Читать книгу Веллер-квартет. Повести и рассказы - Дмитрий Валерьевич Мечников - Страница 8

Вечером в палате больного реформатора заведующий отделением докладывал что-то жевавшему и смотревшему неестественным полуостекленевшим взглядом главОМРу о только что полученном результате анализа взятой утром пункции грудины.

– На основании жалоб и истории заболевания, собранных вчера с помощью «Оптимизатора», плюс данных анализов и инструментального обследования, не выявивших источника кровопотери или онкопатологии, а также с учётом полученного анализа пунктата костного мозга…

– Вы по-прежнему не соблюдаете правила интерпретации результатов обследования, изложенные в третьем разделе «Оптимизатора», согласно которому надо: 1) озвучить конкретный вид проведённого исследования, 2) потом сам результат, 3) затем интерпретировать с постановкой диагноза для каждого данного вида исследования, – раздражённо и устало перебил терапевтического ОМРа больной творец «Оптимизатора». – Например, взять хотя бы вашу колоноскопию, будь она неладна, – он выпучил глаза, сопровождая это жестом рук в области живота, как будто проглотил змею, а выгнать её не смог. – Колоноскопия, говорю я вам – это метод, найденный с его помощью геморроидальный узел – это результат, а «наружный неосложнённый хронический геморрой» – это диагноз, поставленный данным видом исследования. А то как начнут писать про «густурацию» или «конфигенцию складок». Слово-то какое – «конфигенция», или этот… «плоский эпителий 1—2 в поле зрения», или «БДС неизменен». Это что за абракадабра? Что за БДС такой? Спрашиваю у менеджера сестринского дела, а та только улыбается, как ночная бабочка на вызове, и качает ляжками. Чё качаешь ляжками, дура? Звони докторам, спрашивай! И что вы думаете, позвонила она эндоскописту. А он и отвечает, что БДС – это большой дуоденальный сосочек. Он думает, мне понятней стало? Или вот ещё, останавливаю другого ОМРа, что лишние вопросы по «Оптимизатору» задавал. Он мимо проходил. Спрашиваю, что такое гемоглобин и с чем его едят? Он отвечает… – реформатор пролистал блокнот. – Я лучше прочту, а то не запомнишь и не выговоришь. Он сказал, что типа «гемоглобин – это продукт соединения гема с цепями глобина и что он нужен для переноса кислорода в ткани, благодаря разнице в сродстве к кислороду, и в печени превращается в прямой билирубин». Вы думаете, мне понятнее стало? Я не дал ему договорить, а то он уже собрался объяснить, во что билирубин превращается в кишках. Вот так вы, медработники хреновы, морочите головы людям! «Большой дуоденальный сосочек» у вас есть, понимаешь! Сосочка должно быть только два, сами знаете, где и у кого! Уф, устал я от вас, – Свинцов пробовал метать грозные взгляды то на ОМРа терапевтического отделения, то на его высокое, хотя и несколько помятое начальство. Взгляды, однако, получались какими-то жалковатыми. Он машинально притронулся к месту пункции грудины, сморщился и продолжал:

– Необучаемы, совсем не всасывают! Ладно, валяйте дальше.

– Нормобластный тип кроветворения, «синий» костный мозг, то есть признаки раздражения костного мозга, лейкоз не выявлен, – продолжал научно нудить, на первый взгляд старательно, но с неуловимой издёвкой ОМР. – С учётом наличия значительного повышения в крови количества ретикулоцитов при нормальном содержании железа и витамина В12 в плазме гематологом центра выставлен диагноз: «Аутоиммунная гемолитическая анемия средней тяжести» и назначен преднизолон в качестве основного лечения и другие препараты согласно стандартам. Для прикрытия желудка будем использовать ингибиторы протонной помпы.

– Имбибиторы – это что?

– Ингибиторы блокируют протонную помпу в слизистой желудка. Это нужно для…

– Что это за медицина, когда одно лечишь, а другое надо прикрывать от протонной помпы-жомпы? Это какими мозгами надо обладать, чтобы придумать выражение «протонная помпа»? У меня что, внутри ядерный реактор – протоны перекачивает через одно место? Вы сами понимаете, что говорите? Речь ОМРа должна быть для клиента понятна, смысл должен быть прозрачен, как вода в роднике! Ладно, проехали. Значит, раз специалист из центра советует, так исполняйте! Долго лечить будете? – он устремил вопрошающе-недоверчивый взгляд сначала на помятое прошедшей губернаторской проверкой и что-то жующее начальство, но, так и не получив ответа, сверкнул глазами в сторону ОМРа-заведующего терапевтическим отделением.

– Что говорим – понимаем! Лечить будем ориентировочно в течение месяца, по ходу лечения будем контролировать анализы. Всё сделаем, если надо, проведём повторную консультацию гематолога центра, – уверенно и спокойно отчеканил ОМР.

– Ладно, идите, все свободны, – устало перевёл дух Свинцов, когда остался в палате один.

Он вспомнил весь сегодняшний день, что подверг его тяжкому испытанию. Сразу с утра началась в отделении какая-то нервозная суета. Сначала нанёс визит приехавший губернатор с министром и сопровождающими их лицами. Похвалили палату и персонал, главОМРа. Снисходительно посмотрели на телевизор, поморщились на радиоприёмник, выразили надежду, что всё будет как нельзя лучше. Выразили оптимизм по поводу идущей оптимизации. Дежурно пожелали скорейшего выздоровления и сообщили, что если он, Свинцов, не возражает, то они его покидают, так как нужно проверить кое-какие моменты в отделениях, а главное, в поликлинике. Свинцов не возражал, и вся компания откланялась. Не прошло и четверти часа, как дверь пропустила в палату деликатно улыбающуюся менеджера-медсестру, которая участливо осведомилась, хорошо ли кормят, нормально ли показывает телевизор, и, получив ответ, что Свинцов слушает только радио, снисходительно пожала плечами и сообщила, что его скоро позовут на пункцию.

Светящаяся медицинской белизной и чистотой манипуляционная почему-то вызвала чувство тоскливого ожидания, от чего противно засосало под ложечкой. Свинцов, вошедший внутрь, с удовлетворением обнаружил, что он не один. Присутствовали ОМР-заведующий отделением, медсестра и лаборантка, которые были в масках и перчатках. Глаза у всех троих излучали одинаковый холодный сосредоточенный блеск. Это только усиливало тоску под ложечкой, и Свинцов счёл за лучшее перевести свой взгляд на проступающие местами трещины краски на поверхности медицинского шкафа. В этот момент лаборантка звякнула чем-то стеклянным. Откуда-то потянуло эфиром. Свинцову ещё более стало не по себе, и он ощутил, что значит быть подопытным. Возникло желание убежать, но боязнь потерять лицо подавила этот порыв. Слов, которыми обменивались трое в масках, Свинцов старался не слушать, но фразы, отдающие явной конспирологией, всё равно проникали в душу, усиливая смятение: «игла Аринкина», «ограничитель на 12 миллиметров», «эфир для сушки». И, наконец, одновременно с фразой: «Сейчас уколем в ямочку, будет немного больно, не бойтесь, потерпите» – грудь пронзила такая рапирная боль, что потемнело в глазах, брызнули слёзы, и Свинцов понял, что чувствовали дуэлянты-неудачники в свои последние минуты.

– Всё уже? Когда будет готов результат? – вопрошающе полупростонал Свинцов, когда вновь обрёл способность к связной речи.

– Проводите больного в палату, пусть отдыхает, – вместо ответа донёсся до него как через вату голос лечащего ОМРа. Великий реформатор медицинского мышления, ведомый под руки, еле доковылял до палаты, и там под доносившийся из радиоприёмника утиный голос профессора истории Сыроедко, вещавшего о правлении, реформах и убийстве императора Павла I, боль постепенно улеглась и он наконец успокоился.

А в это время в кабинете главОМРа шло очень важное совещание. Присутствовали его заместитель, завполиклиникой, главный экономист. Хранитель профпоборного общака также присутствовал. После разгромной проверки поликлиники, которой так опасался всю ночь не смыкавший глаз главОМР, страсти надо было переводить в спокойное, деловое русло. Этому, несомненно, способствовали откупоренные бутылки с горячительными или слегка прогревающими благородными напитками. Изрядная их часть была уже употреблена и усвоена взволнованными начальственными организмами. Закуской служили три вида копчёных колбас, домашние куры-гриль, голубцы из свинины, нарезанный сыр «Ламбер», две початые коробки шоколадных конфет и весьма солидного размера торт.

– Дверь закрой! – скомандовал главОМР заведующему поликлиникой, уже вразумлённому двумя десятками цензурных и нецензурных комплиментов за кое-какие недостатки в работе, обнаруженные высокими проверяющими гостями. Поэтому душа его была, как говорят, «в раздрае», и он переживал странное желание вылизать сапоги проверявших благодетелей, но не знал, какие при этом применить моющие средства, кроме слюны.

– Нам надо решить остро вставший вопрос о восполнении понесённых финансовых потерь, затраченных на обед и задабривание важных контролирующих персон, – произнёс вступительное слово главОМР.

– А у меня ОМРы общей практики журнал учётных групп риска по… – невпопад начал было завполиклиникой, усаживаясь между внушительными тушами зама и главного экономиста.

– Помолчи, заткнись! – оборвал его главОМР. – Ты уже прославился. Еле выпутались. Нас с замом благодари! Слушайте сюда. Вопрос первый: сколько у нас ещё осталось наших профсоюзных денег, не оприходованных на санатории «блатным»?

– «Блатные» всегда были, есть и будут! – провозгласил зам, так энергично тряхнув при этом головой, что боднул бутылку в форме бочонка на две трети выпитого «Амонтильядо».

– Я тебя не спрашиваю. Совсем пить разучился, – главОМР требовательно перевёл взгляд на хранителя профпоборного общака. Тот, опрокинув рюмку водки, сразу назвал некую сумму.

– Этого недостаточно. Вопрос второй: кто у нас не выполнил квартальный план, сколько единиц медицинской документации и у кого было отклонено от оплаты при последней проверке страховой компанией «ФОКС-ЖО»? То есть сколько мы недополучили нашего бабла? Сумму!

– 467 589 руб-блей, – пробормотал экономист после изрядной дозы шотландского виски.

– Список виновных работников сюда, и со всех взыскать.

Он брезгливо взглянул на невесть откуда взявшийся на столе список, прочитал, затем свернул его самолётиком и бросил через стол главному экономисту. Но список дал недолёт и протаранил кучку обглоданных костей, бывших когда-то домашними курами-гриль. И не успел главный экономист решить, вынимать его или оставить, как главОМР продолжил:

– Да, взыскать. Вот как надо! – и залпом выпил полбокала своего излюбленного мартини. – Теперь третий вопрос, – он отправил в рот кусок хлеба с копчёной колбасой. – Почему в этом квартале ещё не собрали с медсестёр на детский дом?

– Так уже собирали. Уф, – после разбитого бочонка «Амонтильядо» зам разнюхал текилу. Но чем-то она не приглянулась, и он приложился к «Каберне совиньон», благодаря терпкости, насыщенности и привкусу чёрной смородины идеально подходящему для мясных блюд.

– Так надо ещё собрать, объяснить, что типа в счёт будущего. А вообще не хрен им объяснять! Их дело – сдавать бабки по нашему требованию! Кто рогом упрётся, уволить! – обнаружив, что мартини необратимо опустел, главОМР стал ввинчивать штопор в пробку в бутылку «Бургундского».

– Будет сделано! Что-то ст-тулья неуст-тойчивы-вы-и и голова оп-пускаетца, – выкрикнул уже неизвестно кто, проглотил отвергнутой замом текилы и на собственном примере показал, что закусывать свиными голубцами прямо ртом из тарелки гораздо вкуснее.

– Т-теперь вопрос номер четыре! – провозгласил главОМР. – Слышь, ты! – он приподнял над голубцами лицевую часть черепа неизвестно кого и произнёс неестественным шёпотом: – Почему не собраны бабки на инвалидов? Собрать! Оформить приказом! – и вернул лицевую часть черепа сомлевшего собрата в голубцы. – Закусывай, закусывай. Ясно, как надо переводить проблемы в деловое русло? – вопросил он гвардию и из горлышка выхлебал остатки любимого напитка мушкетёров.

Но обессилевшая гвардия ответила ему лишь нечленораздельными звуками и улыбками лиц, приукрашенных оранжевыми, жёлтыми, зелёными и синими мазками крема, ещё час назад украшавшего величественный торт.

– Совсем слабаки стали. Жаль, красного крема нет, а то получилась бы радуга! Надо бы кому-то из вас бабло тоже урезать. И я даже знаю кому, – его ставший игривым взгляд переместился по направлению к инородному телу в тарелке голубцов. – Не боись, отдыхай. Я своих до поры до времени, пока самого за жопу не возьмут, в обиду не даю!

Настроение явно улучшилось. Но тут зазвонила в кармане мобила.

– Что? Уже готов анализ пункции? Сейчас иду, – он сполоснул рот, взял леденцы «Антиполицай», отряхнул с костюма крошки и, озабоченно контролируя походку, направился в палату великого реформатора.