Читать книгу RИО - Дмитрий Сергеевич Долгов - Страница 5

Утро началось с привкуса ржавчины.

Ваня стоял у двери капитанской каюты, медлил. За тонким фанерным щитом слышалось шарканье, потом – тишина и снова скрип половиц. Он постучал. Ответа не последовало. Он потянул за ручку. Дверь была не заперта. Капитан лежал на диване, в одежде. Его сапоги находились в углу, небрежно сброшенные. Под столом валялась наполовину пустая бутылка виски – видно, во сне или от качки она откатилась и при каждом движении судна тихо постукивала о ножку стола. Воздух стоял неподвижный, тёплый, затхлый. В нём ощущалась тяжесть – плотный запах несвежего алкоголя, пропитавшего мебель, и стойкая табачная гарь, вцепившаяся в стены, потолок. Комната давно не проветривалась: всё внутри застыло, как после долгого забытья. На столе валялись старые судовые карты, поверх них кроны бурых пятен, будто кто-то пролил кофе, но пахло спиртным. Лебедев зашевелился, застонал. Он был бледен, глаза слиплись, на щеке – след от края диванной подушки. Ваня сделал шаг.

– Капитан, – негромко сказал он.

Тот не открыл глаза.

– Вставайте.

Ответом был только всхлип и движение рукой. Он заговорил не сразу, будто догоняя собственную мысль:

– Этот рейс… не должен был быть твоим, – прохрипел он, обращаясь то ли к себе, то ли к Ване. – Но ты тут. Всё равно всё уже пошло не так. – Капитан с трудом сел, опёршись на край дивана. Рубашка была расстёгнута, под ней – старая, почти выцветшая татуировка якоря, выколотая ещё в юности. Лебедев провёл рукой по лицу, отгоняя то ли остатки сна, то ли похмельную тьму.

– Какого чёрта ты здесь? – пробормотал он, тяжело подняв взгляд на Ваню. – Мы что, теперь по утрам кофе вместе пьём?

Ваня не изменился в лице, только сказал спокойно:

– Вы вчера сами приказали. Если в восемь утра вас не будет на мостике – поднять и показать карты. Проверить направление, свериться с погодой.

Капитан моргнул, будто припоминал.

– Восемь? Сейчас сколько?

– Восемь сорок, – ответил Ваня.

Лебедев выругался, потянулся за курткой, но сразу бросил её обратно. Несколько секунд сидел, уставившись в стену, потом усмехнулся – криво, зло:

– Вот ведь отец у тебя… капитальный мужик. Всё у него по графику. Компанию поднял. Флот держит. А ты… даже не можешь сделать то, что тебе сказано.

Лебедев сплюнул в пепельницу.

– Как он вообще такого чмошника вырастил? Ты ж ничего, кроме ручки и этих своих картинок, в руках не держал. Папа за тебя жизнь расписал, да?

Ваня молчал.

Лебедев вскочил, шатаясь, но резко. Пальцем ткнул в грудь Ване:

– Ты знаешь, сколько людей мечтают попасть на судно? А ты тут сопли жуёшь, будто тебя насильно сюда притащили! Да ты же по жизни балласт, понял? Никто. Тебя здесь никто не знает. И уважать не за что. Я должен тебе доверить курс, а ты даже не можешь в глаза смотреть, когда с тобой говорят!

– Я смотрю, – тихо сказал Ваня.

– Ага. Смотри дальше. Только знай: если ты нас заведёшь в шторм – я первый спущу тебя за борт. И папе твоему позвоню. Пусть приезжает, ловит тебя в сетку.

Он подошёл к столу, включил навигационный экран – тот мигнул зелёным, отразил сплошное серое пятно циклона.

– Ладно. Давай карты. Показывай, где ты там хочешь проскочить между молниями.

Ваня достал свёрнутый маршрут, раскинул его на столе. Голова снова налилась болью.

Пристально смотрел на карту.

Как на собственную судьбу.

И не без страха,

но с тревогой.

Кухня казалась больше, чем была на самом деле. Пустая. Холодная. Только лампочка под потолком, тусклая и дрожащая от сквозняка. Мать стояла у плиты, готовила ужин. Ваня сидел в углу, на старом табурете, рисовал в блокноте. Судно. Узкий корпус. Линия горизонта. Отец вошёл в комнату, и сразу всё стало другим. Он не поднял голос. Пока. Только молча прошёл мимо, швырнул папку с бумагами на стол, открыл шкаф и, не глядя на жену и сына, достал бутылку и стакан.

– Ты опять это дерьмо рисуешь? – негромко спросил он, делая глоток. Бутылка стала наполовину пуста.

Ваня молчал. Он уже знал, что от любых слов будет только хуже. Отец подошёл ближе. Схватил блокнот. Пролистал. Узкие линии карандаша, выверенные, точные, с пояснениями по бокам – как в атласе морских течений.

– Ты издеваешься? – он повернулся к жене. – Он сидит тут целыми днями и возомнил себя кем? Архитектором?

Она не ответила. Только посмотрела на Ваню. Отец бросил блокнот в раковину. Включил воду. Бумага потемнела, поплыла, обмякла.

– Ты думаешь, это будущее? – теперь он смотрел на сына. – Твои картинки?

– Это не картинки, – выдавил Ваня.

Он резко развернулся.

– Ты живёшь в доме, который построил я. Ешь за счёт компании, которую создал я.

– Прекрати, – мягко сказала мать.

Отец рассмеялся. Глухо.

– Что прекратить? Ты хочешь, чтобы он вырос как ты? Жалкая тень…

Она не выдержала – взяла полотенце, бросила на стол, шагнула к нему.

– Саша, ты не имеешь права…

Он развернулся и ударил. Резко. Ладонью по щеке. Она отшатнулась, но не упала. Он снова сделал глоток. Тишина. Только капли с кромки блокнота стекали в раковину.

– Ты даже мать свою не защитишь, – сказал он, не глядя на сына.

Ваня встал.

Смотрел.

Руки дрожали.

Отец шагнул к нему. Медленно.

– Посмотри на себя. Ни силы. Ни характера. Ни будущего.

Мать что-то говорила, но её голос был далёким.

Отец ткнул пальцем в грудь Вани:

– Ты должен быть мной. А ты – никто. И никогда никем не станешь.

В тот момент всё замерло.

– Заткнись! – голос Саши сорвался в рёв. – Пока я не выбил из тебя остатки жалости!

Мать кинулась между ними, закрыв собой сына. Но он уже отступил назад. Он больше не плакал. Не дрожал.

Удар.

Темнота.

Ожидание.

Он просто смотрел.

Не на отца – сквозь него.

Ваня открыл глаза. Зелёный свет радара всё ещё мерцал, вспыхивая короткими импульсами, будто сердце судна билось через монитор. Каждые четыре секунды – пик. Затишье. Пик. Монотонный, безэмоциональный сигнал, который обычно был просто звуком, а теперь стал тревожным пульсом. Пока он приходил в себя, ритм сигнала будто стучал прямо в грудную клетку.

Пик.

Пик.

Пик.

Капитан стоял у иллюминатора, закурив новую сигарету. Его пальцы дрожали еле заметно, но ровный выдох дыма говорил о том, что он старается держать себя в руках. Лебедев не оборачивался. Ваня чувствовал тишину, в которой никто не хотел начать разговор первым. За мутным стеклом иллюминатора серел горизонт. Где-то там, в вязкой морской дали, сгустились тучи. Свет молнии полоснул небо, осветил зубцы облаков и на мгновение будто остановил всё вокруг. Ваня вздрогнул. Всё это он уже видел. Где-то внутри. Во снах, в прошлом, в тех моментах, когда он понимал, что всё снова идёт к точке невозврата. Молния ушла, но осталась в глазах послесвечением, словно след прожектора. Радар издал очередной пик, но звук теперь стал ниже. Как будто сигнал запнулся. Ваня поднялся, медленно подошёл к экрану. Рядом с привычными метками – судно, ориентиры, острова – появилась тонкая дуга. Не объект. Просто шум, фантом. Но слишком ритмичный, слишком постоянный.

– Это… – Ваня даже не договорил. Просто ткнул пальцем в экран.

Капитан молчал. Потом выдохнул дым, не поворачиваясь:

– Я уже видел. Второй круг. Он сначала был южнее.

– Ты думаешь, это он?

– Думаю, это он.

Пик.

На экране дуга сместилась на пару миллиметров влево. И исчезла.

– Давай сделаем вид, что это просто фантом, – добавил капитан.

Ваня отступил от экрана. Внутри сжималось всё – от желудка до висков. Циклон шёл. И с ним – что-то ещё.

Что-то, чего радар почти не видит.

– Нам нужно подняться на мостик, – Ваня говорил спокойно, почти шёпотом. – Проверить последнюю прокладку. По гирокомпасу есть отклонение. Показания нестабильны – девиация, возможно, увеличилась из-за влажности. Ещё надо сравнить координаты с AIS и подкорректировать курс по ветру. Он усилился, и…

– Да фантом это, – перебил Лебедев, даже не повернув головы. Он всё ещё смотрел в иллюминатор, где зелёная дуга молнии на миг рассекла горизонт. – Радар цепляет всё подряд. Знаешь, как он «ловит» рифы в пустом океане? А потом оказывается – пластика шла по воде.

– Но циклон двинулся быстрее. Мы не сверяли прокладку со сводками. Он может накрыть нас с юго-востока. Если сдвинулся на два градуса – всё, фронтовая стенка у нас сбоку.

Капитан молчал. Ваня ждал. Он знал, что должен говорить – если не сейчас, то потом уже будет поздно.

– Карта 2415, сектор «Мост – Дельта». Если не перепроверим – можем уйти в мёртвую зону. Я могу сделать пересчёт по показаниям ветра и течения. Мне нужен доступ к гире и…

Лебедев резко развернулся. Ваня замолчал.

– Ты думаешь, я ничего не понимаю?! – рявкнул капитан. – Думаешь, мне нужен сопляк с линейкой, чтобы объяснить, как ведётся судно?! – Он сделал шаг ближе. – Ты хочешь командовать мной? Рисуешь свои линии, как будто знаешь что-то! Ты ничего не знаешь! Знаешь, почему ты здесь, Ваня? Потому что твой великий отец, чёрт бы его побрал, решил, что ты годен хоть на что-то! А я – я взял тебя, потому что он сказал: «Пусть узнает, как воняет дизель и как шторм бьёт в нос».

Ваня осёкся. На секунду лицо Лебедева смазалось, как будто говорил не он, а кто-то другой. Кто-то из другого времени. Из другой жизни. Ваня сделал шаг назад. В полумраке каюты лицо капитана вдруг слилось с другим. С тем, кто кричал на него в детстве. Глаза. Скулы. Тон.

Он знал этот голос. И этот страх.

Лебедев нависал:

– Ты ничто, понял? Рисуешь свои картиночки, а думаешь, что ведёшь судно? Судно не ведут, мальчик. Его держат. Зубами. Руками. Своей задницей на ржавой палубе. И если хочешь – я тебя научу. Но тебе не понравится. Выметайся из моей каюты, щенок.

Ваня молчал. Руки сжались в кулаки. Он молча повернулся и вышел.

Дверь за его спиной захлопнулась с глухим щелчком. Всё, разговор окончен. Ваня стоял в коридоре, уткнувшись лбом в дверь. Опять, в очередной раз, он не смог ничего сказать. Руки всё ещё дрожали – не от страха, нет. От напряжения. От безысходности. Он сжал зубы и двинулся вперёд, шаг за шагом вдоль стены. Коридор был пуст. Только старый плафон над переборкой мигал в такт вибрации дизеля. Воздух был густым, как кисель, и пах смесью перегретого железа и чего-то… неясного. Едва уловимого. Как будто запах угля и пыли. Он остановился. Из глубины коридора будто донёсся щелчок. Или шорох? Нет – слишком глухо. Будто чья-то нога скользнула по масляному полу. Но шагов не последовало. Тишина. Ваня обернулся, посмотрел назад. Никого. Он поднялся по винтовой лестнице, стараясь не шуметь. Капитанский мостик был закрыт на щеколду, но он знал, где Лебедев обычно прячет дубликат ключа – между аккумуляторным щитком и аварийной рацией. Ещё в первые дни рейса Ваня заметил, как капитан прятал дубликат в этом самом месте. Иван всегда обращал внимание на такие детали – и эта привычка выручала его не раз.

Ключ был на месте.

Он вставил его в замок и повернул. Дверь приоткрылась с лёгким скрипом.

Утро за иллюминаторами было серым, как простуженный чай. Свет не лился, а растекался – тусклый, плоский. Волны набегали лениво, но в их тяжести уже ощущалась скрытая инерция, как если бы море готовилось вздохнуть глубже. На мостике было прохладно. Пахло кислой пылью старого кофе и чем-то резиновым, техническим. Судовые лампы не горели – Лебедев, похоже, оставил всё, как было ночью. Ваня аккуратно прикрыл за собой дверь, не включая свет. Он прошёл к навигационному столу. Открыл журнал. Последняя запись – 03:20. Указано: «Отклонение – 2,5° к северу от маршрута. Мотор держит обороты. Погода стабильна». «23:15 – контакт. Свет с правого борта. В радаре – нет».

Ложь.

Он бросил взгляд на показания гирокомпаса: отклонение было больше – почти 6°. А вот что действительно встревожило – слабое, но заметное биение курса по стабилизатору. Судно «ползло» вбок. Но не быстро. Ваня поставил линейку по курсу, открыл рулевую карту и сверился с координатами на основном экране. Разница была крошечной, но отдавалась в ногах – судно вибрировало не так. Будто его тянуло.

Он взглянул на радар – метка фантома исчезла. Он взял карандаш и на полях карты сделал пометку: «08:57. Вибрация по левому борту. Срыв курса на 6°. Проверить стабилизатор. Возможен снос. Возможен?..» Он не дописал. Потому что снова услышал…

Звуки.

На этот раз более отчётливые. Из глубины палубы. Не мотор. Не ветер.

Стук.

Будто лёгкое постукивание. Ритмичное. Почти как шаги. Он резко обернулся – мостик был пуст, ни души. Лишь приглушённые огоньки приборов отражались в стекле, и в этой тишине каждое движение казалось слишком громким. Но что-то не давало покоя. Словно кто-то был рядом, прятался в полумраке за спиной.

Ваня подошёл к штурвалу, положил руку на холодный металл – и тут же ощутил, как по спине пробежали мурашки. Закрыл глаза. В детстве он был уверен: когда чувствуешь чьё‑то дыхание за спиной, стоит тебе резко оглянуться – и ты увидишь того, кто не успел раствориться в тени. Ваня резко повернулся.

Пустота. Мостик дышал вместе с ним. Чужое присутствие не отпускало.

Море хмурилось. В его бликах промелькнула вспышка – не молния. Что-то короткое, словно отражение. Но не от солнца. Он прижался лбом к стеклу. Ничего. Только облака. Но страх был уже здесь. Не громкий, а глухой, как затяжная боль в теле. Он сел за стол. Положил перед собой линейку и циркуль. И начал рисовать линию маршрута заново. Точно. Аккуратно. Он поднялся из-за стола, подошёл к рации и включил частоту 16 – международный аварийный канал. Щелчок – тишина. Только фоновый треск, как дождь по антенне. Обычное дело. Ваня провёл по шкале, проверяя соседние. Дальше – 70, 72, 73… Треск. Гул. Тишина. И вдруг – щелчок. Резкий. Как будто кто-то включил передачу с другой стороны. И в этой паузе между шумами послышалось дыхание.

Глухое. Прерывистое.

Он застыл.

– Это судно «RИO», – произнёс он в микрофон. – Пункт назначения – Новороссийск. Уточните: сектор шторма 754 актуален? Приём.

Тишина.

Он повторил.

И снова – только фон. Только дыхание.

А потом – скрежет.

– …о… н… ет…

– р… й… о…

Слова, словно выдернутые из бездны. Не шёпот – скорее, отголосок.

– Повторите, – сказал Ваня резко. – Кто на связи?

Тишина. Только гул эфира и щёлкающий тон, похожий на сигнал бедствия, но не по стандарту. Не с правильным интервалом. Что-то чужое. Он посмотрел в журнал, потом – на часы. Время: 09:21. Он вырвал новую страницу, нацарапал «Связь: 73-я частота. Неопознанный сигнал. Фрагменты речи. Возможный фантомный ответ. Проверить источник».

Звук повторился – три коротких сигнала.

Ваня вдруг понял: это был судовой вахтенный звон. Такой, каким Лёха будил команду утром.

Только не отсюда.

Он повернулся к лестнице. Та шла вниз – в глубь корпуса. Под палубу. Туда, откуда и доносилось это постукивание. И в этот момент за иллюминатором пронеслось движение. Ваня резко обернулся – море. Только море. Волны и серое небо. Но на стекле остался след. Тонкий. Как будто ладонь. Он не понял, как оказался в центре мостика. Дышал тяжело. Сжал циркуль до скрипа. Рация замолкла.

Окончательно.

А судно продолжало идти вперёд. Сквозь утро, сквозь надвигающийся шторм, сквозь тишину.