что произошло?

– Я заступился за девчонку. Это было за дело.

– Враньё, – фыркает он, сжав плечо сильнее. – Что ещё?

– Он давно должен был получить в зубы.

– Что ещё? Я знаю, ты не договариваешь.

– Я был на взводе, он ляпнул лишнего про меня, потом про неё. За это выхватил.

– Что ещё я должен знать?

Многое, что я не говорил тебе за эти годы.

– Ничего, – как можно спокойнее отвечаю я.

– Стой тут.

С этими словами, отец заходит в приёмную, а я закидываю голову назад и выдыхаю всю тяжесть, упавшую на плечи.

Занимаю место на лавочке и не пытаюсь проникнуть ближе к кабинету, чтобы подслушать, а наоборот заглушаю посторонние звуки новой порцией музыки. В таком положении, сижу как минимум минут пятнадцать. Все мимо идущие – обходят меня стороной, словно я могу сорваться с цепи и в один счёт открутить их головы. Скажу, что они правы. Но смешнее то, что это делает мужская часть студентов. Женская аудитория продолжает строить глазки и глупо улыбаться, как будто одна из них таким способом может растопить внутри меня ту проклятую глыбу льда, которую называют сердцем. Ни одна из них.

Перед глазами моментально всплывает образ Трикси, который зачем-то там сохранился, но я быстро кручу головой из стороны в сторону, тем самым выкинув её из мыслей. Получается не особо, потому что она снова и снова появляется, когда я закрываю глаза. И в этот раз на мою сторону встаёт разум, вычеркивая её имя из списка.

Первым из кабинета выходит ректор, а за ним отец. Оба смотрят на меня, и приходится встать, убрав наушники.

– Мистер Картер, Вам повезло чудом, – говорит мужик. – Вторая сторона не имеет никаких претензий, но это вовсе не означает, что их не выдвинет университет.

Выгибаю бровь и смотрю на отца, лицо которого не даёт никаких подсказок.

– Четыре месяца Вы остаётесь после лекций и занимаетесь помощью в библиотеке.

– Что? Это шутка? – фыркаю я. – Там я покроюсь пылью и помру от передозировки скукой.

Даю сотню баксов, уголки губ отца дернулись в улыбке, но он моментально скрыл веселье.

– Каждую неделю Вы должны писать сочинение по заданной Вам книге.

– По какой ещё нахрен книге?

– Не выражайтесь при мне! – повышает тон ректор. – По любой книге, которую Вам даст миссис Райт. Вы беспрекословно выполняете любое её поручение. В ином случае Вам грозит отчисление. Вы всё поняли?

– Ещё бы, – сухо фыркаю я.

Дортон жмёт ладонь отца, и они коротко прощаются.

– Дерьмо. Я в дерьме. Обложился дерьмом.

– Считаешь отчисление лучшим решением?

– Считаю это хренью из всякой хрени. Я окончательно двинусь.

– Повеселись там, – усмехается отец, пройдя мимо меня.

– Ты сейчас пошутил?

– Нет.

– С кем я там повеселюсь? С правой или левой?

Отец бросает в мою сторону ухмылку и двигается вперёд, пока я спешно тороплюсь за ним.

– Ты даже ничего не скажешь мне?

– А что я должен тебе сказать? – спрашивает он, задержав на мне взгляд.

– Не знаю.

– Тебе двадцать два, а не двенадцать. Это твоя жизнь и твои решения. Если ты хочешь отчисления – иди и сообщи об этом. Если ты хочешь уехать за решетку – иди и добей его. Если ты хочешь разрушить себя и своё будущее – продолжай в том же духе. У тебя отлично получается. Ни я, ни мама, ни Мэди, ни Эйден, никто не будет тебе мешать. У тебя своя голова на плечах, и, если ты не хочешь жить в дерьме, возьмись, черт возьми, за мозги. Ты не маленький мальчик, а я не твоя нянька.

Эти слова способны добить какого-нибудь слюнтяя и подкосить слабака. Но не меня. Я всегда ценил его честность. Лучше услышу это, чем получу нотации о том, как правильно жить, что делать и как дышать.

– Подожди, – выдыхаю я, останавливая его почти у выхода.

Отец поворачивается и смотрит на меня прежним взглядом, в котором не читается разочарование. Его взгляд тёплый и тот же любящий.

– Я не скажу Лизи.

– Я не об этом. Знает мама или нет – ничего не меняется.

– Что тогда?

– Спасибо.

– За что?

– За то, что моим отцом являешься ты.

– Я старался, – улыбается он.

– Я не хочу знать о том, как ты старался с мамой.

– Ты сам говорил, что это естественно.

– Да, и вообще-то, это ты говорил. Я не хочу вести речь о сексе между родителями.

– Ладно, вас принёс аист, а Эйдена нашли в капусте.

– Что за нахрен?

– Ты же не хочешь думать, что это был секс.

С неприкрытой насмешливостью смотрю на него.

– Получается, за всю жизнь ты трахался дважды. Вот же дерьмо, старик.

Получаю подзатыльник и смех отца, после чего, мы вываливаемся из стен университета, подначивая друг друга подобными шуточками. Мы снова на одной волне, которую я берегу, как зеницу Ока. Мой лучший друг снова мой лучший друг, это ощущение находит внутри меня отклик и белый платочек, которым смеясь, я подтираю слезки радости.