Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 3: Учёба. Часть 1 - Елена Поддубская - Страница 3

В Москве было два медицинских заведения, специализирующихся на лечении спортсменов высокого уровня, ветеранов спорта и артистов сцены. ЦИТО – центральный институт травматологии и ортопедии недалеко от Войковской, созданный известным советским хирургом-ортопедом Н. Н. Приоровым, возвышался монстром и отпугивал своей громоздкостью. Гораздо более уютным был Первый московский городской врачебно-физкультурный диспансер на Земляном валу, сокращённо МГВФД N°1. В десяти минутах ходьбы от метро «Курская», торжественно обращённый к Садовому кольцу портиками главного дома, бывший особняк купцов чаеторговцев Усачёвых состоял из нескольких жилых корпусов и хозяйственного комплекса в виде каретного сарая, кладовых и конюшен. Усадьба, построенная в столице XIX веке известным в ту пору французским архитектором Домиником Жилярди, компактно вросла в парк, разбитый на Яузе веком ранее и включённый в общий ансамбль постройки позже. С ротондами в стиле ампира, из общего числа которых советскому наследству досталось всего две, со взаимно перпендикулярными аллеями, длинными и широкими, парк усадьбы относился к эпохе барокко. Своими террасами он спускался к реке за забором парка, обмелевшей за два века и ныне похожей на ручей.

Сразу за воротами диспансера на Курской, а иначе его никто и не звал, посетители и больные отдыхали от шума и толчеи пыльной Москвы.

Безусловно, усилия хирургов обоих заведений делали чудеса. Одни предпочитали лечиться у «Лёвы Маркова» – так звали меж собой главного врача первого диспансера Льва Николаевича, другие – попасть в мясорубку Зои Мироновой, возглавлявшей ЦИТО. Марков был прекрасным администратором. Миронова отлично совмещала обязанности руководителя с операционной деятельностью. Лев Николаевич активно использовал для престижа заведения талантливейших хирургов-ортопедов. Зоя Сергеевна операции проводила сама, вкушая удовлетворение, а заодно и славу.

Решая, где оперироваться, соображения каждый выдвигал свои: вырезать ли мениск в ЦИТО, как штангисту Юрику Варданяну, или подшить переднюю крестообразную связку на Курской, как артисту театра и кино Николаю Караченцову? В ЦИТО – престижно. Но на Курской – веселее. К тому же футбольный форвард Ринат Дасаев там жену нашёл…

– Мило, очень мило, – осмотрелась Наталья Сергеевна Горобова, декан спортивного факультета МОГИФКа, зайдя во двор диспансера. – Это здорово, что клумбы между корпусами разбили и лавочки поставили. Раньше больным парке можно было сидеть.

Горобова приехала на Курскую в сопровождении Сильвестра Герасимовича Эрхарда, агронома совхоза в Рязанской области. Позвонив вечером по телефону из Астапово, куда малаховские студенты приехали на сельхоз работы, в Жуковский, где жила декан МОГИФКа, агроном сообщил женщине неприятную новость о том, что среди практикантов есть трое серьёзных больных. Горобова тут же через круглосуточную почтовую службу продиктовала телеграмму для Орлова. Домашнего телефона у ректора не было, а в общежитии он не работал из-за ремонта на кухне. Депешу Ивану Ивановичу доставили в пять утра. Прочитав, что троих больных эвакуируют в Москву вертолётом, ректор уже не лёг. Понятно было, что речь шла не о простуде студентов, и главному руководителю института требовалось знать, куда сядет вертолёт. Аэропортов, действующих и предназначенных для малогабаритных летательных аппаратов, вокруг столицы было всего два. Жуковский считался закрытым городом так как там находились секретные авиационные лаборатории и НИИ. Позвонив в Тушино, Орлов всё узнал у начальника аэропорта и о времени прибытия вертолёта с больными, и том, что состояние студента Доброва, получившего травму головы, требует скорейшего обследования. Когда-то Ивану Ивановичу, выступавшему за ЦСКА, в военном госпитале имени Бурденко вырезали межпозвоночную грыжу. Переговорив с заведующим отделения нейрохирургии, которого знал лично, Орлов приказал везти Доброва именно туда. Девушек же ректор отправил в диспансер на Курскую. А так как прежде, чем связываться с родными студенток Кашиной и Николиной, Орлову необходимо было знать их точные диагнозы, на Курскую были посланы Горобова и Эрхард. Убедив совхозное начальство в том, что Добров травмировался частично и по их вине, агроном выехал в Жуковский ещё ночью. Горобова не возражала против такого спутника. И прежде всего потому, что после травмы, полученной в совхозе, она до сих пор вынуждена была передвигаться при помощи костыля. Его женщине любезно и вовремя предоставил как раз-таки агроном Эрхард.

Пока Сильвестр Герасимович с интересом рассматривал арочные окна на этажах и балюстрады мнимых балконных дверей, Горобова направилась в регистратуру при поликлинике. Но дежурная в белом халате отмахнулась от вопроса о больных студентах:

– Кто я тут, чтобы мне что-то докладывать? Идите в основной корпус к секретарю главврача, может там что скажут. Заодно и помощь окажут, – проворчала она вслед, намекая на хромоту Натальи Сергеевны.

– Лучшая помощь для меня – это знать, где мои студены. Но в этом вы мне, как я поняла, не помощница, – сурово ответила декан, уходя. Вежливость она считала основным человеческим качеством и каждый раз внушала подчинённым что: «Никто не виноват, если с утра у вас пригорела на плите каша, в автобусе вам не досталось места, а на электричку вы опоздали. Так что будьте добры, дорогие мои, секретарши, библиотекарши, гардеробщицы и прочее, даже по телефону отвечать с улыбкой. Не забывайте, что вы работаете прежде всего в педагогическом вузе, а уже потом в учебном заведении для спортсменов и физкультурников».

Выйдя из поликлиники, Горобова указала на трёхэтажный дом с колоннами, наружной лепниной и монументальным крыльцом, с каждой стороны ступеней которого сидели бронзовые львы, а вход украшали чугунные зонты-навесы.

– Импозантное местечко, – улыбнулся Эрхард.

– Умели жить господа, – ответила Горобова, избегая в голосе не только сожаления, но и осуждения.