Читать книгу Дело о скелете - Дмитрий Тучин - Страница 26

Глава 13

Разговор оказался коротким. Аарон представился, и сказал по какому поводу звонит. Сказал, что намерен пока в одиночку разыскать Ивонн, но предварительно хотел бы встретиться с глазу на глаз. Хотел бы услышать о деле, которое расследовала Ивонн, в надежде что детали помогут разгадать ход ее мыслей, выйти еще на кого-то, кто говорил с ней, поймать таким образом ее след.

Андервуд, что удивительно, согласился. Просил перезвонить, как только Аарон будет на месте и он объяснит, как и куда подъехать. Сказал так же, что городок у них тихий, зеленый, чистый. Расписал кое-какие достопримечательности и высказал надежду, что Ивонн скоро найдется и оба они смогут не спеша и с удовольствием познакомятся с городом.

В целом Аарон отметил про себя, что Андервуд для прожженного вояки оказался довольно приятным собеседником. Даже мягким в какой-то степени. Ничего не сказал про то, как сильно занят и его голос… уже доедая обед Аарон никак не мог отделаться от мысли, что тот спустя несколко минут после окончания разговора все еще звучал приятным, низким баритоном, как самые низкие ноты, взятые на виолончели.

Звучал только голос. Слов Аарон к удивлению не запомнил. Да, впрочем это было не страшно. Интернет сайт полицейского управления вместе с телефонным номером останется теперь в истории поиска. И как бы не ругали консервативные люди все эти радости технического прогресса (родители Аарона в том числе) пользу они всетаки приносят, и не малую.

На часах было 15:30. Нехотя с сожалением покидая этот тихий, окруженный домами оазис в центре города, наполненный пением птиц, он встал и отправился к машине.

В 16:00 Аарон сидел за рабочим столом. Изредка, отрывая взгляд от монитора своего МакБукПро, косился на деревянную дверь с золотой табличкой в конце зала.

Ему не хватило решимости зайти к ней пару часов назад, и теперь когда было решено, что он должен искать Ивонн момент тяжелого разговора неумолимо приближался. Но даже не сам разговор мучал его, как то, что ему придется придумать хороший повод и врать Номе Абрамс прямо в глаза, о том, почему он не сможет делать работу примерно неделю. Он надеялся, не больше, и вполне вероятно на G20 в Россию придется отправить кого-нибудь другого.

В 18:00 снова звонил Курт. Его можно было понять. Прожив с Ивонн почти десяток лет вместе (при том, что она была первой любовью всей его жизни) он навсегда оставил ей место в своем сердце. И сколько бы не прошло времени, она – первая женщина – будет там жить и в минуты меланхолии или ностальгии, будет напоминать, подобно фотографии в альбоме, о ярких событиях жизни.

Курт больше не беспокоился, что придется испытать Софи. Вдвоем со своей новой женой они решили, что любознательной девочке пойдет на пользу длительное (и скорее всего изнурительное) путешествие. И если учесть, что характер, способности и таланты человека закладываются в раннем детстве, есть вероятность таким вот образом заронить в ее плодородный, свежий ум, особую страсть, что толкнет ее гораздо выше того, что удалось добиться ее родителям.

Конечно, Курт спросил, как там Ивонн. Спросил так, будто она лежала с простудой и со дня на день готовилась, что называется, встать к станку. Он ошарашенно выдохнул, узнав, что Аарон снарядил чуть ли не экспедицию на ее поиски, сказался ради этого больным на работе (Аарон умолчал, что разговор с Нормой Абрамс еще впереди), уже договорился с теми, кто ее видел и буквально дышит Ивонн в затылок.

Аарон сказал на прощание:

– Езжайте, и ни о чем не беспокойся. У меня хорошее чутье…

(тут он понял, что явно перегибает палку, но язык разогнался так, что остановиться было себе дороже)

… и учитывая все, что я знаю, она сама даст о себе знать, так как скорее всего слишком увлеклась.

Аарон положил трубку и испытал при этом чувство довольно редкое, как ему показалось, постигшее его впервые за 25 лет жизни, как будто он ради мира во всем мире принес в жертву младенца.

Приятно осознавать себя героем взявшим на себя все грехи мира, но куда горше, быть при этом последним подонком. Героем и подонком одновременно. Со схожими чувствами еще в школе он дарил цветы сорванные со школьной клумбы Мирославе Сарбонно, из параллельного класса (при появлении которой у плешивого очкастого историка все время потел лоб).

И что-то похожее он испытал, когда на деньги, выданные родителями за обучение в школе, в выпускном классе, купил золотую цепочку с кулоном для очередной своей пассии.

Плохо так думать или нет, но Курт в определенном смысле являлся помехой, от которой следовало избавиться чем раньше, тем лучше. И, тем не менее, подобных помех оставалось еще две.