Читать книгу Веллер-квартет. Повести и рассказы - Дмитрий Валерьевич Мечников - Страница 10

Весь воскресный день прошёл для великого модернизатора довольно скучно. В больнице работала только дежурная смена. Поначалу Свинцов наблюдал весьма занятную картину: к порогу приёмного покоя подъехала буханка-скорая, из которой сначала появилась округлая фигура фельдшера, затем из открывшейся двери высадился пьяный мужчина в замызганной куртке с полуоторванным капюшоном и с забинтованной рукой в сопровождении держащей его под здоровый локоток особы второй молодости. Её средней пропитости лицо выражало заботу с нотками лукавства. Интимным, с прокуренной хрипотцой голосом она нашёптывала пьяному какие-то ласковые слова о необходимости лечиться в больнице, которые тот перенаправлял фельдшеру:

– Чё привёз, домой хочу. Понял? На хрен мне эта больница не встала! Щас башку тебе оторву, придурок зачморённый, и на задницу тебе натяну, фуцин сраный! Я вам тут всем щас бошки поотрываю! – и дальше, обращаясь к шепчущей особе: – Я жить не буду с такой шалавой, как ты, сука! Лучше зарежусь или повешусь! Смотри сюда, я уже зарезался! – он задрал грязный рукав куртки, размотал бинт и сунул под нос подруге измазанное кровью предплечье.

Фельдшер с деланно равнодушным лицом молча вошёл в приёмный покой и, как бы не слыша продолжающегося в его адрес словесного поноса, изрыгаемого вонючим и на две трети беззубым ртом набухавшегося клиента-правообладателя, отдал сопроводительные документы дежурной медсестре. Устремив на неё наглые поросячьи глаза, клиент-правоматюгатель уже открыл было рот, чтобы продолжить своё красноречие, и развязно произнёс:

– У меня дядя работает в… ик… – но вдруг икнул и осёкся, так как подошла медсестра и сочувственно взглянула на него.

– Рука… Ты такой бледный!.. Голова сильнее кружится, когда стоишь на ходу или говоришь? – голос медсестры был негромким, сожалеющим, но уверенным и твёрдым. Фраза «стоишь на ходу или говоришь?», применённая к силе головокружения, вызвала внутреннюю неуверенность и замешательство. В тоне её голоса и серых глазах бузотёр прочёл такой, как ему казалось, искренний страх за его жизнь, что почувствовал начинающуюся видимую дрожь в пальцах. Куртку дал с себя снять беспрекословно. Санитарка по телефону вызвала хирурга.

– Кровь… пальцы дрожат… и я не знаю… голова кружится сильнее, когда смотришь на кровь или когда усиливается дрожь?.. И тебе плохо! – развивала успешную работу медсестра, глядя на два свежих линейных неглубоких поперечных пореза на предплечье, медленно сочившихся темной кровью. Клиент, повинуясь её взгляду, тоже посмотрел на своё предплечье.

– Плохо, – эхом отозвался он. Порезанная рука непроизвольно сползла с колена на кушетку. Пьяный бузотёр уже не мог отвести взгляда от раненой руки. И этим сразу воспользовалась медсестра:

– Рука упала… И слабость… нарастает… дрожь… от пальцев… по всему телу… значит, давление снижено… 120 на 70… у здоровых мужиков давление лучше… и сколько уже вытекло… на коже грязь… заражение крови может… и как спасти жизнь?.. Нужно срочно обработать и шить в перевязочной! Быстрей пошли, иначе подохнешь!

Его под руки отвели на дрожащих ногах в перевязочную, и дальнейшая работа дежурного хирурга прошла успешно, при полной покорности и молчании бухого клиента.

Двое больных из терапевтического отделения, неторопливо прогуливавшихся на улице под окнами приёмного покоя и пронаблюдавших эту сцену, проводили долгим взглядом всех её участников. Через приоткрытое для выветривания клиентских запахов окно до их слуха донеслось всё, что происходило внутри. Затем старший и грузный больной, раздавив окурок о столб и метко бросив его в урну, посмотрел на своего молодого напарника и, вздохнув, произнёс:

– Вот и думай, Серый, стоит ли получать медицинское образование, чтобы терпеть эту спившуюся мразь с мохнатой дядиной лапой? Ты бы в фельдшера пошёл?

– Я что, больной на голову? Я пошёл бы в медсёстры! – сострил Серый, длинно сплюнул и пошёл за напарником в отделение.

Великий реформатор попытался вникнуть в суть происходящего, понять, соответствует ли обслуживание клиента правилам «Оптимизатора», но не смог ответить себе ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Тогда он устремил взор на спокойное и даже несколько сонное выражение лица распространяющей перегар личности, покорно кивающей в знак согласия явиться на перевязку к хирургу в поликлинику. Несостоявшийся симулянт-самоубийца кивал головой, пряча два героически нанесённых самому себе и обработанных хирургом мелких пореза. «Здесь всё нормально, – решил Свинцов. – Бывают же такие никчёмные личности! Две царапины, и это всё, на что он оказался способным! Слабак!»

Вениамин Николаевич потерял к пьяному клиенту всякий интерес и решил перенести своё внимание на работу дежурного терапевта. Некоторое время наблюдал за его деяниями и сделал весьма раздражившее его открытие. Несмотря на все старания ОМРа и контролировавшего его Свинцова, навязанная сверху программа «Недомед» работала крайне медленно. На секундомер великого реформатора внимания не обращала. При попытке набирать текст даже со средней скоростью откровенно печатала половину первого слова и дальше тормозила, с непринуждённым изяществом выбрасывая сообщение о сохранении данных. Курсор при этом таинственно исчезал. Благодаря этому ОМР шлёпал по клавишам вхолостую, делая зверское лицо, матерился сквозь зубы, искал пропавший курсор и начинал сначала.

Тогда Свинцов не поверил своим глазам и, отодвинув ОМРа от клавиш: «Не умеете работать с компьютером, так не мешайте!» – попробовал набирать текст в «Недомеде» и в обычном «Ворде». «Ворд» набирал текст безукоризненно с любой скоростью. Затем он потребовал, чтобы ОМР диктовал ему историю болезни вновь поступающего больного, который, благодаря их совместной борьбе с «Недомедом», ждал госпитализации уже 45 минут. И Свинцов сделал второе прискорбное открытие. При любом щелчке мышью возникало вертящееся колесо ожидания, сопровождающееся разнообразными объявлениями вроде: «БД отсутствует, обратитесь к разработчикам» или «клиент не прошёл проверку двойников» и, наконец: «Пожалуйста, подождите, идёт загрузка формы». С внезапно появляющимися на чистом месте плюсиками, раскрывающимся контекстным меню он так и не свыкся. Наконец в ярости позвонил разработчикам и, подобно Юпитеру, метал в них громы и молнии. Они клятвенно заверили, что всё сделают никак не позже вторника, аккурат как поступит оплата согласно договору. Наконец с историей болезни было покончено, и, получив назначения по лечению, клиент-правообладатель был отправлен в отделение после каких-нибудь полутора часов ожидания.

– Дальше продолжайте сами. Меня не беспокоить! – приказал он дежурному ОМРу и ушёл восвояси, благодаря чему пропустил поступление следующего клиента-правообладателя с почечной коликой и подозрением на наличие камня в мочеточнике. Оказание клиенту экстренной помощи и последующая отправка в областной центр согласно маршрутизации прошли мимо его всевидящего ока.

– Черт знает что! Что за дебилы придумали этот «Недомед»? Выходит, ОМРов макнули и заставили работать в известной пахучей субстанции. Ну, конечно, все мы знали, что программа спущена сырой, но не до такой же степени! – раздражённо бормотал он, открывая дверь процедурного кабинета, где молчаливые дежурные сёстры лихо делали инъекции и ставили всевозможные капельницы. Он посмотрел на рабочий процесс. Клиенты-правообладатели были довольны. Это он установил точно, глядя на выражения лиц капающихся. Но ввиду незнания правил, санпина и специфики сестринской работы в дальнейших экспертных изысканиях не преуспел. Заглянул в холодильник, посмотрел на термометр, показывавший +6℃, глубокомысленно похмыкал, ибо не ведал, соответствует ли данная температура утверждённым требованиям. Потом закрыл холодильник и досадно потопал обратно в палату. И весь оставшийся день выходил только на процедуры.

Телеящик крутил мыльные драмы из полных семейных проблем жизни российских бизнесменов средней руки. Сюжеты фильмов разнообразием не баловали. При жизни жена любила их смотреть, и Свинцову тоже перепало впечатлений, благо времени свободного было больше, чем теперь.

– Ну что это за сюжеты, такие и я написать смогу! – высказывал жене своё возмущение будущий реформатор. – В начале сериала, как правило, начинающие преуспевать сыновья-бизнесмены скоропостижно по залёту женятся. Их родители либо способствуют, либо всячески мешают браку в зависимости от наличия или отсутствия угрозы для бизнеса. Затем новобрачного или новобрачную кто-нибудь от семейного теремка отбивает. Особенно часто преуспевает бывшая любовница. Далее сцена с родителями с неизменной групповой истерией. Видимо, современные режиссёры считают истерику приёмом универсальным для удержания зрителя у экрана. Дальше по обыкновению следует пьянка главного героя на фоне сверкающего убранства зала собственного особняка, попытки брошенной жены любой ценой вернуть богатого да любимого, и у любовницы тоже кто-то да заводился на стороне. Это приводит к тому, что главный герой душой мечется, как буриданов осёл, между двумя, а то и тремя пассиями. Градус истерии фильма нарастает. И, наконец, через много лет попытки возвращения на круги своя… Чего на эту встречающуюся на каждом шагу банальную скучную пошлятину смотреть? – заканчивал аналитический разбор фильма Свинцов.

На других каналах демонстрировалась в огромном количестве бесконечная ментовская беготня с пистолетами. «Тоже бред!» – решил Свинцов и выключил телевизор. Включил радиоприёмник, но и он разочаровал, передавая нескончаемое чествование некой эстрадной знаменитости. Новое поколение артистов преподносило в её честь исполнение когда-то спетых ею самой песен. Великолепный слух и музыкальная память Свинцова выявили, что песни эти новое поколение безбожно испортило и темпом, и фразировкой, и дикцией. По окончании концерта приёмник начал испытывать терпение великого реформатора передачей, где ведущая и приглашённый эксперт в течение доброго часа настоятельно советовали купить и принимать некие чудодейственные капли от простатита, одновременно расхваливая препарат и запугивая грозными последствиями в случае отказа от его применения. Он переключился на другую волну и прослушал примерно таким же способом созданную рекламу корма для декоративных собачек. Наступившее затем чтение бесконечного романа Н. Лейкина «Наши за границей» отдавало, по мнению Свинцова, некоторой занудностью автора, а последующая трансляция футбольного матча, в очередной раз проигранного нашими, вынудила его выключить приёмник. «Не буду хаять наш футбол, он и так охаянный», – выплыли из прошлого слова школьного учителя астрономии, и Свинцов выключил свет и проспал сном праведника до утра.

Рано утром задребезжала государственным гимном мобила. Высокопоставленный реформатор взял трубку, но спросонья начало разговора провёл на автопилоте.

– …нет, спасибо, не нужно, всё в порядке. Вылечат, куда денутся! Уже чувствую себя получше! Нет, этого не надо… Да… Спасибо. До свидания, – резиновым, с хрипотцой голосом попрощался Свинцов с разбудившим его представителем высоких сфер. Раздался осторожный стук в дверь, и в палату вплыла менеджер сестринского дела.

– Я не разбудила? Как ваше самочувствие? Подать вам завтрак в палату? – она спросила с такой очаровательной и интригующей улыбкой, как будто предлагала не больничную манную кашу с круто сваренным яйцом да чаем, а гастрономические шедевры из продвинутого ресторана.

– Да, спасибо, организуй! Раз я в больнице, то и питаться должен соответственно, – важно ответил творец модернизации. Затем, когда за менеджером закрылась дверь, он встал и с чувством навёл утренний марафет. Стал обмозговывать сегодняшний план мероприятий. В этот момент в палате снова появилась давешняя медсестра-менеджер и, будто по подиуму, прошествовала к столу, неся поднос с завтраком, затем, изящно изогнувшись нижней частью тела, насколько позволяла вторая степень ожирения, поставила поднос на стол, присовокупив вазочку с салфетками. Халат на ней вроде был тот же, но как будто покороче.

– Приятного аппетита! Если я нужна, обращайтесь по любому поводу! Я сделаю для вас абсолютно всё! – улыбнувшись ещё обворожительнее и загадочно подёрнув наращенными ресницами, прикрыла за собой дверь.

– Вот и ублажай теперь этого маринованного индюка-переспелка, он и так, видно, не мужик уже лет десять! Небось, с женой только и мог! Спасибо тебе за поручение, главОМРушка, – тихо и ядовито пробормотала она, выйдя из палаты. – Тоже старый, ни на что не годный стал, а ведь раньше меня к таким классным орлам на разведку направлял, закачаешься!

«Это что за модель мягкого асфальтоукладчика? – провожая до двери менеджера сестринского дела брезгливым взглядом, подумал Свинцов. – Что за волны колыхались под медицинским подолом? А то, что выше сквозь халат просвечивает, требует, как в „Ну, погоди!“ трёх лифчиков, не меньше. И тушь марки „Мой папа трубочист“. Они что, думают, кого попало отправят меня ублажать, а я не побрезгую? Что, во всей больнице не нашлось высокой длинноногой и со всем набором? Придурки! Прошёл вчера по всему корпусу – ни одной приличной не встретил. Ну да ладно. Надо обдумать, где я ещё не был, кого не посетил? Как там дела у лечащих ОМРов в отделении? Сделаю два в одном: и примусь у врача, как на обходе, и заодно проверю, как осваивают „Оптимизатор“», – он неторопливо поднялся из-за стола, бросил скатанную в шарик использованную салфетку в тарелку и направился в ординаторскую.