Читать книгу Певец. Фэнтези - Дмитрий Чугунов - Страница 20

«На любую вершину ведёт множество тропинок…»

«На любую вершину ведёт множество тропинок…»

Эти слова Учителя Анн хорошо запомнил. Может быть, поэтому он не роптал, когда его наставником стал Кон-Тикут. Придёт время – и с ним будет заниматься сам Фланк, а пока что Анн старательно выполнял те задания, которые ему давали другие мастера. На исходе второго года Учитель снова позвал его к себе.

Фланк стоял на том же месте над рекой, где когда-то они беседовали о стихах. Анн приблизился и поклонился. Не оборачиваясь, Фланк спросил:

– Ты ещё читаешь свою книгу?

Несомненно, он говорил о той, которую Анн привёз из дома.

– Да, Учитель, – ответил он, – мне нравятся её летящие, певучие строки.

– Какие именно?

– Вот, например, – и Анн продекламировал:

Не возвращайся в минувший день!

Ты – это всадник, а день – лишь дорога.

Дни – это листья осенние, много

Их облетает…

Анн запнулся, но Фланк, к его удивлению, продолжил:

…и грустная тень

Манит всегда обернуться к былому…

И снова Анн:

…Только – зачем? Если скачешь вперёд,

Знай: много нового всадника ждёт,

Много прекрасного, вот – аксиома!

– Только я не совсем уверен в слове «аксиома», – сказал Анн. – Я встречал его в книгах, а простые люди так не говорят.

– Всё правильно, оно и есть книжное.

Они помолчали.

– А не хотелось ли иногда тебе продолжить их? – полюбопытствовал Фланк. – Ведь некоторые из стихотворений не завершены, вместо окончаний в них стоят многоточия.

– Нет, – покачал отрицательно головой Анн.

– Почему? Разве не стали бы они от этого совершеннее, яснее?

Анн подумал.

– Нет, – с большей уверенностью сказал он. – Они действительно стали бы яснее, но не совершеннее, на мой взгляд. Их внутренняя гармония – в той самой недосказанности, которая на бумаге выражена в многоточиях. Их совершенство – в открытости смыслов, в незавершённости, в отсутствии предначертанности… Мне нравится, когда я читаю уже знакомое стихотворение и вдруг вижу в нём что-то новое. Это как весна: всякий год начинается с неё, но всякий раз она бывает другой.

– Весна как многоточие? – спросил Фланк.

– Пожалуй, Вы правы, Учитель. Это сравнение мне нравится.

– И ты, наверное, вот уже вторую весну пытаешься понять, по какой из тропинок идёшь и куда? Уже двое из твоих товарищей спросили меня об этом. Их не устраивают мои помощники. Они хотят заниматься у самого «великого» мастера.

В голосе его звучала ирония.

– Я не уверен, что достоин этого, – честно сказал Анн. – Если я не умею танцевать, то ведь не королевскому распорядителю танцев учить меня! Пусть вначале моим наставником будет обычный школьный учитель, а уж затем я смогу не осрамиться перед лучшим.

Фланку понравился такой ответ. Он повернул своё сухое лицо к Анну и сказал:

– Меня радует, что разум и смиренье в тебе сильнее гордыни.

И, не давая опомниться от внезапной похвалы, он спросил:

– Почему ты не показываешь никому те строки, которые написал сам?

– Вы знаете, что я пробую сочинять что-то? Откуда?!

– Я иногда наблюдаю за тобой: ты приходишь на это место и просто стоишь, но твои губы слегка шевелятся. Так бывает, когда человек разговаривает сам с собой – но ведь ты не сумасшедший! И ещё – когда человек пишет стихи.

– Да, мне хочется иногда выразить своё настроение в особенных словах, – признался Анн. – Только не знаю, насколько хорошо это получается у меня.

– И всё-таки: почему ты никому не читаешь то, что сочинил?

Анн снова задумался.

– Если честно, то… я не уверен, что они кого-то заинтересуют.

Анн в этот момент подумал… о Нель, его единственном друге. Девочка, хотя нет, уже давно – девушка, была далеко от него, а другие ученики шли в жизни по своим «тропинкам», совсем не похожим на ту, по которой шёл он. Сеиф предпочитал книге специальные снаряды для развития крепости тела. Хилад – обожал готовить, у него тоже не оставалось времени на что-либо, кроме кулинарных сборников… Вот Нель бы смогла, наверное, оценить его строки. Но даже в ней Анн не был уверен. Она, наверное, давно забыла его, выбрала себе какого-нибудь нормального крестьянского парня из их деревни и…

– Думаешь, что они не поймут тебя? – не оставлял его в покое Фланк.

– Я однажды прочитал четверостишие, – сказал Анн, – так слушавший только посмеялся надо мной.

– А кто это был? Кто-то из наших учеников?

– Нет, это был рабочий, который поправлял каменную ограду у фруктовых деревьев. Он только фыркнул насмешливо и сказал: «Ну и чушь».

Фланк загадочно улыбнулся.

– Может быть, у него было дурное настроение? Или что-то не ладилось, и он думал совсем о другом, не о стихах?

– Я встретил его на главной дороге, – вспомнил Анн. – Я как раз спускался к лугам, чтобы поискать там ароматные травы для Хилада. А этот рабочий шёл и что-то напевал себе под нос. И ещё так смешно размахивал веткой с листьями над головой, отгоняя оводов.

– Поющий человек вовсе не чужд поэзии…

– Дело во мне, Учитель? – спросил Анн.

В этот момент Фланк неожиданно сменил тему разговора.

– Собственно, вот для чего я тебя позвал: ты мне нужен для поездки, есть одно порученье.

– Я всегда готов, Учитель.

Анн не удивился: Фланк время от времени посылал учеников за пределы Школы по какой-нибудь надобности. Иногда это были незначительные порученья, как, например, поездка на римонский рынок. В других случаях требовалось отвезти письмо, которое нельзя было доверить почте. Или же ученик практиковался в искусстве охраны, нанимаясь в придорожный трактир… Родители, отдавая своих детей в Школу, неизменно задавали вопрос о том, когда они снова увидят их. Фланк же всегда отвечал им, что ученики Школы – не рабы и никогда не забудут обычной жизни. «Зачем бы я тогда вообще учил их, если они потом станут чужими в том мире, куда уйдут от меня? – так говорил он. – Разве пригодятся кому-нибудь такие знания?» И часто случалось, что, например, римонский почтенный папаша отправлялся на рыночную площадь, чтобы поболтать о том да о сём со старинным приятелем. Разумеется, вспоминал своего сына, уехавшего из дому полгода назад, а сын вдруг появлялся на той же площади, восседая на школьной повозке и внимательно обозревая с высоты продуктовые ряды. Вот это бывали встречи!

– Чуть севернее Римона есть небольшой городок, Лебединый Стан. В нём должен в ближайшее время остановиться мой старинный друг – маг и учёный. Он всегда проезжает через наши края, когда с каштанов и пассикор начинают сыпаться листья. Ты должен встретить его и проводить в Школу.

– Конечно, Учитель, я сделаю всё, как нужно! Но как он узнает меня, а я его?

– Я дам тебе миниатюру, его портрет. Да и выглядит он, насколько я помню, несколько необычно. Франсис Лей всегда любил чудаковатые наряды. Его слуга одевается так же, поэтому ты их легко узнаешь. Остановятся они, я думаю, в гостинице «Золотой петух», там и жди. В Лебедином Стане есть ещё два постоялых двора. Ты всегда сможешь справиться о приезжих.

Наконец он протянул Анну медальон с миниатюрой.

Анну хватило и беглого взгляда для того, чтобы лицо Франсиса Лея запечатлелось в его памяти. Немного прищуренные глаза выражали ум и доброту, а строгие линии скул, подбородка, изгиб бровей говорили о твёрдом характере.

– Ты поедешь в одежде без эмблемы нашей Школы, – сказал ещё Фланк. – Она останется у тебя на нижней рубашке, но сверху ты прикроешь эмблему жилетом и плащом. Я хочу, чтобы ты путешествовал, не полагаясь на славу других людей и не прикрываясь ею. Лишь в самом крайнем случае ты можешь сказать другим, кто ты и откуда. Если, например, на тебя нападут разбойники и приставят нож к горлу, а ты не сможешь ничего сделать с ними, вот тогда я разрешаю тебе пригрозить им справедливым возмездием.