Читать книгу Певец. Фэнтези - Дмитрий Чугунов - Страница 10

Мечты и явь

Анн рассказал матери о своём путешествии. С некоторых пор между ними установилось то доверие, которого не было ранее. Возможно, Анн просто повзрослел, и мать это чувствовала. Теперь она могла разговаривать с ним как со взрослым, без невольных поучений и заботливо-удушающего контроля. Анн иногда ловил на себе её странные взгляды. Так бывало, когда она временами задумывалась о чём-то, потом поднимала глаза на него – на краткий миг – и снова погружалась в задумчивость.

– Почему ты так смотришь? – спросил он её за ужином.

– Как? – удивилась мать.

– Раньше и ты, и отец стали бы ругать меня, сделай я то, что делаю сейчас. Помнишь тот переполох, который вы подняли, когда я ушёл ночью в лес? А теперь я гуляю там, забредаю совсем далеко, но ты остаёшься спокойной.

– Не так уж я и спокойна, всё равно волнуюсь… Просто ты не видишь, как я переживаю.

– Но ведь ты же не кричишь на меня, не запрещаешь и даже не просишь не ходить или не делать что-то… Почему? Потому что я уже взрослый?

– Ты ещё не взрослый, – засмеялась мать.

– Тогда почему?

– Не могу объяснить. Я волнуюсь, но в то же время знаю, что с тобой ничего плохого не случится.

– Это потому, что стригес меня не тронул?

– Наверное. Любая мать верит в сына, но мне иногда кажется, что у тебя будет особенная судьба. И поэтому в лесу ничего не может случиться. Это слишком нелепо. Что в будущем – не знаю. О будущем тревожусь. А о таких мелочах… Это ведь мелочи… Вот поэтому смотрю на тебя, а пытаюсь заглянуть в будущее.

– Я тоже не испытываю страха, мама! Не потому, что всё уже знаю там: почти каждую тропинку и каждое дерево. Сам страх не вспоминается! Прихожу туда – и словно я дома. Я так чувствую разные незнакомые вещи, словно они родные для меня. И часто хочется как-то выразить это, рассказать, спеть… Только не знаю, как это делают, как это правильно делать.

– Когда-нибудь всё сложится правильно, – сказала мать.

– Так должно быть?

– Так бывает.

Они часто разговаривали, если у матери выдавалась свободная минутка… Особенно он любил её рассказы о далёких землях, о тех временах, когда родители ещё не жили в Берёзовом Доле. Рассказы о реальном мире превращались в его сознании в красочные фантазии, и он часто блуждал в них, оставаясь один. Кое-что он пересказывал Нель, и та всегда слушала его завороженно.

– Жаль, что всё это так далеко от нас, – говорила она потом.

– Ну почему же «далеко»? – удивлялся Анн.

– Вам, мужчинам, близко. А нам остаётся только помечтать да и забыть для собственного же блага.

Анн не понимал её, но не спорил.

Ревнивые поклонники девушки злились, пытались заставить её не общаться с Анном. Она же всё более осознавала свою магическую девичью власть над ними и совершенно не боялась кого-то из них потерять. На место одного потерянного тут же встали бы двое других, страждущих её внимания. Тогда ревнивцы начинали требовать от самого Анна «отойти от Нель» и не приближаться к девушке ближе, чем на половину главной деревенской улицы.

Анн изумлялся.

– Да как же мне быть, – спросил он однажды ретивого ухажёра, – если мы рядом живём? Дом переставить на другой конец?

Особенно усердствовали отвергнутые, убеждённые в том, что их неудачи связаны с Анном. Они не умели так рассказывать истории, как он, не могли показывать такие интересные места. Наконец, они не выживали в столкновениях с чудовищами, что вызывало в их душонках особенную зависть. При этом никто не вспоминал, что Анн остался сиротой после встречи со стригесом.

Самым злобным среди завистников был Смели, сын богатого крестьянина. Он не отличался особенным умом, хотя хорошо помогал своему отцу в полевых работах. Анн даже стал подозревать, что его рыбную сеть изрезал именно он. Здоровяк Смели всегда норовил толкнуть его, если они встречались на улице, не упускал случая бросить вслед обидную шуточку или плюнуть. Анн старался пропускать мимо ушей его выпады, чем только сильнее злил. Смели смотрел на него, как на слабака, не осмеливающегося дать сдачи. И всё большей становилась его злоба из-за дружбы Анна и Нель.

– Ты другой, вот он и злится, – сказала ему Нель.

– Но ведь я никогда не говорил ему ничего обидного, – с горечью отвечал Анн.

– А тебе и не нужно этого делать. Просто он не любит тех, кто не похож на него. У тебя ведь даже волосы другие – тёмные. А мы здесь почти все – светленькие.

Анн позже спросил у матери, правда ли, что он – другой.

Она почему-то побледнела – так, что он даже испугался. Бросился к ней, но мать сделала успокаивающий жест: всё нормально, случайная дурнота нахлынула, вот уже прошло…

Анн усадил её в плетёное кресло-качалку у окна – предмет вечной зависти односельчан. Эту роскошь подарил отцу богатый землевладелец в западных краях. Отец размечал у него охотничьи угодья.

– Мне сегодня Нель сказала, что я отличаюсь от других ребят, поэтому они плохо ко мне относятся. И волосы у меня другие.

– А что ещё она тебе сказала?

– Что люди не любят таких, как я.

– Да, в их глазах ты – белоручка, – с облегчением сказала мать. – Они любят свою землю, трудятся на ней не по принужденью, а для себя, но ты, сделавшись землемером, станешь зарабатывать больше их. И ты не будешь выходить на работы в холод и дождь. Они сравнивают и завидуют.

– А почему мы не крестьяне? – вдруг спросил Анн.

– Так у нас же и не было никогда земельных наделов, – сказала мать. – Мы приехали сюда и купили этот дом, потому что здесь спокойно. Было спокойно, – поправилась она, – до стригеса.

– А почему не поселились в Римоне?

– У нас не хватило денег, чтобы купить там жилище. Да и не нравится мне городской быт. И отцу твоему не нравился. Здесь лучше, тише, чище.

– А почему вы уехали из прежних мест?

– Когда-нибудь расскажу тебе, – ушла от ответа мать. – А пока подложи мне вон ту подушечку под голову, я немного отдохну.

Мать в последние месяцы сильно уставала. Женщины Берёзового Дола стирали и полоскали бельё в реке, выходя на деревянные мостки, устроенные чуть выше пристани. Многие не хотели студить руки в холодной воде. И тогда бельё отдавали матери Анна, которая трудилась вместо них за несколько маленьких монеток. Анн, как мог, помогал ей, принося и относя тяжёлые корзины с чужими тряпками. Поднимаясь в очередной раз от реки в гору, он почти всегда думал о том, что скоро всё переменится. Он сдаст экзамен и сделается учеником в гильдии землемеров, а затем будет служить – как отец.

Анн прочитал почти все книги из отцовского шкафа, за исключением одной полки. Собственно, то была даже и не полка, а нечто вроде секретного отделения. К полке мастер-краснодеревщик приладил дверцу, которая имела замок и запиралась на ключик. Всё сделали так искусно, что как-то подцепить её, оттянуть, выломать ни у кого не получилось бы: проще было весь книжный шкаф разломать. Анн однажды спросил у матери, что там, внутри.

– Не помню, – ответила мать.

– А где ключик от этой полки?

– Где-то лежит. Я туда никогда не заглядывала. Да там и нет ничего интересного.

– А вдруг там книги, которые мне очень понадобятся на экзамене?

– Вряд ли. Я ни разу не видела, чтобы отец туда что-то клал или брал оттуда. Он и сам-то не помнил, что там лежит. Сделали ему когда-то этот шкаф, да и позабылось со временем, что к чему…

Потом мать некстати добавила:

– Ты про эту полку не рассказывай никому!

Анн понял, что здесь какой-то секрет. А о секретах, действительно, не стоит часто говорить. Однажды он показал Нель своё потаённое место. Чуть ниже по реке из горы выбегал маленький-маленький ручеек. Был он совершенно умилительным, почти кукольным. Анн сразу представил себе волшебное королевство, подумал, как замечательно было бы показать его Нель. Он смастерил из причудливых веточек обитателей этого королевства. К веточкам приладил разноцветные лоскутки – вышли ливреи и мундиры, пышные бальные платья и наряды. Потом он выкопал в толще склона маленькую пещерку и посадил жителей туда, чтобы дамы и кавалеры не пострадали от дождя или от солнечного зноя.

И вот к этому месту он привёл Нель. Она даже зажмурилась от восторга!

На следующий день Нель поделилась секретом со своей кузиной, та рассказала подруге, потом секрет дошёл ещё до чьих-то ушей… И когда Анн пришёл проведать своё кукольное королевство, то увидел вместо волшебного зелёного уголка обрушенный песчаный склон и старательно вытоптанную траву.

«Ну вот, пришли кочевники из дикой степи и увели жителей в полон, – грустно сказал Анн. – Только я всё равно спасу их».

Вечером того дня он впервые подрался с одним из тех, бросал ему вслед обидные слова и шуточки. Когда их растащили, Анн поднялся из пыли, отряхиваясь, и сказал:

– Если что, ты знай – так всегда будет.

Соперник, мальчик с другого конца деревни, что-то буркнул в ответ, однако в драку снова не полез. Ему расхотелось драться, несмотря на то, что он вроде бы одержал победу.

В середине лета мать позвала к себе Анна и спросила, насколько хорошо он стал понимать отцовские книги.

– Может быть, тебе стоит отправиться в Римон и зайти в ту контору, где вы были с ним? – сказала она, покашливая. – Надеюсь, они согласятся выслушать тебя. Я помню, что в это время обычно устраивают испытания для желающих стать землемерами.

– Ты права, мама. Всё равно больше я ничего не выучу. Я стараюсь, но всё равно такое чувство охватывает, будто я в стену бьюсь, не могу больше ничего понять. Был бы у нас в Доле учитель, который мог мне кое-что объяснить, тогда бы я…

Он остановился.

– Тебе холодно? – спросил Анн, глядя, как она кутается в шаль, купленную отцом тогда, в роковой день.

– Да, знобит. На реке ветер холодный был.

– Я поеду! – сказал он. – Конечно! Очень хочу, чтобы всё переменилось. И чтобы у тебя всегда была тёплая шаль!

– Я попрошу твоего дядю, когда он в город после Праздника Подсолнухов соберётся, тебя с собой взять. А если не Магнус, так почтальон согласится довезти тебя до Римона.

– А ты не знаешь дня испытаний? Вдруг я опоздаю?

– Отец рассказывал, что на всё отводится целая неделя, но только один раз в три года. Желающие демонстрируют свои умения, выполняют задания мастеров, а потом из них выбирают несколько лучших.

– Страшно.

– Это нормально, что страшно. Так и должно быть. Но я верю, что ты справишься.

– А когда придёт эта неделя?

– Я же сказала тебе: после Праздника Подсолнухов.