Читать книгу Стыд - Эстер Гольберг - Страница 3

Слова Мойры сопровождали меня на работу каждое утро, когда я быстрым шагом пересекала улицу за улицей, избегая глазами знакомых лиц. Моше открывал мне ворота и вручал ключ от парадной двери. Шауль приезжал к завтраку, привозил пакеты из супермаркета, усаживался на диван перед телевизором с мультиками и подгонял сонных детей. По дороге от школы – мы отводили детей вместе, чтобы я запомнила маршрут – он зачитывал список “плохих новостей” с экрана телефона, пыхтел и бранился вслух с кем-то из интернета. Говорил, что мысль об отсутствии государственного бюджета добавляет ему морщин. Ему и до мусорок было дело, и до партии колясочников, и до нефтепровода. Я поддерживающе мотала головой и уверяла, что дорогу выучила наизусть и в следующий раз отведу детей сама, однако каждое утро Шауль об этом забывал.

С господином Хадад мы в первое утро разминулись на пороге – наверное, уезжал на работу. В следующий раз он приехал за детьми, сказал им собрать рюкзаки к Либи, а мне – сложить в серый пластиковый пакет книги из полки под телевизором.

– Просто скинь все вместе. Это мусор, – заметив, как я разглядываю черно-белую обложку, мужчина настороженно свел брови, – Что там?

– Ничего, – опомнилась я, спрятав книгу в пакет.

Господин Хадад сидел на диване позади меня,

погруженный в ожидание. Несколько минут он наблюдал, как я кропотливо сортирую книги по размеру, убираю ровными стопками в мусорный мешок, прежде чем проявить этому действию интерес.

– Забери, если хочешь. Возьми что-нибудь из Брэдбери, он почти всем нравится, – протянул Хадад с выдохом, – Хотя вы такое не читаете.

Я убрала руку от книги, за которой потянулась в приступе забытья и, не подавая вида, вернулась к полке.

– В Танахе сюжетов достаточно, – мужчина словно прочитал мою мысль.

Я не смотрела на него, но как он говорил, спокойно и в меру громко, мне нравилось.

– А ваша жена не будет читать?

– Она не читающая. Как страницы листать помнит – уже радость, – он издал тихий смешок, вынудив меня вежливо улыбнуться в ответ.

Я промолчала. Хотя поговорить про Брэдбери с первым человеком из моего окружения, который смог бы написать его имя без ошибок, мне хотелось больше, чем “Грозовой перевал” Бронте с красивой черно-белой обложкой. Мне бы хотелось сказать, что Брэдбери не для всех, что его книжки из городской библиотеки вгоняют в тоску и тревогу. Господин Хадад вряд ли бы поспорил. Я представляла его читающим скорее “Идиота”, чем “Марсианские хроники”. Он не походил на мечтателя. По крайней мере по голосу и походке, за которой я следила с порога.

Все ушли, я закрыла дверь, вернулась на кухню. Черно-белая обложка отблескивала глянцем в свете лампочек над барной стойкой. На салфетке сообщение из двух слов: “Не стесняйся”.

Сенсорные кнопки на плите не поддавались моему напору. Не с первого раза справившись с конфоркой, я перелистнула страницу и почесала холодный нос.

– Фрида?

Голос, возникший из ниоткуда, заставил замереть и медленно обернуться. Хая, хозяйка дома, стояла у дверей своей спальни, на этот раз чуть более одетая, чем в нашу предыдущую встречу, когда, выйдя на кухню в огромной серой футболке, она любезно одарила меня незаинтересованным взглядом и унесла на свою территорию графин с водой.

Я не слышала, как она вышла из комнаты, хотя в доме было тихо, но не это привело меня в замешательство. Сегодня, спустя почти месяц редких молчаливых переглядываний, она заговорила со мной. И ждала ответа.

– Во сколько ты уходишь?

Я взглянула на таймер на плите.

– Сейчас. Шауль сказал, я могу уйти пораньше. Дети уехали, только суп выключу.

Руки Хаи не могли найти места, взгляд все время перескакивал с меня на пол и назад. Она хотела что-то сказать, но почему-то не решалась. Я ждала, но с каждым ее непроизвольным движением на месте мне все больше становилось не по себе.

– Да, иди.

Я послушно развернулась к выходу, продолжая чувствовать на себе ее взгляд, и, поджав от душащей неловкости плечи, быстро зашагала к крючку с плащом.

– Так, нет, подожди-подожди!

Хая подлетела ко мне, я инстинктивно попятилась, испуганно таращась и прижимая к себе плащ.

– Ты можешь не уходить сейчас? Это очень важно.

Ее взволнованный вид, даже болезненный, вогнал меня в ступор. Она была одновременно и напугана, и агрессивно настойчива, и… одержима? Нет-нет, теперь мне точно пора домой. Пока я собиралась с мыслями, она метнулась в сторону шкафа, засунула руку в куртку и достала бумажник.

– Я тебе заплачу.

– Не надо, – трясясь, как крышка кипящего чайника, промямлила я и оборонительно выставила перед собой руки.

Мое сопротивление отпугнуло ее. Она покраснела, и на измученном лице я вдруг увидела разочарование. Ещё секунду мы смотрели друг на друга, смущенные и сбитые с толку, затем она опустила руки и направилась в свою комнату. А я вылетела на улицу, не думая ни об обуви, оставленной в коридоре, ни о супе, который, возможно, уже давно покинул кастрюлю и постепенно сплавлялся по кухонной поверхности.

Босая я стояла на пороге с колотящимся сердцем, пытаясь осознать и объяснить происходящее. Шауль сказал, она больна. Она точно больна, ей нужна помощь. Но я не знаю, что с ней, разве я могу помочь? Нет, мне нужно уйти. Срочно. Она может попросить Шауля. Я ее даже не знаю. Но она так напугана. И я тоже.

Дверь за мной приоткрылась. Я подскочила на месте, чуть не нырнув со ступеньки носом в чудесную вымощенную дорожку.

– Пожалуйста. Я не хотела тебя напугать. Мне очень нужно, чтобы ты осталась, – осторожно проговорила Хая, будто общалась не с домработницей, а с ребенком или диким зверьком, забравшимся случайно в ее дом, – Если пойдешь со мной, обещаю всё объяснить. Пожалуйста.

Теперь она говорила сдержанно, так, что на её фоне одержимой и неадекватной казалась я. Все снова было нормально, словно то, что произошло, произошло лишь в моей голове.

– Я, конечно, слышала, что ходить босиком полезно, но не по городу же, – Хая криво улыбнулась уголком рта и кивнула, приглашая проследовать за ней. Проклятые туфли снова не оставили мне выбора.